Командир. Трилогия

Олег Чупин

А 'Белуха' распустив все свои паруса, летела над волнами Белого, потом Студёного моря, как белоснежное облако, легко разрезая своим острым форштевнем высокую морскую волну. 22 октября клипер вошел в гавань Порт-Ивана, где пришвартовавшись к только что поставленному каменному пирсу, высадил пассажиров и приступил к выгрузке большей части грузов, находящихся в его трюмах. Почти весь груз был выгружен и Ломаный Нос решил продолжить рейс, однако пришлось задержаться в порту по независящих от него причинам. Из Порт-Росса пришло радио о блокаде порта силами испанской карательной армады.

Остров Тортуга. Карибское море. Ноябрь-декабрь по новому стилю 1559 года РХ.

30 октября Порт-Россовскую бухту покинули очередные торговые экспедиции в Турцию за соотечественниками и во Францию для реализации товаров Вест-Индии в её портах. В своих трюмах 'турецкие' каракки везли сукно, как трофейное, так и выработанное на суконных фабриках Уральского уезда. Немного американских красителей, попутный груз парусины и различных канатов изготовленный в Поморье, до Кадиса для Лисовых и сотня тысяч песо серебром. 'Громовик' и по паре каракк и каравелл везли за своими бортами одни колониальные товары, в том числе кожи, красный перец и разнообразную ценную древесину для мебели. Интерес галеона и 'Розы' с 'Незабудки' во Франции был в выручке за привезенные товары звонкой монеты, а капитаны 'Любви' шедшей в Данцинг и 'Софии' направляющейся в Ригу, должны были на вырученный деньги или по бартеру загрузит трюмы своих судов пшеницей с рожью и доставить в порты Рюрик-на-Тобаго и Порт-Иван. Хотя крестьяне и успели вырастить и собрать урожай и его должно было в обрез, но хватит до новин, однако подстраховаться все же стоило. Шутит с пищевой безопасностью зарождающихся русских земель ни кто из 'витязей' не хотел, помнили из истории своего мира, как бывало вымирали от голода первые европейские колонии в Америки, если местные индейцы не выручали их, делясь своей пищей и буквально вытягивая пришельцем из лап голодной смерти. Видимо эти поставки хлеба в Русскую Америку будут крайними. Русские крестьяне, севшие по укрепхуторам в трех местах этой части света, первое время, очень сильно удивлялись возможностью дважды в год собирать урожай пшеницы с рожью. Однако вскоре хуторяне, особенно первые осевшие на землю на Экспаньоле, привыкли к этой особенности климата и даже не могли представить, как ранее, у себя на Родине, могли выпрашивать только по одному урожаю в год.

17 ноября небольшая каравелла

вошла в бухту энкомьенды донны Каталины Хуарес де Кордова, с которой на причал сошла сама хозяйка усадьбы вместе с двумя служанками, с которыми уезжала почти полгода назад и супружеской пары новых слуг. Он, невысокий даже по меркам хроноаборигенов, крепко сбитый, почти квадратный, светло-русый, с такого же цвета, небольшой подстриженной бородкой. Она, так же не высокая, крепенькая, с длинными очень светло русыми волосами цвета пшеничной соломы, с крупными, полными грудями, прижимающая к себе пару свертков с грудничками, мальчиками. Первый со светленькими волосиками в цвет матери, второй уже сейчас явно выраженный брюнет, но с явными европейскими чертами лица. Кроме цвета своих волос, да молчаливости, новоприбывшие слуги ни чем, ни своим поведением, ни одеждой, не отличались от окружающих их обитателей усадьбы. Госпожа Каталина прониклась необычайной любовью к новой служанке и её мальчикам. Постоянно мать с детьми находилась с хозяйкой, даже ночевали в её спальне. Благосклонность благородной донны дошли до такой степени, что она частенько брала на руки детей своей служанки, правда почему-то у неё на руках оказывался только один из 'братьев', брюнет, тогда как блондин только один раз побывал в благородных руках госпожи. Глава прибывшей семьи особенно сошелся с охранниками усадьбы, которые как и он были молчаливы, ни с кем из слуг, кроме управляющего мэтра Рамона не общались и в свой круг ни кого не допускали. Однако теперь они сделали исключения и впустили в свою тесную компанию вновь прибывшего. И не только допустили в свой круг, но и он как-то сразу приобрел среди охранников авторитет. Пару раз в неделю они собирались в башенке, отведенной для проживания охраны, постоянно в эти дни приходил мэтр Рамон и даже сама донна Каталина Хуарес де Кордова в сопровождении своей молчаливой служанки с обеими мальчиками. О таком поведении своей хозяйки судачили слуги, но вскоре эти сплетни прекратились, после пары случаем, когда с такими сплетниками побеседовал управляющий, совместно с охранниками. Отлежавшись с неделю, после беседы, любители поболтать языком нашли для себя более безопасные темы разговоров, чем перемывать кости своей хозяйки.

