Колыбельная для вампиров - 3
Шрифт:
— Лгунья! Нашла кого обманывать! — воскликнула раздосадованная Соня, но быстро взяла себя в руки и мягко добавила: — Зай, в последнее время у меня появилось стойкое ощущение, что дело не только в отсутствии вестей от Моррисона. Какая-то ты стала дёрганая, взвиваешься на дыбы по малейшему поводу.
— Ещё бы! Благодаря твоему любимому Реази я вкалываю сутки напролёт. Так уже утомил своими бесконечными штрафами, что скоро я буду не просто дёрганая, а стану бросаться на всех подряд.
— Палевская, хватит! Скажи, мне правду. Или ты мне не доверяешь?
—
Соня огорчённо вскрикнула.
— Генетический сбой? — полуутвердительно спросила она.
— Он самый, — отвернувшись, Мари всхлипнула. — Il y a deja de la force de regarder comment elle s'eteint tout doucement… quid des conversions,[1] — она поспешно смахнула слёзы и её губы тронула слабая улыбка. — Я тут подумала, что ругаю Реази, а на самом деле нужно сказать ему спасибо. Если бы не он, то сидела бы я дома и потихоньку сходила с ума.
— Да, всё это ужасно, особенно для близких.
— Прости! Не хотела грузить тебя своими проблемами, да вот, не смогла удержаться.
— Ах ты, фиглярка несчастная! — воскликнула Соня и порывисто обняла подругу. — Что ж ты раньше не сказала и держала всё в себе?
— Даже не знаю, — всхлипнула Мари. — Не хотела ещё и вас с Иваном огорчать.
— Дурочка! Зачем ещё нужны друзья, если не для того, чтобы поддерживать в трудную минуту? Зай, давай реви! Реви на полную катушку! Я кому сказала? — велела Соня и Мари, следуя её приказной просьбе, разревелась в полный голос.
— Сонь, мне так плохо!.. Мало того, что Рени умирает, так ещё с Аннабель проблемы… Мама спешила и её инициировали раньше времени, — рассказывала девушка, одновременно выплёскивая горе в слезах. — Сама знаешь, такие малявки редко выживают во время кровавого бешенства… И отцу на неё наплевать… Думаю, моего мышонка вместе со всеми отправят в горячую точку… Annabelle est tellement petit et faible… Mon dieu! Il y perira![2]
Мари с неожиданной яростью стукнула кулаком по скамейке.
— Нет, я не хочу остаться одна! Без Аннабель наша семья окончательно развалится. Отец такой скрытный, не поймёшь, что у него на уме. Уйдёт сам или меня выставит: скажет, что я уже достаточно взрослая, чтобы жить самостоятельно.
— Это ты уже хватила через край! Мы не люди, наши семьи не разбегаются, — попыталась её утешить Соня.
— Это в нормальных вампирских семьях не разбегаются, а наша к ним не относится, — горько сказала Мари. — Мика лишь терпит меня, а Аннабель и вовсе для него как кость поперёк горла. Думаешь, мы будем ему нужны, когда Рени не станет? Я вообще не уверена, что он считает меня дочерью. Так, приблудная девица для создания духа настоящей вампирской семьи. Так что я не скрытная, Сонь, просто пытаюсь всё это забыть, и иногда мне этот фокус даже удаётся.
— Зай, хватит себя накручивать. Это всё твои измышления. Хоть Михаил Янович тот ещё гад, я не думаю, что он выгонит тебя из дома, — сказала Соня и, достав белоснежный платочек, заботливо вытерла заплаканное лицо Мари. — И попомни моё слово,
— Ты права, насчёт Мики это был уже перебор. Я знаю, по-своему он меня любит, только редко это показывает. Спасибо за моральную поддержку, — Мари улыбнулась сквозь слёзы. — Господи, что бы я делала без тебя … Сонь, прекрати терзать мой нос!.. — она завертела головой. — Отстань! Я тебе что, маленький ребёнок?
— Терпи! Должна же я на ком-нибудь тренироваться, — хладнокровно заявила Соня. — Не забыла, что стараниями твоего дорогого папочки у меня теперь имеется малолетний подкидыш? — попутно она попыталась придать причёске Мари приличный вид. — Не вертись, сиди смирно! Архангел! Интересно кто только дал такое прозвище натуральному сатане?
— Но-но, не тронь Мику! Он у меня, почитай, один из всей семьи остался. А за сатану отдельно ответишь! Он у нас красавец, а не какой-то страшный чёрт с рогами.
— Не спорю, твой отец красавец, но что-то от него здорово потягивает серным душком.
— Не выводи его из себя, и он будет благоухать исключительно фиалками.
— Замучаешься опрыскивать его духами! Впрочем, мой отец оказался не лучше. Ты не представляешь, как он разъярился, узнав подробности нашей злосчастной охоты, — Соня завздыхала, теребя в руках платочек.
— Ну, не томи душу! Что было-то? — оживилась Мари. — Макс здорово ругался?
— Ха! Если бы только ругался!
— Колись, Беккер! Я тебе выложила всё как на духу, теперь твоя очередь.
Соня смерила её недовольным взглядом, но все же призналась:
— На правах кровника он так исполосовал мне задницу ремнём, что я неделю мучилась. Ни сесть ни лечь. Ты же знаешь, что у меня с регенерацией не особо хорошо, да и отец запретил ею пользоваться. «Чтобы подольше помнила урок», — как выразился он после экзекуции, — обида была ещё слишком свежа и у неё от негодования задрожали губы. — Когда я спросила, за что он так со мной, ведь я права и нельзя ли было объяснить словами, знаешь, что он мне ответил? «Недалёким дурочкам, за неимением собственного ума, приходится вкладывать свой ум и поскольку из-за их упрямства он не лезет в уши, то приходится пихать его через задние ворота».
— Вот это уже в его иезуитском стиле. И всё равно я не могу представить себе хладнокровного Макса, настолько вышедшего из берегов, — Мари сдавленно хрюкнула, а затем не выдержала и засмеялась. — Прости-прости! Я не хотела, но это действительно из ряда вон, чтобы твой отец, который может уесть словами любого, на этот раз взялся за ремень. Здорово же ты его разозлила.
— Нет, ты скажи, что такого особенного я сказала или сделала? — возмутилась было Соня, но тут же поднявшееся чувство вины заставило её замолчать. — Прости! Конечно, я дура. Нужно было просто сказать вам, почему я не хочу принимать участие в охоте, а не разыгрывать дурацкий спектакль. До сих пор коробит при воспоминании как этот подонок заставил Ивана встать на колени, — сказала она и смущённо улыбнулась.