Командарм
Шрифт:
– Картина следующая получается. На территории гоминьдановского Китая отмечается концентрация подразделений КНОА. Вот только десантных средств, позволяющих осуществить высадку на необорудованное побережье сколько-нибудь значительных сил, не выявлено. Таковые есть только у американцев и англичан, но размещены намного южнее.
– А зачем они им, ведь многие порты Французского Индокитая у них под контролем?
Штыков пожал плечами:
– Варианты разные, но главное не это. Выявлена доставка большого количества химического оружия на авиабазы стратегической авиации. Зарин, табун, вроде некоторое количество хлорциана.
И, предваряя вопрос летчика, добавил:
– В Москву сообщил сразу, потом уж к тебе поехал. С учетом запаздывания информации, они уже могут быть готовы к применению этой заразы.
Посол уехал, а Северов принялся размышлять. СССР всегда серьезно относился к возможности применения противником, кем бы он ни был, химического оружия. Да и достать густонаселенные районы Союза
События следующих дней показали, что с одной стороны генерал-лейтенант Северов был прав в общей оценке ситуации, а с другой – ошибся в месте проведения акции устрашения и ее масштабе.
16 февраля Лига Наций сделал очередное «последнее предупреждение» мятежным территориям Французского Индокитая, снова угрожая масштабной полицейской акцией, а в ночь на 17 февраля авиация стран-членов Лиги нанесла мощный удар с применением химического оружия по крупным городам, контролируемым Коммунистической партией Китая и местам сосредоточения ее вооруженных формирований. Была задействована не только стратегическая, но и почти вся тактическая авиация. Бомбардировки непрерывно велись два дня. США, Франция и страны Британского Содружества уже утром 17 февраля опубликовали коммюнике, в котором обвинили КПК в многочисленных провокациях, поддержке мятежников, подготовке нападения на полицейские силы Лиги и еще во множестве грехов. В документе говорилось о неопровержимых доказательствах, но Олег подумал, что они могут оказаться сродни неведомому белому порошку, свидетельствам неизвестных очевидцев и тому подобной хрени, которую он уже успел вдоволь навидаться и наслушаться в прошлой жизни. Да и кому они это все являть будут, Великой Либерии? Перед кем оправдываться? Впрочем, об оправданиях речи и не шло. Вечером того же дня Трумэн разразился речью, в которой отметил историческую роль США как мирового лидера, которому сам Бог велел это лидерство утверждать, защищая демократию, свободу и прочие достижения прогрессивного человечества. А те, кто этому воспротивится (читай – страны СЭВ), будут жестоко наказаны. Только что всем противникам демократии дан предметный урок, который ведущие демократические державы готовы повторить, если кто не понял. К слову пришлись и сетования по поводу союзников, самым наглым образом обворованных по итогам Второй мировой войны. СССР было предложено пересмотреть свое отношение к этому вопросу и убрать свои войска за линию границы до 1939 года, а то несчастные европейцы устали стонать под его грязным кирзовым сапогом. В конце «баптист Гарри» (он же «масон Гарри», а теперь еще и «упырь Гарри») весьма непрозрачно намекал на наличие у США еще более мощного оружия, самого ужасного в истории человечества, которое не было применено против коммунистических китайцев исключительно из обостренного человеколюбия.
Впрочем, никаких ультиматумов, сроков, определяющих вывод войск или иных требований к СССР выдвинуто не было, провокаций на границах также не произошло. Договоренностей с Мао Цзэдуном об оказании помощи в случае нападения третьей стороны не имелось в принципе, да и оценить ущерб сразу после удара было невозможно, поэтому вооруженные силы стран СЭВ были приведены в полную боевую готовность, но мобилизация пока не объявлялась. Накалять и без того непростую международную обстановку таким явным приготовлением к войне руководство СССР не стало, тем более, что эвентуальный противник вдруг стал вести себя в высшей степени корректно, не делая попыток нарушить воздушные, морские или сухопутные границы и не перемещая соединения своих вооруженных сил. Видимо, ждали реакции на свою акцию устрашения.
Страны СЭВ выступили с осуждением, Бразилия, Аргентина, Чили и Боливия не осуждали, но выразили озабоченность, остальные, естественно, прижали уши, ожидая дальнейшего развития событий.
Ждать пришлось недолго. В ночь с 20 на 21 февраля 1947 года в Сеуле, Тэджоне, Чонджу, Кванджу и их окрестностях вспыхнуло восстание. В Сеуле возник Комитет освобождения Кореи, который объявил о низложении правительства Пак Хон Ена, приверженности принципам свободы и демократии и призвал на помощь полицейские силы Лиги Наций. К берегам Кореи направился Седьмой флот США, до этого маневрировавший недалеко от Тайваня, а с Шаньдунского полуострова двинулись транспорты с частями Корейской народно-освободительной армии. Стало понятно отсутствие у КНОА десантных кораблей, для высадки они собирались использовать захваченные инсургентами порты. Транспорты шли в сопровождении переданных КНОА и Гоминьдану эскортных кораблей. Среди них были бывшие японские кайбоканы, захваченные в конце войны, английские шлюпы и корветы, американские эскортные миноносцы, все далеко не самое современное, но весьма многочисленное. Ночная темнота и дождь должны были затруднить работу авиации и торпедных катеров по отражению атаки.
