Колыбель предков
Шрифт:
Находки костей радовали Савенкова, однако полного удовлетворения они не приносили. Ответа на вопрос о том, являются ли одновременными кости мамонта и «странные камни» Плотникова, так и не было. Расколотые камни как сквозь землю провалились. Секрет такого явления оказался прост — рабочие, как они объяснили потом, думали, что «нужны какие-то особые камни, а не обычные, никому не нужные, негодные камни и осколки»! Так они назвали оббитые рукой древнего человека каменные изделия, когда Иван Тимофеевич показал землекопам образцы «камней», которые он искал.
После этого стали каждый день находить не только кости, но и расколотые камни со всеми признаками обработки. Савенков записывал в дневнике место открытия, глубину залегания
Наконец, 3 августа 1884 года (Иван Тимофеевич на удивление точно запоминал дату каждой из наиболее счастливых находок!) в нижнем карьере Песегово землекопы извлекли из лесса первое ясно выраженное орудие. Оно было круглой формы и примитивной грубой оббивки. Фасетки сколов покрывала густая и плотная известковая корка. Через несколько дней в присутствии самого Савенкова от стенки карьера был сделан новый отвал. На глубине нескольких метров прямо из глины торчало крупное с грубыми сколами каменное орудие.
Как первое, так и второе изделие вновь напомнили Савенкову мустье и сент-ашель. Неандертальский человек на берегах Енисея?
Росло количество и разнообразие каменных орудий и костей, извлеченных из древнего, отложенного многие тысячелетия назад, лесса. В ноябре 1884 года Савенков выехал в Иркутск и сделал в Восточно-Сибирском отделе географического общества доклад об археологических исследованиях в районе Красноярска. Особое внимание Иван Тимофеевич уделил находкам каменных орудий в лессах Афонтовой горы. Он был немногословен во всем, что касалось древнекаменного века Енисея, и чрезвычайно осторожен в выводах. И все же это сообщение после находок И. Д. Черского в 1871 году оказалось новым подтверждением возможности открытия в Сибири памятников многотысячелетней древности. На членов Общества доклад Ивана Тимофеевича произвел большое впечатление, и они решили предоставить Савенкову в следующем году на археологические исследования долины Енисея в два раза больше денег — 200 рублей, сумму по тем временам значительную.
Всю зиму Иван Тимофеевич тщательно готовится к предстоящим работам: прорабатывает имеющуюся в городе археологическую и краеведческую литературу, устанавливает связь с Минусинским музеем, директор которого, Мартьянов, высылает ему книги и дает советы, наводит разного рода «справки» и «сличения» по собранным ранее материалам. Делается все, чтобы «быть наиболее вооруженным в той нелегкой научной специальности», какую он избрал для себя, т. е. в археологии.
Подготовка к экспедиционным исследованиям, в ходе которых он хотел получить более веские подтверждения палеолитического возраста каменных изделий из глиняных карьеров Афонтовой горы, ведется в неблагоприятных условиях: отсутствует необходимая справочная литература, нет удобного помещения, где можно было бы спокойно проработать и осмыслить добытый ранее материал. Научные занятия проводятся урывками, «между делом», Однако Савенков упорно преодолевает все эти трудности.
Его уже не удовлетворяют работы только в окрестностях города: он задумал беспрецедентное в истории археологических исследований Сибири предприятие — путешествие на лодке по Енисею на протяжении полтысячи километров! Чем шире масштаб работ, тем больше возможностей осуществить задуманную мечту — найти стоянки древних сибиряков.
В конце апреля 1885 года, как только сошел снег, Иван Тимофеевич и его неизменный спутник в походах орнитолог Киборт начали экскурсии по заранее составленной программе. Прежде всего нужно вновь обследовать место, которое не раз приносило удачу, — Афонтову гору. Снова начались частые визиты к карьерам. Вновь прямо из глины было извлечено несколько каменных орудий. Среди них преобладают плоские, оббитые с одной стороны изделия, которые Иван Тимофеевич, после «сопоставления
Особенно много собирает он с Кибортом костей вымерших животных. Коллекция их разрослась настолько, что Савенков устанавливает связь с И. Д. Черским, лучшим в Сибири знатоком «постплиоценовой» фауны, который со все возрастающим вниманием следил за его успехами. Черский согласился встретиться с ним в Красноярске и осмотреть места, где находят кости и обработанные камни.
Пока ожидается прибытие из Иркутска Черского, Иван Тимофеевич делает еще одно открытие: около заимки Долговой в слое глины, которая по виду напоминала афонтовские кирпичные глины, он открывает кости носорога и мамонта. Трубчатая кость первого животного была намеренно расколотой рукой древнего человека. «Для добывания костного мозга», — делает вывод Савенков. II как подтверждение его мысли, что кости животных не случайно оказались в лессах Долговой, а связаны с деятельностью первобытных охотников, в том слое глины вновь встречаются теперь уже хорошо знакомые изделия из камня — «одно орудие типа мустье» и несколько орудий, «сходных по типу с сент-ашель»!
10 июля в Красноярск приезжает Черский. Произошла, наконец, встреча двух людей, первых разведчиков древнекаменного века Сибири. Савенков ведет Черского на склоны Афонтовой горы, и они вместе осматривают в карьерах кирпичных заводов характер и залегание лессовидных глин. И. Д. Черский находит в глине тонкие и хрупкие раковины моллюсков, и первая радость! — делает вывод, что они принадлежат разновидностям, проживавшим некогда на суше. Это означало, что глины на склонах Афонтовой горы отложены не водными потоками, а ветром. Отсюда следовал первый важный вывод: кости животных и каменные орудия принесены сюда не водами Енисея из каких-то неизвестных мест, а оставлены здесь в древности и лежали с тех пор под толщей пыльного лесса, насыпанного бурями.
Возраст этих толщ можно было определить только после изучения и установления видов животных, костные остатки которых залегали в них в больших количествах. Черский внимательно изучил коллекцию костей, собранную Савенковым, и пришел к заключению, что среди них имеются остатки мамонта, шерстистого носорога, зубра и бизона, лошади, оленя и самое, может быть, неожиданное и невероятное — собаки! Древнейший возраст лессовых глин Афонтовой горы не подлежал теперь сомнению. Каменные орудия, извлеченные из них, можно было уверенно датировать палеолитическим временем.
На археологической карте Сибири появился второй район, где благодаря стараниям Савенкова были открыты следы культуры древних сибиряков.
В отчете Восточно-Сибирскому отделу географического общества об исследованиях 1885 года Иван Тимофеевич писал: «Сомнения наши о палеолитической древности каменных орудий… И. Д. Черский рассеял к величайшему нашему удовлетворению. По его определению глина… окрестностей Красноярска — лесс постплиоценового образования. Каменные орудия по геологическому залеганию относятся, следовательно, к эпохе постплиоцена, т. е. палеолитическая древнейшая эпоха каменного периода в окрестностях Красноярска едва ли может быть подвержена сомнению. Подробности имеют быть изложены в специальном очерке с требуемым наукой беспристрастием и с возможною для нас обстоятельностью».
Савенков с упоением впитывал в себя «множество полезных сведений», которые сообщал ему Черский во время- продолжительных экскурсий в окрестностях города и в беседах дома. Несколько позже, в середине июля, они вновь встретились, на этот раз в Минусинске, куда Черский выехал для осмотра в музее коллекций костей, а Савенков для подготовки к путешествию вниз по Енисею. Там же вскоре оказался Лопатин. Общение с двумя известными сибирскими геологами дало Савенкову то, чего он не мог почерпнуть ни в одном из руководств.