Колыбель на орбите [сборник]
Шрифт:
Фолкен включил боковые стройные рули и сквозь металлический скрежет и шипение уходящего газа услышал далекий знакомый свист. Корабль помешкал, потом начал поворачиваться влево. Металл скрежетал почти непрерывно, и скорость падения зловеще возрастала. Контрольные приборы сообщали, что лопнул газовый мешок номер пять…
До земли оставались считаные метры, а Фолкен все еще не мог решить, будет ли толк от его маневра. Он перевел вектор тяги на вертикаль, чтобы предельно увеличить подъемную силу и ослабить удар.
Столкновение
Звук ломаемого металла приближался, словно некий могучий зверь вгрызался в остов погибающего корабля.
А потом пол и потолок зажали Фолкена в тисках.
2
— Почему тебе так хочется лететь на Юпитер?
— Как сказал Шпрингер, когда отправился на Плутон: потому что он существует.
— Ясно. А теперь выкладывай настоящую причину.
Говард Фолкен улыбнулся, хотя лишь тот, кто близко знал его, назвал бы улыбкой эту напряженную гримасу. Вебстер знал его близко. Больше двадцати лет они работали вместе, разделяя успех и катастрофы, в том числе самую грандиозную.
— Что же, штамп Шпрингера остается в силе. Мы высаживались на всех планетах земного типа, но на газовых гигантах не бывали. Можно сказать, что они единственный стоящий орешек Солнечной системы, который мы еще не разгрызли.
— Дорогостоящий орешек. Ты не прикидывал расходы?
— Попытался, вот мои выкладки. Но учти, это ведь не одноразовое мероприятие. Речь идет о системе, которую можно использовать многократно, если она себя оправдает. И с ней не только Юпитер — все гиганты станут доступными.
Вебстер посмотрел на цифры и присвистнул.
— Почему бы не начать с какой-нибудь планеты полегче, скажем, с Урана? Сила тяготения — половина Юпитеровой, и вторая космическая скорость наполовину меньше. Да и погода там потише, если можно так выразиться.
Вебстер явно подготовился к разговору. На то он и руководитель перспективного планирования.
— Не так уж много на этом выиграешь, если учесть, что путь побольше и с материально-техническим обеспечением посложнее. На Юпитере нам Ганимед поможет. А за Сатурном придется создавать новую обеспечивающую базу.
«Логично, — отметил про себя Вебстер. — И все-таки не это основная причина. Юпитер — властелин Солнечной системы, а Фолкену, конечно, подавай самый крепкий орешек…»
— Кроме того, — продолжал Фолкен, — Юпитер основательно морочит голову ученым. Больше ста лет как открыты его радиобури, а мы все не знаем, что их вызывает. И Большое Красное Пятно по-прежнему остается загадкой. Поэтому я рассчитываю еще и на средства Комитета астронавтики. Тебе известно, сколько зондов запущено в атмосферу Юпитера?
— Сотни две, должно
— Триста двадцать шесть за последние полсотни лет. И каждый четвертый — впустую. Слов нет, собрана куча данных, но что это для такой планеты… Ты представляешь себе, насколько она велика?
— В десять с лишним раз больше Земли.
— Разумеется, но что это означает?
Фолкен показал на большой глобус в углу кабинета.
— Погляди на Индию — много места она занимает? Так вот, если поверхность земного шара распластать на поверхности Юпитера, соотношение будет примерно то же.
Они помолчали, Вебстер размышлял над уравнением: Юпитер относится к Земле, как Земля — к Индии. Удачный пример, и, конечно, Фолкен не случайно его выбрал.
Неужели десять лет прошло? Да, не меньше… Авария произошла семь лет назад (эта дата врезалась в его память), а подготовительные испытания начались за три года до первого и последнего полета «Куин Элизабет».
Десять лет назад капитан — нет, тогда лейтенант — Фолкен пригласил его, так сказать, на репетицию, в трехдневный полет над равнинами Северной Индии, с видом на далекие Гималаи.
— Совершенно безопасно, — заверил он. — Отдохнешь от бумаг и представишь себе, о чем идет речь.
Вебстер не был разочарован. Если не считать первого посещения Луны, полет этот был самым ярким впечатлением в его жизни. Хотя, как и говорил Фолкен, обошлось без опасностей и даже без особых приключений.
Они взлетели в Сринагаре на рассвете. Огромный серебристый шар озарили первые лучи солнца. Поднимались в полной тишине, никакого рева газовых горелок, на которых зиждилась подъемная сила старинных «монгольфьеров». Все необходимое тепло давал небольшой, весом около ста килограммов, импульсный реактор, подвешенный в горловине шара. Пока они набирали высоту, лазерная искра десять раз в секунду сжигала малую толику тяжелого водорода. В горизонтальном полете было достаточно нескольких импульсов в минуту, чтобы возмещать расход тепла в огромном газовом мешке.
Даже в полутора километрах над Землей они слышали лай собак, людские голоса, звон колокольчиков. Все шире расстилался под ними залитый солнцем край ландшафта. Через два часа шар уравновесился на высоте пяти тысяч метров; здесь им то и дело приходилось пользоваться кислородной маской. Можно было с легким сердцем любоваться пейзажами: автоматика выполняла за них всю работу, в частности собирала данные для тех, кто проектировал тогда еще безымянный небесный лайнер.
День выдался отменный. До начала юго-западного муссона оставался целый месяц, в небе — ни облачка. Время будто остановилось, и только радиосводка погоды каждый час вторгалась в их грезы. Кругом, до горизонта и дальше, простирался древний, дышащий историей ландшафт, лоскутное одеяло из селений, полей, храмов, озер, оросительных каналов…