Командарм

Кожевников Олег Анатольевич

– Знаю я про подрыв моста, и про бой тот знаю – охрану моста через реку Нарев осуществлял взвод из моего полка. И вообще все железнодорожные мосты в Белостокской области охраняет мой полк. Могу сказать совершенно точно, все железнодорожные мосты до станции Хорощ целы и находятся под нашим контролем.

– Ну, тебе виднее, как говорится, не первый год замужем! Ладно, капитан, время тикает и нужно дело делать, а не беседу вести с приятным и умным человеком. В общем, в три часа встретимся в Хороще и я пожму твою руку!

Сейчас, увидев бронепоезд, я с удовлетворением подумал: «Молодец, капитан, держишь свои обещания». Охрана, стоявшая по периметру бронепоезда и штабного эшелона, завидев знакомый автомобиль, даже

не пыталась нас остановить, что, конечно, было нарушением требований, но заметив следующий за нами БА-10 с хищно направленным на «хеншель» пулемётом, я успокоился. Разнос охране давать не стоило – если бы на таком же грузовике к эшелонам подбиралась диверсионная группа немцев, то охрана покрошила бы её минуты за две. Ребята Александрова собаку съели на охране важных объектов, их такими трюками не проведёшь. А так спокойно пропускают к бронепоезду по одной простой причине – не хотят тревожить, так как знают, что на «хеншеле» приехал комкор, наверняка им со станции сообщили по телефону. А броневик сопровождает нас для порядка, и специально так сделали, чтобы я заметил – психологи, мля, НКВДисты.

Народу у поездов, несмотря на раннее утро, время было 3-15, суетилось много и в основном штабные – слишком часто встречались командиры и в большинстве своём незнакомые мне лица. Но я, по-видимому, им был хорошо знаком. Если прямо сказать, достали с постоянным «здравия желаю, товарищ генерал» или изредка «комкор». Может быть поэтому, я особо и не смотрел по сторонам, а прямым ходом, уткнувшись глазами в щебёночное покрытие, шёл вдоль бронепоезда, чтобы попасть в штабной эшелон. Задача была быстрее встретиться с Пителиным, а не отвлекаться, разговаривая со штабным народом. Это было для меня не характерно – обычно в своих подразделениях и, особенно в штабах, я искал малейшие недочёты, вставлял за них пистон и с чувством выполненного долга шёл дальше до нового нарушителя. Это не моя зловредная натура, а просто я считал, что это способствует искоренению расхлябанности, да и вообще пусть подчиненные знают, что командир на месте, и он не потерпит любого нарушения устава. Это армия, и должен быть порядок – порядок и дисциплина, несмотря ни на что.

Уже за бронепоездом я чуть не врезался в стоящего и курящего командира и первый раз не услышал привычного «здравия желаю». Наверное, из-за этого, а не потому, что человек не ретировался с моего пути, я поднял глаза и остолбенел. Передо мной стоял майор Вихрев, тьфу ты, теперь уже полковник Вихрев. Мой заместитель по строевой части, когда я был комбригом. Но это ерунда, что он был моим заместителем, самое главное, Вихрев стал моим боевым братом. Именно он был командиром мехгруппы, ударившей в тыл попавшему в огненный мешок 47-му моторизованному корпусу вермахта, а затем именно его группа ушла в героический рейд. Вот перед самым началом этого рейда я его и видел в последний раз. Если прямо сказать, дело было невероятное и практически безнадёжное. Обнимая его, перед тем как Вихрев забрался в командирский бронеавтомобиль, я мысленно прощался со своим заместителем. А сейчас он стоял передо мной живой, здоровый, да ещё и со своим фирменным задорным блеском в глазах. Ну как тут не остолбенеть?

Глава 5

Наверное, целую секунду мы стояли напротив друг друга и молчали. Первым опомнился Вихрев, он, не говоря ни слова, всё так же молча, бросился мне на шею, и только тогда у него прорезался голос. Но он только восклицал:

– Комбриг, дружище, ты жив, я так рад!

У меня тоже навернулись слёзы на глазах, но зато прорезался голос, и я смог ему ответить.

