Команда осталась на судне
Шрифт:
За спиной что-то ухнуло.
Крестовников обернулся. Мог ли он упустить редкостное зрелище - отрыв лавины?
Грузный снежный мешок дрогнул и, разваливаясь в падении, тяжко рухнул. Склон перед ним пришел в движение. Четкие сизые тени рвали крепкий наст. Куски его сталкивались, дыбились, собирались в неровные складки; складки сливались в шершавую белую волну; волна скользила по склону, набирая скорость, устремилась вниз. Быстро расширяясь клином, она захватывала все большее пространство. Темные трещины юркими змейками разбегались в сторону от места
Крестовников тревожно оглянулся. С дальней от него стороны камня снег тоже двинулся, пополз. Шорох его быстро нарастал, глушил гул катящейся под гору лавины.
– К скале!
– закричал Крестовников, силясь перекрыть громкий шорох снега.
– Плотнее к скале! Рот закройте! Рот!
Голос его утонул в надвинувшемся гуле. Снег обтекал скалу справа и слева все быстрее, быстрее. Комья его уже стали неразличимы, сливались в иссиня-серые дрожащие полосы. Клочок неподвижного наста под обрывом быстро таял.
Над скалой с глухим рокотом взметнулся клубящийся снежный султан.
"Вот она!..
– мелькнуло в сознании Крестовникова.
– Белая смерть!"
– Рот!..
Это было последнее, что он успел крикнуть. Что-то упругое подкатилось сзади под ноги. Уже падая, Крестовников рывком поднял кашне, прикрывая лицо. Новая упругая волна толкнула в спину. И тут сверху обрушился кипящий белый поток, швырнул Крестовникова в сторону и с силой прижал к шершавому граниту... Казалось, все неровности камня вжались в спину. Но тут же скала будто отступила от Крестовникова. Снежные тиски сжали тело со всех сторон. Шум оборвался. Не слышно стало ни гула, ни шороха. Неожиданная пугающая тишина. Лишь неправдоподобно громко билось сердце.
Самохин не мог избавиться от неприятного ощущения, что забыл сделать что-то очень важное. Снова и снова перебирал он в памяти события минувшей ночи, последних часов. Аварийные бригады распределены по участкам. Краны отведены в укрытия. Тракторы рассредоточены и в любой момент выйдут туда, где может понадобиться их помощь. Медпункт переведен в цокольный этаж клуба - наиболее безопасное место в поселке. Полевая телефонная линия протянута, закопана в снег и проверена... И опять он мысленно перебирал сделанное, до мелочей. А неприятное ощущение не уходило.
Так и вернулся он в управление, полный смутного беспокойства. В кабинете сбросил куртку, валенки. Лег на диван. Лишь сейчас он почувствовал, как устал. Хотелось курить. Но шевельнуться, достать портсигар из кармана висящей на спинке стула куртки не было сил. Тридцать шесть часов Самохин не спал. Почти все время в напряжении, на ногах. Но и сейчас заснуть было невозможно. Он лежал, вслушиваясь в ноющее от усталости тело, и ждал; ждал вести оттуда, с Кекура.
...Стук в дверь подбросил его с дивана. Самохин выбежал в приемную в одних носках. В комнате было как-то по-особому тихо, так тихо, что Анна Павловна сердито
В приемнике послышались шорох, щелчок, потом какой-то грохот, словно в горах все уже рушилось, валилось, летело к чертям. Грохот оборвался. Из динамика четко прозвучало:
"Раз, два, три, четыре, пять! Пять, четыре, три, два, один! Даю поверку! Даю поверку! Движемся благополучно. Сроки выдерживаем. Находимся на траверзе гидроэлектростанции. Повторяю: вышли на траверз электростанции. Как вы меня поняли? Прошу ответить ракетами. Жду. Шихов".
Приемник замолк.
Первой опомнилась Люся. Взяла ракетницу и выбежала на крыльцо.
Сочный хлопок выстрела. Второй. За окном вспыхнула ракета. За нею вдогонку устремилась другая - сигнал: "Слышали вас отлично. Поняли все".
Самохин вернулся в кабинет. Лег. Закрыл глаза.
За стеной дежурили у радиоприемника Анна Павловна и Люся. Они знали, что следующий выход на связь будет только через час, и все же не отходили от приемника. А вдруг он заговорит, обратится за помощью? Горы! Люся знала, что такое горы.
Анна Павловна никогда в жизни не ходила по горам, и оттого все, что происходило сейчас наверху, казалось ей еще страшнее.
И все же Самохин заснул. Заснул мертвым сном усталого человека.
Разбудил его громкий голос Люси:
– Вышли на место!
Самохин вскочил с дивана. От нетерпения он не мог попасть ногой в валенок и вышел в приемную, когда ее заполнил низкий голос Шихова.
– ...В поселке все должно быть наготове: люди в укрытиях, аварийные группы на местах. Подтвердите готовность к взрыву красной ракетой. Ждем красной ракеты.
Комната была полна народу. А тишина стояла в ней, как в наглухо закрытом погребе. Слышалось лишь чье-то тяжелое дыхание да легкое потрескивание приемника.
– Отдохнули?
– встретил Самохина дежурный по штабу Николай Федорович. Держался он подчеркнуто спокойно, уверенно, и это было приятно. Принимайте командование.
Самохин кивнул в ответ и, чувствуя на себе ожидающие взгляды, сказал Люсе:
– Ракету.
Люся взяла пистолет и вышла из комнаты. Шаги ее четко простучали в коридоре. Хлопнула наружная дверь.
– Ракету вашу видим, - снова раздался голос Шихова - Крестовников закладывает взрывчатку.
– Из приемника послышались легкое покашливание, какие-то шорохи.
– Шашка заложена. Следующий сеанс связи через час. Ровно через час. Внимание! Ждите взрыва. Связь кончаю.
Щелчок. Все устремились на улицу. Одна Анна Павловна осталась за столом и закрыла лицо ладонями.
Самохин и Люся остановились на крыльце.
Поселок замер. На улице ни души. Лишь у крыльца управления люди сбились в плотную кучку. Тишина. Только в палисаднике еле слышно поскрипывал флюгер.
Все напряженно ждали взрыва, и никто его не услышал. Вдалеке, на склоне Кекура, взметнулся еле приметный глазу белый султанчик. Еще один, на этот раз пониже.
– Лавина!
– шепнул кто-то.