Командир. Дилогия

Чупин Олег Евгеньевич

Больше недоразумений между продавцами и покупателями не было и за два с половиной часа с формальностями медосмотра и передачи денег было покончено. Хотя стволы с бортов не убирали, а причалившие стрельцы князя Юрия, оставив сотню в лодиях, сотней прикрыли палатку медиков.

Вот так и прикупили уральцы еще триста одну горянку и сто двенадцать горцев. Как не странно, сито медосмотра прошли все прибывшие в караване невольники. Которых в этот же день и доставили в Астраханский порт и погрузили на шхуны. Пришлось и дополнительно потратиться, выдав каждому стрельце, участвовавшему в торге по две серебренных тенги, а их командирам от трех десятникам, до десяти сотникам. Больше дел у уральцев в Астрахани не было и с утра следующего дня шхуны вышли в Петроград.

Прогноз попаданцев по засухи оправдался полностью, к сентябрю поголовье скота у ногаев уменьшилось

на половину, что погибли от бескормицы, что самим пришлось съесть, но большую часть пришлось по дешевке продать уральцам, которые хоть так же пострадали от засухи но в меньшей мере. Свой и закупленный скот в основном перегнали в предгорья, потеснив там башкир, которые после зимнего урока, преподанного 'витязями' двум их племенам, даже не посмели и пикнуть. По неудобьям 'насшибали' где в ручную, а где смогли протащит и использовать косилки, то ими, сена. Конечно не в том количестве, что ранее, но прожить можно, учитывая еще прошлогодние запасы. Да и солома для кормления скота пойдет в дело, особенно если её порубить, обдать кипятком, распарить и заправить двумя-тремя жменями смеси разнообразного размолотого зерна и бобовых. А запасы фуражного зерна сделаны почти на пятилетку, теперь главное не скормить его всяким мышам с крысами и жучкам-червячкам. В личном хозяйстве тоже сделали запасы кормов и внесли инновации. И если в прошедшие года практически вся ботва от овощей выбрасывалась, то в этот год овощная ботва рубилась и заквашивалась в различных емкостях от кадушек до траншей в земле, выложенных обожженной глиной для гидроизоляции. Для этой цели не пожалели даже соли, выделив её практически бесплатно, за символическую цену каждому крестьянскому хозяйству в должном объеме, благо для анклава она обходится очень и очень дешево.

И этот год для уральского анклава Московского царства прошел относительно мирно. Мелкие пограничный стычки с не всегда идентифицированными шайками кочевников уже ни кто за войну не считал. Как уже описывалось выше, в свое установленное время началась учеба, пришли и ушли положенные осенние караваны. Из заметных событий можно отметить постройку и освещение епископом Уральской и Ногайской епархии Герасимом двух новых мужских монастырей-крепостей на правом-степном берегу Урала. Первого в районе соляных промыслов на правом берегу реки Илек. Второго на левом берегу реки Орь, в её среднем течении. И начало формирования двух стрелковых дивизий в составе трех стрелковых полков, одного кавалерийского и одного артиллерийского с подразделении усиления и обеспечения. Благо прибывшего с Руси пополнения почти хватало на развертывания соединений фактически по полным штатам. А средств, в том числе и денег было достаточно для содержания этого огромного, по местным меркам, воинского контингента. И главным событием прошло отправка в Карибы рейдера, с экспедицией, во главе с воеводой Уральским, боярином Черным.

В остальном ни каких прорывов в научной или промышленности более не было. Населенные пункты отстраивались, благоустраивались. Мануфактуры и мастерские преобразовывались в фабрики и заводы, последние расширялись и модернизировались. Увеличивая как объемы выпускаемой продукции, так и её ассортимент. В своё время провели подлёдный лов 'царской' рыбы, сформировали и отправили в Москву рыбный обоз, в этом году в конце декабря. Отпраздновали Новый год, традиционно с фейерверками, но в этом году в сильно усеченном составе и вступили в новый 1556 год от Рождества Христова, Григорианскому летосчислению.

Окрестности села Холмогоры. Верфь 'витязей'. Открытое море-океан. Август- сентябрь по новому стилю 1555 года РХ.

У пристани верфи 'Архангел Михаил', принадлежащий боярскому клубу - братчина 'Витязь', в которой состояли бояре Уральского уезда Московского царства, стоял большой, по меркам 16 века, корабль, с выкрашенными белой краской бортами и мачтами, он выделялся на фоне зелено-темного берега, как белый лебедь в осеннем, темном водоёме. Действительно зрелище было поистине феерическое, лес стройных корабельных мачт, рей, сверкающих в лучах яркого не уходящего солнца свежей покраской, гордо возвышался над речной гладью и раскинувшимися на берегу постройками верфи и поселка корабелов. Первый рейдер 'витязей', названный в честь сестры греческой богини победы Афины - 'Палладой' и русского фрегата 'Паллада', путешествие которого в Японию увековечил гениальный Иван Александрович Гончаров, готовился в свое первое, не испытательное, дальнее плавание.

