Команда скелетов (сборник рассказов)
Шрифт:
Ровный и неукротимый ветер придвигал первую дюну все ближе к кораблю. В его каюте все еще было в относительном порядке – благодаря пылесосу, – но во всех остальных помещениях и отсеках корабля уже властвовал песок. Мини-дюны проникали через отверстия и сорванные люки и полностью завладели «Эй-Эс-Эн/29». Они просачивались сквозь крошечные щелочки, мембраны и вентиляторы, во взорванные камеры и отсеки.
Лицо у Шапиро осунулось, на щеках пробивалась колючая щетина.
К вечеру третьего дня он поднялся на дюну проведать Рэнда. Хотел было прихватить с собой шприц, затем отказался от этой мысли. Теперь
Если Шапиро просто осунулся, то Рэнд выглядел истощенным сверх всякой меры. Сплошные кожа да кости. Ноги, прежде крепкие и плотные, с прекрасно развитыми стальными мускулами, стали тощими и дряблыми. Кожа свисала с них гармошкой, точно спущенный носок. Из одежды на нем остались лишь трусы из ярко-красного нейлона, выглядевшие совершенно нелепо на иссохшем под солнцем морщинистом теле. На впалых щеках и подбородке отрастала светлая щетина. Щетина цвета пляжного песка. Волосы. прежде тускло-каштановые, выгорели под солнцем и стали почти белыми. Они беспорядочными прядями свисали на лоб. На этом иссушенном ветром мертвом лице жили, казалось, одни лишь глаза – пронзительно-голубые, они с пугающей сосредоточенностью глядели из-под неровной бахромы волос. Глядели на пляж.
(дюны, черт бы их побрал, ДЮНЫ)
Глядели неотступно, немигающе. И только тут Шапиро заметил самое скверное. Самое страшное, что только могло случиться. Он увидел, что лицо Рэнда превращается в дюну. Светлые борода и волосы – они затянули уже почти все лицо...
– Ты, – сказал Шапиро, – скоро умрешь. Если не укроешься в корабле и не напьешься, то скоро умрешь, понял?
Рэнд не ответил.
– Что ты торчишь тут? Чего тебе надо? В ответ – ни звука. Лишь слабый шелест ветра и тишина. Шапиро заметил, что складки кожи на шее Рэнда забиты песком.
– Я одного хочу, – произнес вдруг Рэнд еле слышным, точно шелест ветра, шепотом. – Мне нужна моя запись концерта «Парней с пляжа». Она у меня в каюте...
– Чтоб тебя!.. – взорвался Шапиро. – У меня совсем другие заботы на уме! Я жду и надеюсь, что прежде, чем ты окочуришься, за нами прилетит корабль. Хочу увидеть, как ты будешь орать и отбиваться, когда они поволокут тебя с этого твоего драгоценного гребаного пляжа! Хочу увидеть, что будет дальше!
– А пляж, я смотрю, и тебя достал, – заметил Рэнд. Голос казался каким-то пустым и отдавал слабым звоном – так в октябре звенит ветер в расколотой,. оставшейся на поле после сбора урожая тыкве. – Ты послушай, Билл. Послушай волну...
Рэнд слегка склонил голову набок и прислушался. В полуоткрытом рту виднелся язык. Он походил на сморщенную, высохшую губку.
Шапиро тоже прислушался. И действительно что-то услышал.
Он услышал дюны. Они пели. Пели полуденную песню воскресного пляжа – колыбельную, призывавшую вздремнуть. Заснуть и не видеть снов, спать долго-долго... Ни о чем не думать. И еще – крик чаек. Еле слышный шорох песчинок. Движение дюн. Да, он их услышал, дюны. Услышал и почувствовал – они так и тянут к себе.
– Ну вот, ты тоже слышишь... – сказал Рэнд.
Шапиро засунул в ноздрю сразу два пальца и начал ковырять – до тех пор, пока из носа не потекла кровь. Затем закрыл
Я почти как Рэнд... Господи... они почти достали меня!
Он открыл глаза и увидел, что Рэнд превратился в коническую раковину. Такую одинокую на длинном пустом пляже, впитывающую в себя все звуки – шепот погребенного под песками моря, шелест дюн, дюн и дюн... О нет, не надо, простонал про себя Шапиро.
Надо, надо... Слушай волну... шепнули в ответ дюны.
И вопреки собственной воле Шапиро снова прислушался.
Затем всякая воля просто перестала существовать.
Он подумал: будет лучше слышно, если я присяду.
И сел рядом с Рэндом, скрестив ноги, точно индийский йог, и вслушался.
И услышал, как поют «Парни с пляжа». Они пели о том, что им весело, весело, весело! Пели о том, что девчонки на пляже всегда под рукой. И еще он услышал...
...гулкое посвистывание ветра – не в ухе, а где-то во впадине между правым и левым полушариями мозга, – услышал, как он поет в темноте, соединяющей, точно узенький хрупкий мостик, то, что осталось от его сознания, с вечностью. Он уже не чувствовал больше ни голода, ни жажды, ни жары, ни страха. Он слышал лишь этот голос, поющий в бесконечной пустоте. И тут появился корабль.
Он устремился вниз, дугой прочертив небо слева направо и оставив за собой длинный клубящийся оранжевый след. Гром сотряс все вокруг, несколько дюн обрушились, словно пробитые пулей мозги. От этого грохота у Билли Шапиро едва не лопнула голова, его затрясло и резко швырнуло на песок. Но он почти тотчас же вскочил на ноги. – Корабль! – заорал он. – Провалиться мне на этом месте... Господи ты Боже!.. Корабль! КОРАБЛЬ!
Это был грузовой орбитальный корабль, грязный и изрядно поизносившийся за пять сотен или пять тысяч – лет непрерывной эксплуатации. Он скользнул по небу, выпрямился, принял вертикальное положение и начал снижаться. Капитан продул сопла ракетных двигателей, и песок под ними сплавился и превратился в черное стекло. Шапиро восторженно приветствовал этот первый раунд, проигранный песком.
Рэнд дико озирался, словно человек, которого пробудили от глубокого сна.
– Скажи им, пусть убираются. Билли...
– Ты ничего не понимаешь! – Шапиро прыгал вокруг, радостно потрясая кулаками. – Теперь ты у меня снова будешь в порядке и...
И он бросился бежать к кораблю длинными скачками, словно удирающий от пожара кенгуру. Песок цеплялся за ступни, не хотел отпускать. Шапиро бешено пнул его носком ботинка. Вот тебе! Имел я тебя в гробу, песок! Меня в Хэнсонвилле ждет милая. А у тебя никогда, не будет милой, песок. У твоего пляжа просто не стоит, да!
Стальные двери на корпусе раздвинулись, в проем, словно язык изо рта, вывалился трап. По нему спустились три робота. За ними – мужчина, и самым последним – парень с гусеницами вместо ног. Должно быть, капитан. Во всяком случае, на голове у него красовался берет с символом клана.
Один из роботов сунул к носу Шапиро палочку-анализатор. Тот отмахнулся, рухнул на колени перед капитаном и обнял гусеницы, которые заменяли капитану ноги.
– Дюны... Рэнд... без воды... пока жив... пески его загипнотизировали... безумный мир... Господи, какое счастье! Слава Богу!..