Колыбельная для Титана
Шрифт:
Я изогнула бровь: разбитое сердце? Вот спасибо на добром слове!
— Не-а, не было.
— Э-э… — запнулась Игнатова. Внимательно посмотрела на карты, потом на меня, со спокойной рожей сидящую перед ней, и тут же придумала новую историю. — Прости, моя ошибка. Не разбитое у тебя было сердце. Каменное!
Спасибо еще раз.
— О да! Карты не врут!
Полина рядом уже просто покатывалась от смеха, правда зажимая себе рот ладонью. Видимо, чтобы своим хохотом не сбить Наташке настрой. А та все не унималась:
— Но ты не волнуйся, Евочка! Это когда было. Время
Я присмотрелась: действительно — семерка бубен, девятка крест и десятка червей. Ярко, как ни крути.
— Вижу, спокойно сейчас все в жизни твоей! — заливалась соловьем Игнатова.
Я с умным видом кивнула: конечно, спокойно, чё. Особенно Титаны — так мирно спят, аж будить не хочется.
— И сердечные дела не беспокоят.
Да-да, совсем не беспокоят. Алекс — он же вообще флегматичный до крайности. С ним всегда все так гладко и ровно получается, прямо не знаю, как расшевелить.
— А вот будущее… — Наташа перевернула последние три карты, — готовит тебе неприятности. Путь долгий и трудный. Ссора серьезная. И битва с врагом… мужского пола… рыжим. Но ты победишь!
И вот тут Поля все-таки не выдержала.
— Победа над рыжим врагом?! — повторила она сквозь хохот. — Ева, ты убьешь Кенни?!
— Тьфу! — с расстроенным лицом сгребла со стола карты Игнатова. — Чего ты ржешь, мисс скептик? Я всю правду рассказала, между прочим. Не веришь? Так я сейчас тебе погадаю, и посмотрим!
— Нет уж — дудки! — помотала головой Полина. — Теперь моя очередь. Давай сюда карты.
Наташка подозрительно сощурилась, но решила не спорить. С видом «кушайте — не обляпайтесь» передала колоду, и готесса, демонстративно закатав рукава, тут же разложила ее веером:
— Тяни!
Игнатова хмыкнула и достала наугад шесть карт, пока знахарка не сказала свое решительное «хватит!».
— Как ты там нас учила? — бросила она самодовольный взгляд на «нимфу». — С прошлого начинать? Ну так вот, смотри, что у тебя в далеком и не позабытом: семерка пиковая и валет червей. Какой, право, неожиданный расклад. Помнишь, Ева говорила, что шестерка означает дальнюю дорогу? Так вот семь — это целый переезд!
— Да быть того не может! — ехидно скривилась Игнатова.
Полина сделала круглые глаза:
— А ты сейчас зря ерничаешь. Сама же сказала, что карты врать не будут. А переезд: разве его не было?
— Ну, был.
— Вот! — обличающе кивнула готесса. — Был. И карты так показывают. А еще был валет. Светленький такой. Егорушкой звали. Добрый и милый мальчик.
— Так, стоп-стоп! — замахала руками Игнатова. — Тут ты что-то напутала. Белобрысый один, допустим, действительно имелся. Но вот то, что он был милым, — это чистая ложь. Ибо Егор всегда был идиотом. Это я тебе как знаток заявляю.
Ого, какая убежденность: мне за брата аж обидно стало.
— А может, он и не идиот вовсе? — спросила осторожно. — Может, он просто чувства свои выражать не умеет?
Наташа резко обернулась, и я по глазам поняла, что сейчас будет речь. Даже не так: РЕЧЬ! Монолог обиженной девушки, потратившей лучшие годы своей жизни на одного недостойного
— Отличный вопрос, Ева! — заявила она, переворачивая третью и четвертую карты. — И мы сейчас узнаем на него ответ. Итак, что здесь имеется? Да ты посмотри только, какая неожиданность: пиковая дама и… здравствуй, семерка бубен! Наташа, ты не поверишь: тебя ждет еще один переезд.
Игнатова выразительно фыркнула:
— Вот уж сюрприз так сюрприз. Ты мне лучше скажи: что означает вот эта дама в твоем раскладе?
Полина мягко улыбнулась:
— Так ведь это не мой расклад. Ты эту карту сама вытащила, своей рукой. А означает она, что кое-кто кое с кем слишком суров.
— Это ты сейчас кого имеешь в виду?! — напыжилась Наташка, и я поспешила встать на защиту их только начавшей зарождаться дружбы:
— А давайте мы лучше к будущему перейдем! Полина, что там осталось?
Готесса хмыкнула, но послушно перевернула последние карты.
— Джокер и туз червей, — ответила, показывая нам расклад.
Я присмотрелась:
— А разве джокер от этой колоды?
— Конечно!
— Но карта же меньше…
— Правда? — очень талантливо изобразила дурочку Полина. — Так джокеры всегда другого размера, но разве это сейчас имеет значение? Раз он так красноречиво говорит о будущем.
Мы с Наташей переглянулись.
— И что же он говорит? — спросила Игнатова таким тоном, будто ее совсем не интересовал ответ, но раз Полина все равно старалась и гадала, то ладно уж — пускай делится.
Я тоже навострила уши. Не знаю, как готесса это делала, подтасовывала карты или на ходу придумывала им нужные значения, но ее история все больше походила на очень удачное и, самое главное — правдивое гадание.
Знахарка кивнула и, подняв первую карту, с серьезным видом принялась объяснять:
— Туз червей означает великую любовь. А джокер, — она подняла вторую карту, — это препятствие на пути к ней. Помеха, которая может все испортить. И источник этой помехи кроется в тебе самой. Вот что говорят карты, Наташа. Не избавишься от джокера… — Полина со скорбным лицом вздохнула и, бросив тоскливый взгляд на туза, швырнула его в камин. Эдаким небрежным, но при этом преисполненным торжественного величия жестом.
Несколько секунд мы дружно смотрели, как карта полыхает ярким пламенем. Потом Игнатова задумчиво пробормотала:
— Егор нас убьет.
М-да, прямо, что называется, с языка сняла…
— Блин! — задумчиво выругалась готесса, которая, кажется, только сейчас, по нашим офигевшим лицам, поняла, что натворила. — А я-то всегда думала, что умру как герой. В какой-нибудь байкерской разборке, например.
— Да ладно… — промямлила я. — Егорушка добрый… он не станет сильно злиться.
— Злиться, может, и не станет, — громким шепотом возразила Игнатова, — но убытки компенсировать заставит наверняка. Причем счет выставит такой — мама не горюй! Знаю я этих Соколовых. Добренькие-добренькие, а на одесском рынке еврейскую бабулю смогут переторговать.