Командир. Трилогия

Олег Чупин

– А вспомнил.

– Вот с него и начну. Только сейчас горло промочу, а то пересохло что-то.

Воротынский отстегнул от пояса армейскую фляжку, отвинтил колпачок, напился, закрыл флягу, повесил на место и продолжил:- Так вот Шепугин. Работает водителем в ООО 'Спецстрой'. К Куркову на КАМАЗе -шаланде с прицепом вечером перед переносом привез стройматериалы. В ночь выезжать не стал, остался переночевать, с утра рассчитывал уехать. Да не срослось, с утра в 16 веке оказался. Деваться ему не куда, вот и прибился к нам. Кроме того что крутит баранку, умеет ещё и руками работать, не плохой плотник. Я и Золотой посмотрели его при постройке хранилищ в Курковке, хорошо работает, если бы не он и его толковые советы, могли бы и ошибок насовершать. А так и подсказал и показал как лучше и быстрее сделать. По его словам по молодости, сразу после армии, работал в бригаде шабашников, вот там и научился и из дерева здания рубить и из кирпича-камня строить. По складу личности, не смотри на белобрысую простецкую физиономию, хитрован еще тот. Но клуба будет держаться, проняли его все эти перипетия, мы для него как якорь, вот и будет до последнего за нас держаться. Дома остались жена, двое детей, скучает, но смирился, что потерял их навсегда, с этой стороны от него проблем не будет. В армии служил мотострелком. Следующий Нечаев Александр Александрович 44 года, 171 см. роста, водитель автокрана - крановщик. Работает в ООО 'Спецстрой'. Женат, трое детей, старший уже в армии отслужил. Хотя и переживает, как его без него проживут, жена, по его словам, остальных двух сможет и без него поднят. Это его и успокаивает. Кроме как водит машину и работать крановым может не плохо слесарить и токарить, в своё время окончил ПТУ на токаря, отработал на Кировском, там и на слесаря выучился. Хоть и прошло с десяток лет, но помнит, что да как, на автобазе периодически работал по этим специальностям. Тоже от нас ни куда, мужик домашний, семейный, нас считает как свою семью. А за семью он любого порвет. Этот однозначно за нас будет стоять. В армии служил сапером, но уже плохо что помнит из армейской саперной науки. Переходим к Стеклову Аркадию Филипповичу 42 года, плотненький, с брюшком 168см. живчик - блондинчик. Разведен. Большой любитель женщин, если коротко, то бабник, с этой стороны с ним у нас могут быть проблемы. Работает в ООО 'Спецстрой' экскаваторщиком. Рыл котлован, под особняк шефа, вот и перенесся с нами. Кроме своей специальности имеет за плечами высшее образование по специальности инженер-механик. До перестройки работал по специальности, потом, как стали не платить, ушел в бизнес, прогорел. Перепрофилировался в строители, выучился на

экскаваторщика, так и работает им. Хотя не нравится ему эта работа. От ситуации прямо-таки балдеет. Доволен, что попал в перенос. Но ситуацию оценивает трезво. Понимает, что один он ни кто, и звать его ни как. Считает, что сможем выжит и прожить только все вместе. Хотя сам за чужие спины прятаться не будет. Я бы его к себе в службу забрал бы. По складу подойдет, есть авантюрная жилка. Работать по линии сможет. В армии служил во флоте, мотористом на ракетном катере. И наконец, крайний Орехов Николай Михайлович 47 лет, худощавый 173 см., тракторист из ООО 'Спецстрой'. Это его 'Берарусь' - 'петушок' на усадьбе стоит. Единственный из мужчин местный, проживал с семьей в местном совхозе. До его развала в нем же и работал. Потом перебивался случайными заработками. Пока не устроился в 'Спецстрой'. Приходится какой-то очень отдаленной родней Курковой Ирине Викторовне, вот она и посоветовала сыну взять родственника на работу. Там остались жена и трое детей. Все уже взрослые, свои семьи имеют, жена так же у Куркова - младшего работает. Так что за семью он сильно не переживает. Кроме работы на тракторах, умеет их ремонтировать в условиях поздно перестроечных ЦРМ, то есть без наличия запчастей. Крестьянскую работу знает. В армии служил танкистов, механик-водитель танка. От нас ни куда. Вернее от родственником Курковых. С ними хоть куда. Вот за них и будет драться до победы. Вот наконец и всех перечислил. С детьми отдельно не беседовал. Но если надо то поговорю.

