Колыбель качается над бездной
Шрифт:
Я изо всех сил старалась соответствовать моему герою. Ухаживала за собой день и ночь, тратила нелишние деньги на “экипировку” и особенно на красивое бельё.
Мы продолжали встречаться в загородном особняке. Теперь, когда я немного пришла в себя, испытываю непреодолимое желание погрузить вас в private сказку, где побывала я. В абсолютно стеклянной стене – абсолютно стеклянная дверь, ведущая к одру любви. На матовом стекле – ручная роспись: контурный пейзаж. Пол из светлого дуба контрастирует с черным глянцевым потолком и кроватью из темного дерева. Вы, несомненно, были бы околдованы изыском этого контраста! Но окончательно меня “нокаутировали”
Так на чем я остановилась?
Я была покорена его изобретательностью в постели и чувствовала себя хрупкой игрушкой в сильных бережных руках. И мне безумно это нравилось: к тому времени я устала быть сильной. Я боготворила его возраст, как дочь – надежность отца. Но было одно “но”, которое держало меня начеку: больше всего я боялась перестать быть ему интересной и решила, что должна, если не постоянно, то хотя бы время от времени его удивлять. Почему я настроила себя на роль должника вместо того, чтобы наслаждаться любовью, объяснить не могу и сейчас. Возможно, сама взрастила в себе паранойю.
Я справлялась с задачей, поставленной собственноручно, поначалу не слишком уверенно, зато потом – приобретая вкус и опыт авантюр. Что я только не придумывала, чтобы внести изюминку в наше общение и пощекотать нервы (во благо) моему избраннику!
А однажды проснувшись среди ночи, я поняла, что задыхаюсь от нахлынувших в мою голову слов и строк. Схватив ручку, я бросилась записывать вырывающиеся из меня слова, подчас не успевая. Так я стояла среди комнаты разутая, взлохмаченная, ошарашенная непониманием, что со мной происходит. Раньше, мечтая творить что-нибудь более прекрасное, чем статьи, я пыталась сочинить хотя бы одну поэтическую строчку. Но тщетно. Я только ерзала на стуле и грызла то ручку, то ногти.
На следующее утро я прочла в своем блокноте:
Зачем я колкость, а не лесть
Произношу, сама не чаю …
Такая маленькая месть
За то, что по тебе скучаю!
Я знаю, ты меня простишь
За безобидные сюрпризы.
Я – избалованный малыш,
И мне позволены капризы!
И таких высокоскоростных экспромтов случалось еще не мало. Волшебница, да и только! Дождавшись его похвалы во всех подобных случаях, я наслаждалась победой, словно школьница заслуженной оценкой. В ответ он блистал познаниями в области литературы и музыки. Цитировал классиков и современников. Приносил музыкальные диски, словно учебное пособие на урок, и мы под слёзный шансон пили вино, сладко пьянея, под возбуждающий блюз обливали вином друг друга, и я выласкивала губами его пупок до донышка, а потом занимались любовью под Моцарта.
Однажды, пока водитель вез меня к особняку, где объект моих желаний уже прибывал в ожидании, я набрала его номер.
– Вы меня ждёте? – страстно шептала.
– Да, – мне в ответ ласково вполголоса.
– А моё любимое вино уже в бокалах плещется?
– Да, сейчас будет.
– А на вас мои любимые плавки с далматинцами?
–Перестань, маленькая развратница!
–Ну, с далматинцами?
– Да.
– Тогда еду.
Водитель оставлял меня одну в пустынной
– Мне так жаль! Я не смогу сегодня приехать. У меня появились важные дела.
– Что ж, дела так дела, – обречённо, но с должной стойкостью звучал ответ.
Тогда я скользила мимо камер и сторожа, всегда встречающего меня с доброй улыбкой, взлетала по ступенькам и нажимала кнопку звонка. Полагаю, с недоуменным раздражительным видом он шел к двери, ожидая увидеть кого-нибудь из фаворитов, ведь больше ни души не знает о том, что он здесь, а на пороге – я. Прыгаю, хлопаю в ладоши. От моих милых шалостей, неожиданно выпрыгивающих из далекого детства, он теряется, иногда для солидности сердится, но ничего не помогает охладить разыгравшееся во мне ребячество.
В другой раз несла в спальню вазу с фруктами и, завязав обмякшему после нежностей сибариту глаза, баловала его … игрой в “угадайку”. Если он отгадывал, кусочком какого фрукта я касаюсь его губ, то получал усладу на зубок. Как забавно, нарушая нестрогие правила, выглядывал кончик его языка, чтобы помочь отгадке вкусом! И тогда к разочарованию алчущего я съедала неугаданный кусочек сама. А потом, зажав губами половинку абрикоса, незаметно подкрадывалась близко-близко (не дыша) и скользила другой половинкой по его губам, зная точно, как он поступит. Он замирал (хищник, готовый к прыжку) и впивался в плод зубами, норовя обмануть. Наши губы встречались. Это был веселый и сладкий поцелуй.
Я танцевала танцы смелости, чтобы преодолеть неуверенность перед Монстром, и играла любовные спектакли, не подпуская скуку на порог его хрупкого интереса ко мне.
Я терзала его смс-ками, в которых указывала только заглавные буквы несказанных слов. Глубокой ночью отправляла: “Я Т Л.” Он притворно не догадывался и, предвкушая приятное, требовал полноценного звучания послания. Подразнив сонного правителя, я, наконец, выдавала: “Я только легла”.
И тогда Монстр исчезал на несколько дней, наказывая меня за покушение на его “королевскую” гордость, а я не находила себе места. Как только начинала думать, что это конец, ах, ах, внезапно на моем телефоне загорались одиннадцать магических цифр.
– Ты мне нужна сегодня как женщина! – загадочно вещал знакомый голос.
– Это как? – таяла я.
– А ты не знаешь? Ну же, догадайся! – голос становился еще более загадочным.
– Ах, я вас не понимаю. Говорите прямо.
– Хорошо. Иди в ресторан, закажи там на вынос что-нибудь съестное для поста (Монстр соблюдал посты) и принеси мне. Я очень голоден. Говорю же, нужна как женщина. А ты что подумала?
А я обижалась. Но шла, заказывала, хотя с помощью миллиона способов он мог это сделать сам, несла сумки к его кабинету. И вот здесь мне указывалось моё место.
– Подождите, – говорила секретарша, с недоумением уставившись на меня, и я, не успев еще войти, отступала за порог, путаясь в сумках. А потом сидела среди посетителей, поглядывающих на мою ношу и принимающих её, вероятно, за внушительную взятку. Сидела долго-долго и прятала увлажняющиеся от обиды глаза, абсолютно уверенная, что подобное содержание меня “в черном теле” было запланировано. Наконец, мне разрешалось войти. Я ставила сумки на стол и, гордо вскинув голову, спешила удалиться. И никакие реплики Главы, почувствовавшего себя виноватым, не способны были меня остановить.