1 августа 1555 года от Рождества Христова по Григорианскому календарю от верфи пристани отошел

построенный на этой верфи белоснежный трехмачтовый корабль, с золотистыми металлическими буквами по корме и скулам носа слагаемых в слово 'Паллада'. И сам рейдер 'Паллада', и управляемая им команда принадлежали 'Витязю', да собственно бояре, члены клуба и занимали все офицерские должности на судне, начиная с руководителя похода и капитана, заканчивая младшим лейтенантом. Палубная команда, канониры и абордажники были набраны из личных боевых холопов бояр, или из набранных братчиной по найму профессиональных воинов, вооруженных, снаряженных и обученных за счет 'Витязя' и самими уральскими боярами. Решились на путешествия и дюжина поморов, возглавил ватагу Клим Шарапов, старый, но неугомонный кормчий - корщик поморских зверобойных артелей, множества раз в своей жизни хаживавший на промысел и на Мурман, и на Грумант, и доходящий до Маточного Шара и лежащими по его сторонам островами Новой Землей. По торговым делам забиравшийся далеко на юг, до Тронхейма и Бергена. И теперь, можно сказать на закате своих лет, Клим решился на свою, наверно, самую безумную авантюру, по мнению его односельчан, согласившись идти с пришлыми низовыми боярами на новые земли за морем-океаном. И не только сам пошел, но и соблазнил с собой в поход десяток еще безусых пареньков и своего постоянного спутника-друга, ходящего с ним во все его походы, такого же старого и седого, но еще крепкого и здоровенного Карпа Ломанный Нос.

Не ставя парусов, что по началу вызвало немалое замешательство среди команды и строителей корабля из аборигенов, рейдер не спешным ходом отошел от пристани и направился вниз по течению Северной Двины, к её устью и далее в залив Двинская губа, в которой и развернул свои белоснежные крылья, проложив курс в Беломорье. Из которого вышли в море Студеное. Стоя у борта, Батов всей грудью вдыхал свежий, упругий воздух с характерными запахами морской травы и рыбы, которого ему, если честно, то очень не хватало в их степной краю. На палубе, приставшая к экспедиции артель поморов, сидела кружком, вокруг своего старшего и что-то обсуждали, перебирая какое-то их имущество, разложенное по палубе между ними. Про что был разговор, капитан морпехов не прислушивался. Но вот он заметил, что невдалеке, с правого борта, показалась пенистая белая полоса. Она то пропадала, то появлялась вновь: у самой поверхности быстро плыло громадное черное тело.

– Клим!
– позвал Владимир.
– Посмотри-ка на море! Кабыть зверь большой у борта гуляет.

Шарапов и другие поморы оглянулись в ту сторону, куда указывал боярин.

– Да ведь это акула, ребята! Вот бы словить! Сходи, Клим Прокопыч, к кормщику, проси, чтоб дозволил,-- раздался чей-то голос молодой голос.

Старый Клим не куда не пошел, объяснив это просто: - Не согласиться кормщик судно останавливать, или ход сбавлять, а на таком ходу ни какой рыбалки не будет. А так. Эх я бы эту черненькую приласкал.

– Да как ты её бы выловил?
– спросил скорее от скуки, чем из любопытства Батов.

– Эх боярин. Да просто. Достал бы из трюма бочонок, продырявил бы его в нескольких местах, и привязал к нему с одной стороны толстую веревку саженей в пятьдесят, а с другой тяжелое грузило. Наполнил бы бочонок ворванью и кусками протухшего нерпичьего жира.

– Видимо поморы знают, пахучий жир - самое лакомое блюдо для акулы.
– подумал Владимир.

А опытный корщик продолжал: - Остановился бы, если глубина позволить, то и якорь бы сбросил. Имеется у нас на судне длинная железная цепь, я видел. Вот к ней и прикрепил бы на конце заостренный крюк. Вот он посмотри боярин.

С этими словами Клим протянул Владимиру крючок для акулы, поданный ему кем-то из его артели. Акулий крючок был похож на согнутую булавку, если только представить себе булавку, из толстого, отличного железа, длиной этак фута в два. Осмотрев крючок, морпех вернул его старому рыбаку, а тот не глядя передал его себе за спину. И начал повествовать далее:- К свободному концу цепи привяжу крепкую смоленую веревку, намотанную на деревянную вьюшку. На крючок насажу приманку - пудовый кусок мяса, лучше всего нерпичьего. Но можно и рыбу большую. Привяжу и выброшу за борт бочонок. Из бочонка, расплывутся по воде, потянутся струи жира, у нас его лайва называют. Лайва потекла, теперь акула к нам враз пожалует. Потом налажу удилище. Какую нибудь крепкую жердь возьму. Тонкий конец жерди выдвину наружу, а комель крепко на крепко привяжу к бортовому брусу. Потом брошу крючок с наживой в море и, изрядно потравив веревку, накину петлю на конец жерди, где и закрепляю надежно. Вот боярин тебя и снасть.