– Спасибо Миш. Детей не беспокой. Они пока пластилин, что мы из них вылепим, тем они и будут.

После такой длиной речи Воротынский до конца дня ехал молча, давая отдохнуть натруженным голосовым связкам. А Черный не беспокоил своего контрразведчика, понимая, что ему нужно помолчать, дать отдохнуть его горлу.

За последующий день прошли до Нарвы, выйдя к её берегу к вечеру, не встретив ни кого из людей. Реку Нарву решили форсировать практически в её устье, чуток по выше находящегося в устье поселения рыбаков Нарва-Мюндунг. Остановившись на ночевку в лесочке не далее чем в километре от русла Нарвы. Отпустили проводника, передав ему записку Куркову с распоряжением рассчитаться с ним как договаривались. А так же передать сверх говоренного одну сабля из 'туристических' поделок. Лошадь, 'Советского тяжеловоза', на которой вернётся проводник оставить у себя. При расставании проводник удивил Черного. Он долго мялся и наконец, обратился к Мечеславу:- Боярин позволь остаться у тебя. На службу к тебе хочу поступить.

Больших трудов стоило Черному не выказать своего удивления. Через пять минут раздумья он спросил:- Я на что ты мне нужен. Что умеешь.

– Могу работы всякие исполнять. Места в округе знаю. Из лука стреляю хорошо. Даже мечем рубится могу.

– Отец отпускал?

– Нет.

– Ну на нет и разговора нет. Сперва у отца спроси разрешения.

Парень сразу спал с лица, опустил голову. Видно, что отец ни за что не даст подобного разрешения.

– Ладно- видя реакцию Федора на свои слова, произнес Черный.
– Так и быть возьму к себе. Но не сейчас.
– остановил он сразу вскинувшегося парня.

– Нужно проверить, что и кто ты есть на деле. Сейчас ступал в усадьбу к боярину Куркову. Передай ему грамотку. Помогай ему. Все что скажет, делай. Присмотрись к другим парням. Может, кто еще хочет поменять свою жизнь. Если пройдете испытания то и тебя и парней пришедших с тобой возьму к себе и в дружину введу. А пока дай грамотку, про тебя боярину Куркову впишу.

Забрав записку, Черный описал ситуацию с проводником, посоветовал привлечь его и других парней, что он приведет с собой к работам и сбору информации в округе. Но слепо им не доверять. После чего вернул записку проводнику и проводил его из лагеря.

Встали на ночлег, в этом же лесочке, не разжигая костром, так как на левом берегу Нарвы стоял пост от магистрата г. Нарвы. И вот и так не сильно-то громкий и мельтешащий лагерь стал затихать. Кони расседланы, обхожены, люди накормлены, хоть и сухпайком, но сытно, устраиваются спать, посты выставлены, смены назначены. Перед сном можно и просто полежать на 'пенке', послушать шум верхушек сосен, вздыхая напоенный смоляным ароматом, настоявшийся за день воздух. Но просто полежать Черному не дали. Из сгущающейся темноты материализовался Пирогов, который без слов присел около Мячеслава на пенополипропилен и только после этого заговорил.

– Мечеслав мне тут с момента переноса не дают житья некоторые мысли об нашем будущем.

– Так Никита мы все об этом думаем.

– Да нет, я со своей врачебной колокольни смотрю. И выводы у меня пока получаются паршивые.

– Так поделись своими мыслями и выводами. Может, что и надумаем.

