КОМ 2
Шрифт:
С-сука, знать не всех зацепило.
— Лестница перекрыта!
— Ко второму входу!
Блин горелый, тут ещё вход есть? Ползком перебрался в комнату с «ценным грузом». Теперь за угол и ти-ихонечко выглянуть. Через стол пытались перелезть трое. Пришлось их угостить выстрелами. Маты. Значит попал. Но пока красным не мигает, а это плохо. В ответ прилетело несколько огоньков, но как-то неубедительно. Мимо и слабо. Перезарядился, а то кончатся не ко времени, и достал саблю. Комнатка маленькая, может, кого успею рубануть. Пока мысли
— Сука!
Прыгун сполз у нашей с Демидовым бывшей позиции. Что приятно, амулет красным сияет. Прям рождественская гирлянда, ага!
С криком:
— Командир! — кандидат на премию вылетел прямо на лезвие сабли и стёк на пол. Оно, конечно, смягчение, все дела, но ежели вы на кусок стали брюхом напарываетесь — приятного мало. Высадил оставшиеся патроны в обойме в тех, кто на лестнице копошился. Но не попал. Словил пару ответных попаданий в щит и понял, что я всё — по энергии практически пустой.
— Ты живой там? — неожиданно прокричал знакомый голос.
— Сокол, ты давай, сам проверь, я ж тебя как родного встречу! — ах ты ж, пень горелый, для кольта-то обойма последняя. Есть ещё в сапоге малыш, но то… такое.
— Давай ты нам ящик отдашь, и все рады будут, а?
— А, может, он тут где-то, внизу? — вполголоса спросил кто-то.
Ну-ну, пусть поищут, ага.
В ответ шикнули и зашептались.
Шушуканье на лестнице. Чуть поскрипывание справа. Крадутся, аспиды.
Рывком высунулся у пола и почти в упор расстрелял двоих. Всё. Патроны у кольта — ёк. Тихонько достал браунинг. Ну, чего? Шесть мелкашек и сабля с ножом.
Внезапно раздался мерзкий звонок.
— Да ну на… — это от лестницы. И в ответ в полный голос:
— Да не может быть, а?!
— Вот ты везучий, Коршун! — а это уже голос Ивана. — Вылезай, конец зачёту. Продержались вы по времени.
БЫВАЕТ ИШШО ИНДЕЙСКАЯ ХИТРОСТЬ…
Ага, щас! Подождём. А то знаем мы эти военные хитрости. Мало чего он тут говорит… пусть учителя-наставники конец урока объявят.
Но спустя ни пять, ни десять минут в атаку на «ценное имущество» никто не пошёл. Это несколько обнадёживало, тем более, что маны на простенький щит уже успело набежать. Значит, сразу не помру. А в бою это, знаете…
По итогу сидел в комнатушке, пока ко мне Демидов не подошёл. Чуть не пристрелил его на нерве.
— Ты чего тут сидишь? Наши уже давно внизу собрались. Тебя да Морозову ждут. Чего-то её откачать не могут. Перенапряглась опять.
Я встал с пола, отряхнул колени и локти.
— Я смотрю, ты с ней близёхонько знаком. Мож, поцелуешь, как в той сказке, она и очнётся?
— Всё тебе смешочки. А ты вообще в курсе, что мы впервые за пятнадцать лет победили?
— Кто это «мы»?
— Экстерны.
— Победили мы с тобой, да вон та
Демидов заметно сконфузился.
— Ну моего-то участия с гулькин х… — он осёкся но поправился, — нос.
— А не скажи! Они как твою невзведённую бонбу, увидели, так от моих и не шарахнулись. С предсказуемым результатом. Разом почти все оставшиеся и полегли. Значит, говоришь, всё? Конец уроку?
— Ну конечно, стан с убитых спал, значит всё. Не волнуйся.
— Да я и не волнуюсь. Я, брат — опасаюсь. Это две большие разницы!
— Пошли уже, — Демидов старался выглядеть серьёзно и ответственно, но на лицо так и вылазила счастливая мальчишеская улыбка. Ещё бы, поучаствовал на первых рядах в таком событии! Экстерны завалили третьяков! Будет о чём рассказать!
— Иду, иду… — я иногда рядом с этими пацанами себя стариком чувствовал. Ну правда, они как гимназисты, эмоции прям на виду. Как крови-то хлебнёшь, стараешься все чуйства вглубь запрятать, ни к чему это, светиться душевными порывами на всю Ивановскую. — Помоги ящик стащить.
Сволоклись по лестнице. Перелезли через обломки парты и спустились в главный зал. А там по правую строну стоит потрёпанная шеренга экстернов, а по левую — ещё более извалянная, что приятно, неровная колонна третьяков. Наше появление встретила негромкая овация. Преподаватели осмотрели «ценное имущество» и не нашли повреждений.
— Сим объявляем о безоговорочной победе курса экстерна, что признаюсь, стало для меня огромной неожиданностью, — наш толстячок почесал голову, но его коллега, жилистый, сухопарый полковник с моноклем в правом глазу, не стал ждать продолжения и, рубанув воздух стеком, продолжил:
— Я категорически и неприятно удивлён, господа студенты! И это удивление я постараюсь со всей мне доступной возможностью донести до господ третьекурсников. Феномен Морозовой-Коршунова вы у меня будете изучать до зубовного скрежета! Это ж надо так меня опозорить! — на этих словах строй третьекурсников мгновенно подсобрался и, судя по помрачневшим лицам, все дружно представили себе «как» они будут изучать данный феномен.
— Ну, не стоит всё же так расстраиваться, любезный Семен Иннокентьевич, — попытался утешить его пухляш. — Вы же сами, только что сказали, что данный совокупный феномен ещё стоит осмыслить. И не только студентам, а и преподавателям.
— Я конечно согласен с вами, но это совершенно не отменяет того факта…
Наш «боёвщик» успокаювающе положил руку на локоть полковника.
— Позже и не при студентах, Семён Иннокентьевич!
— Вы правы, — тот словно бы стряхнул с себя злобу и уже спокойным, доброжелательным взором окинул студентов. — Вы несомненно правы. Это ещё стоит осознать.
Исходя из физиономий третьекурсников, им этот ласковый тон не понравился ещё больше.
— Ладно, на сегодня всё! Занятия закончены, разойтись!