Когда пришла информация о восстании, Северов находился на командном пункте. Олег догадывался,
Маршал Петровский отреагировал на происходящие события быстро. После полуночи новоиспеченный Комитет освобождения Кореи выдал в эфир свое обращение, еще через три часа вместе с информацией о движении Седьмого флота Северов получил приказ на перелет авиаподразделений в район Чханвона для подготовки удара по американским кораблям. Это было логично, по транспортам и эскортной мелочи КНОА могли достаточно эффективно отработать обычные Ту и Илы, а вот авианосное соединение – цель гораздо более трудная. И здесь у реактивных машин ОАГ есть некоторое преимущество. Первый реактивный «Вампир» сел на английский авианосец год назад, полгода назад с американского авианосца взлетел, а затем сел обратно, прототип «Фантома», но это были лишь эксперименты, авианосцы Седьмого флота несли только поршневые самолеты. «Си фьюри» был очень хорош, «Тайгеркэт» тоже неплох, но для борьбы с Су-4, М-2 и Ар-4 они подходили неважно, на это и был расчет Петровского, поскольку иной реальной возможности нанести удар по противнику и при этом не понести катастрофических потерь просто не было.
Северов был неплохо осведомлен о разработках американцев в области управляемого оружия, причем частично эти знания были и из прошлой жизни. На начало 1947 года янки имели очень приличную ASM-N-2 Bat, планирующую бомбу с активной радиолокационной головкой самонаведения, но она была очень чувствительна к средствам радиоэлектронной борьбы, а в этом вопросе СССР и страны СЭВ имели неоспоримое преимущество. Разработанная по мотивам немецких авиабомб с радиокомандным управлением ракета фирмы McDonnel до ума доведена так и не была, на этом список заканчивался. Американцы свертывали разработки военного времени и начинали новые, но окончательных результатов они еще не дали. В недалеком будущем должны были появиться «Огненная птица» и другие представители ракет «воздух-воздух», но и здесь советские и европейские ученые и инженеры продвинулись несколько дальше. «Послезнающий» Северов убедил руководство оборонного ведомства не тратить время и ресурсы на разработку тупиковых для второй половины 40-х годов систем и сосредоточиться на том, что в дальнейшем должно было принести реальный результат. Радиокомандное управление имело смысл в противотанковом оружии, но не в системах «воздух-воздух». Телеуправление на существующей элементной базе также не могло быть реализовано. Активные радиолокационные и тепловизионные ГСН приемлемых размеров для оснащения авиационных ракет, которые можно применять против маневрирующих истребителей, создать пока не удалось, но совместными усилиями получилось разработать ракету, предназначенную для перехвата стратегических бомбардировщиков, целей гораздо более крупных и медлительных. Начатые сразу после окончания войны исследования в области малогабаритных радиоламп и полупроводниковых приборов стали давать результаты. Изделие получилась крупным, его носителями стали М-2 и Ар-4, но мощная боевая часть, снаряженная готовыми поражающими элементами, позволяла надеяться на эффективное применение против бомбардировщиков, идущих традиционно в плотных боевых порядках. Для этих же целей Су-5 несли неуправляемые ракеты с неконтактными взрывателями, а вот против истребителей противника ничего лучше пушек пока не существовало.
Впрочем, до «стратегов» дело пока не дошло, а для вражеского флота имелся сюрприз. Американская ASM-N-2 в качестве боеголовки использовала 454 кг осколочно-фугасную бомбу. ОАГ располагала большей номенклатурой планирующих боеприпасов – 500, 1000 и 1500 кг, причем ГСН были не таким примитивными, как у их заокеанского аналога. Еще одним «подарком» были системы с пассивным радиолокационным наведением, которые предполагалось использовать для подавления вражеских РЛС, их Северов хотел применить в первой волне.
В 5:30 21 февраля самолеты ОАГ уже находились на аэродромах недалеко от Чханвона, дозаправка и подвеска изделий заняла еще немногим более получаса. Все необходимое было завезено сюда заранее, из чего Олег заключил, что такой вариант Петровский проработал еще до того, как случились последние события. В 6:18 первые реактивные самолеты стали выруливать на взлетную полосу, при этом истребители, несли дополнительные баки, поскольку до цели, американского авианосного соединения, было 350 миль (более 650 км). В ударной группе шли обе дивизии бомбардировщиков и один полк сушек, второй должен был обеспечить ПВО района, если противник попробует нанести авиаудар, третий подключится для прикрытия возвращающихся на свои аэродромы. По большому счету, вероятность перехвата была минимальной. Поршневые машины на это способны не были, а реактивные, базировавшиеся на Тайване и континентальном Китае, вряд ли успеют. Находившиеся рядом летающие радары и самолеты РЭБ должны были предельно осложнить работу американским РЛС, а бортовых радиолокаторов «Шутинг стары» и «Метеоры» пока не имели, в отличие от своих советских «коллег».