– Да здесь чистая медицина идет, вернее микробиология, санитария. Да и долго об этом рассказывать.
– Ладно, говори, раз подошел, все равно ведь Коль, не отстанешь.
– Конечно, не отстану, ты послушай, это для нас важно. Попав в это время, мы принесли с собой и свои микроорганизмы, передав их местным, а сами в свою очередь получили от аборигенов их микроорганизмы. Начну, пожалуй, с нашего иммунитета, то есть всех провалившихся в это время. Иммунитет у современного нам человека 21 века, значительно снижен - загрязнение окружающей среды, неправильное питание, адинамия. Но и антибиотики здесь сыграли не последнюю роль. Устойчивость микроорганизмов к антибиотикам - это, к сожалению, не миф, не фантастический рассказ - а реально существующая вещь. Сразу же, как началось использование первого антибиотика пенициллина, началось и приспособление к нему микроорганизмов. В беседах старые врачи с ностальгией вспоминают те благословенные времена, когда инъекцией в 50-100 000 действующих единиц пенициллина гарантированно лечилась любая пневмония, самая жуткая газовая гангрена и т. д. Прошло немного времени, всего несколько лет - и дозу стало необходимым увеличивать: 400...., 500 тысяч, миллион... В 80-е годы обычно назначалось - по миллиону (а то и два!) через четыре часа - шесть-двенадцать миллионов в сутки. И это в хорошем случае! Это если пенициллин вообще действовал! Потому как микробы, сволочи такие, научились вырабатывать фермент пенициллиназу - с помощью его они разрушали смертельный для них антибиотик пенициллин. Ну, людишки-ученые разработали другой антибиотик - оксациллин, микробы и к нему приспособились. Так и пошло - ампициллин, цефазолин, макролиды, фторхинолоны, карбапенемы и список можно не оканчивать, а ставить многоточие. Разработка каждого нового антибиотика стоила все дороже, а микроорганизмы все равно нахально к ним приспосабливались. Каждый новый препарат в начале относительно неплохо работает - по крайней мере, чувствительность к нему большинства микроорганизмов остается довольно высокой - около 90% болезнетворных микробов при воздействии на них новинки грубо говоря, дохнут. Но и к каждому новому препарату микробы приспосабливаются и люди продолжают умирают от пневмонии, перитонита, гнойного пиелонефрита, вызванных микроорганизмами, нечувствительными к новому антибиотику. В условиях 21 века, когда естественная защита организма ослабла все чаще источником злейших воспалительных процессов становится так называемая условно-патогенная флора, которая по своей сути является мутантом в среде микроорганизмов. То есть этом времени нет тех болезней и микроорганизмов, которые вызывают эти болезни. И соответственно у местных нет против них антител. И вот тут-то и таится корень того, почему я не считаю, что занеся наши микроорганизмы в прошлое, мы выморим аборигеов. Мы привыкли к тому, что медицина - это такое всесильное божество, с легкостью исцеляющее любое инфекционное заболевание. 'Умер от аппендицита' (пневмонии, пиелонефрита, дизентерии) в конце 20 века звучит не правдоподобно. Как??! Разве от этого теперь умирают?!. Умирают. И умирали всегда - ну, применительно к человеку, как виду - как только вид хомо сапиенс на Земле появился, более ста тысяч лет назад, так и стали от этого умирать. Вот был в истории человечества крайне непродолжительный период времени, практически, жизнь одного поколения (как раз с того самого благословенного врачами времени - с 40-х годов по 2000 год), когда с помощью антибиотиков смертность от инфекционных заболеваний резко - в разы, сократилась, хотя до конца все равно не исчезла. Сейчас все просто возвращается 'на круги своя'. Ну и что же - скоро мы все вымрем. Да нет же. Просто мы настолько привыкли, что смертность от того же аппендицита, вернее, от перитонита и сепсиса, вызванного аппендицитом, составляла в 'золотые' годы эры антибиотиков доли процента (а это, помним - на протяжении всей жизни целого поколения, что для него равнозначно 'всегда так было') что для нас шоком является теперь, что