Поздним утром 18 декабря, находящийся в дозоре 'Гроза', по радио сообщил о движении со стороны Сантьяго-де-Куба армады парусов, по первым прикидкам порядка 40 вымпелов, следующей курсов на южное побережье Тортуги, на мачтах развиваются флаги Кастилии. Это пожаловала давно ожидаемая карательная эскадра из Метрополии. О её приходе в начале ноября сперва в Гавану, а потом и в Веракрус, сообщала вся агентура контор 'витязей' имевшаяся в этих портах.

Была объявлена тревога и началось выполнение заранее разработанного плана по обороне Порта-Росса. Через три часа от Михайлова поступило радио с уточняющей информации по количеству и составу армады. В её состав входило тридцать девять разнообразных судов. Десять галеон из них четыре крупных и шесть малых. Дюжина каракк, шесть каравелл, одиннадцать крупных двухмачтовых барок местной постройки, используемых как войсковые транспорты, вооруженных четырьмя-шестью пушками, небольшого калибра. На палубах барок блестят кирасы солдат, судя по водоизмещению подобные эрцац-транспорты, могут поднять на борт 100-150 человек десанта, либо везти припасы для него. Когда испанская эскадра вошла в пролив Тафта, отделяющий Тортугу от Эспаньолы, все галеоны ушкуйников, во главе с 'Палладой', уже покинули бухты Порт-Росса и Пор-де-Пе, взяв курс на юг, уходили, распустив все паруса, при этом смещаясь, все время на запад и огибая, таким образом, южную оконечность Тортуги. В портах остались только каравеллы и барки. После выхода галеонов из порта, через проходы подняли два ряда бронзовых цепей, наглухо закрывших вход в гавань Порта-Росс. Орудия на фортах, батареях и башнях городской стены были заряжены и наведены на заранее пристрелянные места. На стены отправлена часть стрельцов. Подошедшие к входу в гавань испанские корабли не стали сразу атаковать, легли в дрейф и открыли артиллерийский огонь по городу, стоящим в бухту судам и Скальному форту. Огонь продолжался до самого вечера, однако каких-либо ощутимых потер осажденным не принес. Стрельба велась с большого расстояния от целей, из-за орудий форта, которые, находясь на неподвижной, возвышенной платформе, ответили судам идальго. Огонь уральцев был более точен, все-таки сказываясь не подвижность платформы под 'единорогами', лучшая выучка расчетов, испанцы, почти непобедимы со своими терциями на суше, так и не удосужились организовать отдельные подразделения артиллеристов и обучить канониров, у пушек стояли обычные солдаты. А так же большая дальность стрельбы 'единорогов' перед пушками испанских кораблей и из-за своей конструкции, и из-за нахождения на возвышенности. Вот и отогнала артиллерия Порта-Росс неприятия подальше от гавани. Прекратила обоюдную пальбу только павшая на море и сушу ночная темень.