– Я тоже рад, ты не представляешь даже как! Игорёк, если бы не твой рейд, то мы здесь не стояли – драпали бы в сторону Минска, только пятки сверкали. Немцы точно взяли бы Волковыск и рассекли Белостокский выступ на две части. А дальше сам знаешь,

что было бы. Представляешь, перед немцами оставался последний барьер – артдивизион и штабники Пителина. А сбить их спокойно мог один батальон немцев. Но тут случилось чудо, по-другому я это и не называю – немцы снимают с такого важного направления все моторизованные части и артиллерию и отправляют их на запад, чтобы дать отпор твоей мехгруппе. Молодец, полковник, спас ты в тот момент считай всю десятую армию.

– Да ладно, Юрий Филиппович, каждый командир нашей бригады сделал бы точно так же. Мне вон штабисты рассказывали, что вы с одним артполком и приданным моторизованным батальоном целую немецкую танковую дивизию остановили и погнали её обратно, в фашистское вонючее стойло. Выдержать лобовое столкновение с немецкой танковой дивизией первого эшелона это что-то – это тебе не по тылам гитлеровцев шастать и трясти обозников.

– Ну, всё, парень, обменялись комплиментами, а теперь к делу. Ты был у Пителина?

– Конечно, он меня в Хорощ и вызвал! Подождать, правда, прибытия штаба чуток пришлось, ну это ладно. Штаб-то от самого Волковыска добирался, а моя мехгруппа вышла севернее Сурожа, прямо в тыл немцам, наседающим на позиции батальона Сомова. Ну, устроили мы там немчуре жару – баню по-чёрному, по-нашему, по-русски! По радиостанции Сомова я и связался с Пителиным, чтобы доложить, что вышел к своим. Мои-то рации слабоваты, и за всё время рейда только один раз удалось связаться со штабом бригады, да и то связь была паршивая и неустойчивая. Как с Пителиным встретился, так он меня и огорошил – сдать дела мехгруппы заместителю и явиться на станцию Хорощ в штаб 6-го мехкорпуса.

– Правильно, теперь ты в мехкорпусе служишь, а я, как ты уже, наверное, знаешь, его командир. Комкор я теперь, Игорь, а не комбриг. А ты не заместитель комбрига, а командир четвёртой танковой дивизии. Хотя первоначально, после повышения в звании, Болдин подписал приказ о назначении тебя заместителем комкора, но в связи с тяжелейшей обстановкой и, по-видимому, гибели комдива-4, ты назначен на его должность.

– Да… я всё ещё отхожу от этой новости. Пителин как ушат холодной воды вылил на мою голову, когда зачитал приказ, подписанный Сталиным, об этом назначении. Как выбрался из купе Пителина, так уже третью папиросу курю.

– Ну, значит, накурился и можно тебя обратно к деду вести. Наступление завтра, и нужно много вопросов решить с комдивом-4.

– Как завтра? А когда же я буду дивизию принимать и с людьми знакомиться?

– Сегодня будешь, а завтра в бой! Судьба у нас такая, товарищ полковник, – есть приказ и нужно его выполнять! А что касается с людьми знакомиться, то ты и так со многими водку пил. Что ты думаешь, я не в курсе, чем ты занимался, когда ездил в четвёртую танковую с Ивановым налаживать там производство его воздушных фильтров?

– Так, товарищ комб… извините, комкор, нужно было налаживать с ними отношения. Всё руководство, да и штабисты четвёртой, на нас как звери смотрели, после того как в бригаду приказом Павлова передали десять танков КВ.

– Вот, а теперь ты вернёшь им эти танки! Моим приказом мехгруппа вливается в 4-ю танковую дивизию. Кому ты передал командование мехгруппой?

– Капитану Лысенко! Кстати, исключительной отваги человек!

– Хороший командир! И он уже не капитан, а майор. Нужно внимательнее документы читать – внеочередное звание ему присвоено тем же приказом, что и тебе. Своим приказом я назначаю его командиром полка тебе в дивизию. В дивизии есть один полк, где командир недавно погиб, а врио командира полка ни рыба ни мясо. Вот в этот полк я и назначаю Лысенко. Твою бывшую мехгруппу в полном составе вливаю в этот полк. Этот полк будет у тебя ударным и поэтому должен быть самым сильным. Сколько в мехгруппе осталось танков, бронеавтомобилей и личного состава мотострелков?