смертность от данной хворобы, оказывается, может быть и 5 и 10 и более процентов. А ведь так и было, и не так давно. Так что просто придется снова привыкать, что, заболев аппендицитом, умрут не три из десяти тысяч, а один из ста. И, кстати - это все равно меньше, чем до изобретения возможности сделать хирургическую операцию по удалению аппендикса. У нас в 20 веке и сейчас возможность выжить с аппендицитом совсем без антибиотиков, куда выше, чем у древнего грека хоть и с антибиотиком. И мало того. Смертность от наших, 'прокачанных' антибиотиками возбудителей, будет все равно ниже, чем от таких же 'диких' штаммов. Вот и перехожу к основным выводам своих размышлений. Тут дело в чем - ничего не дается в этом мире 'за так' - даже для микроорганизмов. Опять таки, образно говоря - в металлических латах хорошо на поле боя - враг тебя не достанет ни копьем, ни мечом, только алебардой какой-нибудь, а покрепче и потяжелее латы сделаем - и алебардой не возьмет. А голого - и простой не заточенной палкой убить можно. Так то на поле боя - а в мирной жизни? Каково в латах ходить, а тем более бегать, косить, дрова рубить, пардон, писать, какать и размножаться? И чем тяжелее латы - тем все это труднее делать. Так же и с микроорганизмами. Приобретя способность выживать в условиях 'антибиотикового прессинга' им волей-неволей пришлось пожертвовать чем -то еще - в ряде случаев, тоже очень важным. За то, что у тебя есть та же пенициллиназа - придется 'отдать' способность размножаться быстрее - делиться, скажем, не раз в 30 минут, а в 40, или того реже - значит, концентрация микроорганизмов в макроорганизме будет нарастать медленнее. За способность выживать в условиях другого антибиотика, действующего на ту же клеточную стенку, вернее на один из ее слоев - придется научиться жить без этого слоя, а, значит 'сделать' эту стенку тонкой и непрочной. Вот и получается наш микроб более хилым, нежизнеспособным, да и менее вредоносным - токсины, которые на наш организм действуют у него-то как раз большей частью из того самого, ныне отсутствующего слоя вырабатывались. Важно помнить, что 'устойчивый' микроорганизм - он не более заразен или смертелен, чем 'неустойчивый'. Там, где 'дикий' штамм какого нибудь стафилококка шутя убьет 50 процентов, им зараженных, 'цивилизованный антибиотиками' штамм, кряхтя и натуживаясь, с горем пополам, сможет убить лишь 10 процентов. И с очень большой долей вероятности можно думать, что смертность от такого штамма никогда не превысит естественный уровень в 50 процентов. Но для нас, привыкших, что еще в прошлом году от такой же болячки умирало всего 0,5 процентов - есть повод удариться в панику. Еще раз повторяю. Вырабатывая устойчивость к антибиотикам, микроорганизм всегда жертвует чем-то, тратит часть своих ограниченных ресурсов, которые он мог бы потратить на что-то полезное для себя, на 'хорошую жизнь' - на 'гонку вооружений'. Такие микроорганизмы - не кто иные, как самые обыкновенные мутанты. А мутанты - они только в фантастических романах все сплошь свирепые и страшно жизнеспособные. В обычной же, реальной жизни - мутант всегда хилее и менее жизнеспособен, чем первоначальный вид, его породивший. В обычной жизни, без прессинга - мутант быстро уступает в равной конкуренции обычным же видам, будь то хоть рыба, начавшая не пойми с чего растить ноги вместо плавников, хоть микроб с пенициллиназой. И в отношении микробов тому есть прекрасное подтверждение! Как рассказывал мне мой преподаватель, в некой стране Латинской Америки законодательно было введено положение, приравнивавшее употребление, а равно ввоз и сбыт в стране пенициллина - к наркотикам. То есть, его вообще в стране не было. В результате, буквально спустя несколько лет чувствительность микроорганизмов к пенициллину во всей стране снова восстанавливалась до уровня тех самых '40-х благословенных'. А это что значит? 'Мирные' землепашцы-микробы быстро и начисто вытеснили тратящих все средства на 'подготовку к войне' - мутантов. Ну, кстати, за что быстро и поплатились -

как только их 'пенициллиновой бомбой' по голове шарахнули - и сразу все опять по новой завертелось у них там. В 16 веке та же флора первоначальная, 'дикая'. Это у меня пока общее рассуждения. А вот в нашей ситуации дальше интересно, на какую почву попадет та и другая. Хилой, хоть и умеющей разлагать пенициллин "нашей бывшей" микрофлоре не выдержать конкуренции с "нашей нынешней". И впрямь: нахрен надо такое умение, когда вокруг пенициллина нет, и в ближайших несколько сотен лет не предвидится? У аборигенов антибиотиков нет, зато есть неплохой естественный иммунитет. Оно и понятно: все, у кого он плохой был - еще в самом раннем младенчестве померли. У всех, кто хотя бы до полового созревания дожил, не лимфоциты - тренированные спецназовцы, с любым патогенным микроорганизмом драться будут люто и насмерть, потому как рассчитывать им больше не на кого и не на что, а после смерти макроорганизма всем его клеткам, включая те же лимфоциты - однозначно хана. А уж кишечную палочку в своем организме естественный иммунитет тем паче держит в 'ежовых рукавицах'. Та самая 'наша бывшая' условно-патогенная флора в тех условиях моментально прикинется ветошью, и фиг куда дернется. И то при нынешнем уровне медицины, даже из тех раненых, кому местный доктор, окончивший Сорбону или еще какой-либо университет, усердно коровий навоз в разорванный живот втирает, кто-то нет-нет - да и выживет, 'всем смертям назло'. Тут, конечно, есть оговорка - у ряда местных жителей естественный иммунитет все равно здорово снижен - из-за хронического авитаминоза и недоедания, но тем не менее. Так что если и 'завалит' кого из аборигенов 'наша бывшая' микрофлора, при о-очень большой удаче, так какого разве доходягу. В любом случае, на смертности в это время, эти случаи практически никак не скажутся. А вот нам может туго прийтись - на нас со всем свирепым пылом уже кинулась орда местных микроорганизмов, привыкшая с боем 'прогрызать' дыры в местном тренированном иммунитете. Нас спасает то, что в наших телах сохранились следовые концентрации антибиотиков, не знаю от чего, может после лечения ангины на прошлой неделе или съели чего нибудь напичканное антибиотиками или еще как эти препараты попали в наши организмы. Вот наличие остатков антибиотиков нас и спасает пока. А наши лимфоциты, образно выражаясь, не спецназовцы совсем - а разжиревшие на не пыльной тихой службе полицейские, которым любой малолетний урка может пендаля отвесить и смыться успеть. Куда уж им против варвара-берсерка с топором. И я заявляю, что наша судьба зависит от наличия у нас, хоть каких антибиотиков. К нашему счастью они у нас имеются, повезло. Когда собирал аптечку, как кто-то толкнул, захватил большое количество разных препаратов. В настоящее время себя мы в момент вылечит практически от чего угодно. Ведь и наш 'жирдяй - полицейский' тоже, небось, 'берсерка' 'завалит' если его самого дробовиком снабдить, а еще лучше - автоматом Калашникова. Особенно, если 'берсерк' ни того ни другого и в глаза не видел. Мало того, со временем мы и от своей хилой патогенной флоры, скорее всего, избавимся - ее вытеснит местная 'дикая' флора, которая заодно и условно-патогеннную 'нашу бывшую' 'под лавку' загонит. И пока у нас антибиотики не кончатся, будем что-то вроде местных богов, исцеляющих любые заразные болезни у всех окружающих - ну, и у себя, конечно, случись такая напасть опять заболеть. Если проживем достаточно долго - глядишь, сумеем потихоньку адаптировать свой иммунитет к местным условиям К этому времени 'жирдяй-полицейский' сгонит вес, накачает мышцы и сам освоит владение секирой. Тут Мечеслав еще один нюанс появляется, ежели мы начнём всех подряд лечить, с использованием наших запасов антибиотиков, они быстренько всю 'дикую' флору изничтожат, ее место займет 'цивилизованная', 'устойчивая' флора. Смертность 'от заразы' резко снизится, хотя и сохранится на небольшом уровне. На этом фоне последует бурный всплеск рождаемости, увеличения выживших младенцев, увеличение срока жизни, демографический взрыв. Но это пока у нас будут антибиотики. Вот я и предлагаю не откладывать дело в долгий ящик, а приступить к исследованиям по пенициллину, более сильных препаратов пока и не надо. Пока выйдем на промышленный выпуск, наша иммунная система сама окрепнет, при необходимости поможем препаратами из запаса. А там и пенициллин подоспеет. Ну это по бытовым микроорганизмам. Но имеются и действительно особо опасные инфекции. К ним в первую очередь относится чума, и примыкающие к ней оспа и холера, безо всяких кавычек, это - одни из самых страшных бичей человечества. И чума, и холера, и оспа - болезни, выкашивающие целые города и даже страны во времена средневековья, то есть в это самое время в которое мы угодили. По оспе - к счастью для нас, большинство из нас в детстве получили прививки от оспы. Кто не получил, нужно в ближайшее время привить по методике великого Дженнера коровьей оспой. Получим иммунитет от оспы и все, можно жить спокойно. По холеры - при наличии антибиотиков и 'диких' штампов холеры это лечится легко, но подхватывать все равно не рекомендуется. Предотвратить не сложно гигиена, в том числе и простое мытьё рук, кипячение воды и термическая обработка продуктов уже предотвратить её появление. Ну и 'царица грозная чума'. При бубонной форме без лечения летальность при ней - что-то около 30 процентов - антибиотики рулят. При легочной форме летальность около 90 процентов, даже антибиотики не помогают, слишком быстро протекает болезнь. И в конце хочу еще отметить такой момент в местной медицине. Примерно с 16-17 века, то есть со времени, куда мы провалились, и по начало 19-го существовал громадный провал, связанный, как ни странно, с веками 'просвещения'. Многие европейские врачи принципиально не мыли рук - ведь это, с точки зрения науки, просто мракобесие, не говоря о том, чтобы инструменты над огнем прожечь - явное шаманство, не обезболивали операции - мол, боль помогает излечить болезнь, ампутировали конечности при первой возможности, да просто зашить рану - надо ниточку сначала хорошо обслюнявить, а лучше - между зубами пропустить, закармливали лекарствами с высоким содержанием ртути, возможно и ныне здравствующего царя Ивана IV подобные врачи и залечили, не зря в его останках найдено просто огромное содержание ртути. И кровопускания, кровопускания, и еще раз кровопускания, отводят 'дурную' кровь, ослабляя и так ослабленный организм. Так что нам при заболевании или не дай бог ранении лучше быстро делать ноги, лишь бы не попасть в руки нынешним докторам с высшим медицинским европейским образованием. Итак, выводы из моей более чем большой речи. Хоть и повторяюсь, но озвучу их ещё раз. 1. Ни в коем разе нам всем нельзя попадать с ранениями или болезнями к местным лекарям и врачам, особенно европейски образованным, для нас это 100 процентная смерть. 2. Всем систематически принимать слабенькие антибиотики, пока наша иммунная система не окрепнет для местных реалий. 3. Срочно начинать работы по исследованию пенициллина, это может лет до десяти растянуться. Чем скорее начнём, тем скорее получим результат. (Списал у уважаемого Шпырковича Николая Анатольевича, взято отсюда

– Да нарисовал ты Никита Николаевич картиночку. Туда ни ходи, то не бери, этого не делай. Хоть в конце немного порадовал. Все-таки не сразу умрем, поживем еще. Но на всякий случай, хоть и не думаю, что кто-то из взрослых будет сильно запускать гигиену, но возьми на себя этот вопрос. Тем более и медиков среди девчонок у нас много. Вот и наведи порядок. У тебя еще что есть?

– Нет Командир, все что хотел, высказал.

– Тогда давай на боковую, утро вечера мудренее. С утра распредели, кто из медиков и за что отвечать будет. И будем идти по Ливонии, беседуй с людьми по эпидемиям, что-то ты меня немного напряг этой чумой. Отслеживаю ситуацию по эпидемиям, а то по незнанию запремся в чумной очаг. Как помню по истории, в Европе с этим в это время было хреновато, частенько чума гуляла по странам.

– Понял Командир. Обдумаю и доложу санитарные мероприятия.

– Вот и славно. Спокойной ночи.

– И тебе приятных снов.- с этими словами Пирогов поднявшись с 'пенки' отошел от Черного и растворился в сгустившейся темноте. А Мечеслав стал устраиваться на своем месте, раскатав спальник для сна. Вскоре весь лагерь окутанный темнотой, погрузился в тишину и сон. И только два парных поста, снабженные ноктовизорами берегли сон своих современников.

Ещё до рассвета бойцы Полухина сходили к посту и захватили его. При этом не было ни одного 'двухсотого'. Обошлись малой кровью. Чуток помяли десяток обитателей поста и связали их. С утра 'витязи' продолжили путь. Переправились через Нарву в таком же порядке, как и через Неву, замели, как могли следы с обоих берегов и на месте ночлега. Переправа заняла около двух часов, видимо сказался опыт приобретенный при переправе через Неву. В дальнейший путь смогли тронутся около полудня. Караван пошел к берегу залива на северо-запад, отклоняясь как можно дальше от реки. До ночи потихоньку, сторожась, дошли до залива, после повернули на запад и двигались весь вечер вдоль берега, вглубь Ливонии, постоянно заметая за собой следы. Остановились на ночлег на берегу залива. Ночевали опять без огня, питаясь сухпаем.

Где-то на берегу Финского залива. 28 июля по новому стилю 1552 года РХ.

С утро повернули на юг с целью, как и планировали перейти на русскую сторону у истока Нарвы и по берегу Чудского озера выйти к Гдову. Но человек планирует и предполагает, а бог располагает. Пройти тихо мирно им было не суждено. Примерно через час после начала движения их попытались захватить рыцари с отрядом кнехтом из близлежащего замка, мимо которого они проходили. Итогом нападения стало легкое ранения Золотого и полное истребления нападавших и захват их замка. 'Витязи', ехали колонной по дороге, проходящей у подножия холма, на вершине которого гордо красовался каменный замок, больше, на взгляд жителей 21 века, похожий на трех этажную каменную башню, с одной большой дверью, окруженную каменной изгородью и пристроенным к башне опять таки каменным сараем.

Так могла выглядить башня Тарпсаи Тимо де Мешед, после визита в неё 'витязей'. Неожиданно, когда голова колонны, из-за наличия в ней женщин с детьми и лошадей с грузовыми вьюками похожей на смесь купеческого каравана и обоза переселенцев, стала подъезжать к дороге, ведущей от подножия к замковым воротам, ворота распахнулись, и из них выбежало около двух десятков пеших воинов - кнехтов, вооруженных мечами, топорами, пиками и арбалетами. Не задерживаясь, кнехты, бегом бросились бежать вниз по склону холма к 'витязям', оружие и брони которых были прикрыты разнообразными плащами и накидками, из-за чего всадники казались мирными путешественниками то ли мелкими торговцами, то ли пилигримами. Шестеро из кнехтов, остановились и, вскинув арбалеты к плечу, дали залп по авангарду путешественников, впереди которого ехал Золотой. Из шести болтов три пролетели мимо, один скользнул по бахтерцу на плече, один ударившись в грудь, не пробил пластины бахтерца и упал на землю. Но один пробил Золотому икру правой ноги и застрял в ней. За ними из ворот прилепившегося к башне здания, похожего на смесь каменного сарая и конюшни с хлевом и окруженного невысокой каменной стеной, выехали четверо закованных в латы конных, которые, построившись в колонну по двое и опустив длинные, даже на вид тяжелые копья, стали разгонятся в сторону 'витязей'. С явным намерением таранным копейным ударом разметать выглядевшую мирным купеческим караваном, колонну 'витязей' на части. После чего, с оставшимися в живых могли справится и пешие кнехты. За латными всадниками выстроились выехавшие из этих же ворот и устремились на походников еще восемь кавалеристов, так же одетых в доспехи, но в более легком варианте, только кольчуги или обшитые металлическими бляхами кожаные куртки. Без какой либо команды, ехавшие за Золотым спецназовцы группы Полухина, выхватили, висевшие на боку и прикрытые от посторонних глаз полами плащей АКМСы и открыли короткими, двух патронными, очередями прицельный огонь, по самым опасным противникам, скачущих в атаку на колонну ливонских рыцарей. Рыцарские доспехи 16 века не могли противостоять 7.62 миллиметровым пулям 20 века. В течении одной минуты все четверо рыцарей вылетели из седел, за ними наступила очередь покинуть седла и оставшихся восьми конникам. После чего автоматный огонь был перенесен на арбалетчиков и других кнехтов. С которыми было намного проще, они имели меньшую скорость чем их конные господа и пешцы не представляли для попаданцев такую непосредственную опасность как кавалеристы, просто они и теоретически не могли успеть подойти к реконструкторам на расстояния удара мечем. Завершился разгром нападавших ответной атакой конной кованой рати. Перерубив саблями, ибо копья ехали привязанные к вьючным седлам, тех из кнехтов, что остались в живых после автоматных очередей и имевших дурость либо оказать какое-либо сопротивления атакующих или бежать от конницы, 'витязи' захватили ворота и, спешившись, стали зачищать помещения замка. В течении двадцати минут башня была захвачена. В горячке боя ни кто не разбирал кто перед ним рыцарь, кнехт, слуга. Имевшие несчастья, при виде разъяренных 'витязей', не упасть на пол, а остаться на ногах, рубили и кололи без жалости. К счастью для находившихся в замке, большинство из них были слугами и при виде ворвавшихся русичей они от страха падали на пол, что, в конечном счете, и спасло им жизни. В эту ночь фестивальщики впервые, после выхода из усадьбы Куркова, ночевали под крышей. Хотя было грязновато и воняло под этой крышей. Но все же крыша, под которой до вечера, оставшиеся в живых семь слуг, пять служанок и двенадцать кнехтов убирали с полов солому, вычищали с них грязь и, наверное, впервые, для этих полов, несколько раз мыли их водой.