Утром 19 декабря, около 8 часов, испанские барки в сопровождении трех галеонов и двух каравелл, отделились от основных сил и направились к малой бухте. Орудия галеонов и каравелл сопровождения, обработали своими ядрами стапель с недостроенным корпусом землечерпалки, имеющиеся на берегу сараи и так и не достроенный земляной бруствер артиллерийской батареи. 'Единороги' нижнего форта открыли по ним огонь, но высадка происходила вне зоны поражения ядер и вскоре стрельба прекратилась. К месту высадки выдвинулась конная сотня стрельцов и попыталась залпами из пищалей и 'сакмарочек' сорвать десантирования. Однако сорвать высадку не удалось. К моменту прибытия стрельцов, на берегу уже накопилось достаточно испанских пехотинцев, да и пушки как самих транспортников, так и прикрывавших высадку галеонов с каравеллами, не стояли без дела. 'Канониры' иберов открыли огонь по приближавшимся стрельцам. Но все-таки высадка несколько замедлилась. Среди атаковавших русских появились потери, испанские пехотинцы, уже успевшие высадится на песок бухты, выстроились в стой своей любимой терции и перешли в атаку. Воинам 'витязей' пришлось под натиском врага отступать к стенам города. Вскоре стрельцы были отозваны за городские стены, хотя они и не полностью, выполнили поставленную перед ними задачу, но сумели немного задержать испанский десант. Продолжать атаковать прославленную испанскую пехоту дальше, означало понести ненужные потери среди стрельцов. Высадка заняла у кабальеро около трех часов. Еще часа полтора у испанцев ушло на то, что бы дойти до городской стены и сконцентрироваться в двух местах, напротив ворот. Подтянув к ним перевезенные с барок восемнадцатифунтовые пушки и припасы к ним. Разослать в разные стороны разведотряды. Каравеллы с галеонами оттянулись к основным силам карательной армады. В это время, двумя кильватерными колонами, имея попутный ветер, начали движение к входам в гавань боевые суда конкистадоров. Корабли шли медленно, подобрав почти все паруса, имея только блинды и бом-блинды на бушпритах. Поддерживая между собою расстояния в кабельт и более. Передние галеоны, натолкнувшись форштевнем на первый ряд цепей, натянули их и не сумев их прорвать, остановились. Увидев это, мателоты приняли от них вбок и стали осторожно приближаться к ним. И в это время по стоящим на месте и представляющим отличную мишень авангардным галеонам ударили 'единороги' крупного калибра. От попадания пудовых, двух и даже трех пудовых ядер, малые авангардные галеоны, буквально подбросило в воздух. Подобного удара не смогли бы выдержать шпангоуты и борта и более мощных кораблей, чем небольших восемнадцати пушечных галеонов. Некоторые шпангоутов треснули и переломились. В бортах появилось по три-четыре дыры, в которые мгновенно хлынула вода. И так как ни о каких водонепроницаемых внутрикорабельных переборках в 16 веке ещё и не слыхивали, то авангардные испанские суда быстро скрылись в водах проходах. Одновременно с залпами по авангардным кораблям ядрами, нанесли по первым мателотам свои удары бомбами полупудовые 'единороги. И хотя заряды полупудовых бомб, начиненных пироксилином, не все попали в цели, но и попавших стало достаточно. Подрыв боевых зарядов весом в пять килограмма пироксилина, играючи проломили доски палубы мателотов, разметав по верхней палубе и на мильдеке огненные обломки. Мателоту левой колонны не повезло сразу. Горящий обломок палубы попавший в открытый бочонок с порохом, мгновенно воспламенил его, стоящие рядом с ним еще пара вскрытых пороховых бочонков присоединились с нему. Раздавшийся вскоре взрыв вырвал приличную дыру в борту обреченного судна. В образовавшиеся полутора метровую дыры хлынули воды Карибского моря и галеон упокоился рядом со своим передовым собратом. Правый мателот просуществовал немного подольше, пока разгоревшийся на нем пожар не добрался до клюйт-камеры и находящегося в ней запаса пороха. Борта и палуба обреченного галеона вспучились от распиравшей их силы, а потом разлетелись, в огне и грохоте, горящими обломками, осыпав ими своего мателота, на котором тут же занялись паруса, от них огонь перекинулся на остальной такелаж, с различных канатов перетек на держащие их дерево рангоута. Пожар вывел из боя и эту каракку, от взрыва её спасла только прилетавшая ей в борт под баковую надстройку пудовая бомба, крупнокалиберные 'единороги' успели перезарядится и дать второй залп. После взрыва бомбы, так уж сложилась, что удар в борт судна совпал с окончанием горения бомбового фитиля, каракка просто зарылась носом в морские волны, уже не вынырнул, хлебнув полутораметровой рваной дырой соленой водицы. Заодно хлынувшая на палубы корабля вода погасила разгорающийся пожар и спасла судно от взрыва порохового запаса. Этот же залп погубил каракку в левой колонне. Трехпудовая бомба упала на палубу прямо над баковой крюйт-камерой, и взрыв пироксилина, проломив все преграды, ворвался огненным вихрем в пороховое хранилище, вызвав его мгновенную детонацию. Видимо порох, в преддверии боя, хранился с нарушениями правил безопасности, в открытых бочонках. Испанский адмирал видать не сразу понял, что произошло. Ведь почти одновременная потеря шести кораблей, в течении каких-то десяти минут, по меркам 16 века выгладить просто колдовством. И нервная система человека 16 века не смогла быстро и адекватно среагировать на имеющуюся данность, а мозг проанализировать полученную информацию и выдать оптимальное решения. Корабли испанцев шли фордевинд, намеченными курсами, не уменьшая скорости. За время, пока каракки испанцев, ставшие авангардными, преодолели два кабельтов до цепей, закрывавших входы в бухту, канониры Нижнего форта, успели перезарядить свои орудия. Третий залп по авангардным караккам, был почти таким же разрушительным для испанцев, как и два первых. Четыре передовых корабля потеряли по одной-две мачты, были сбиты с мест большинство орудий и самое паршивое у всех четырех были разломаны ядрами бушприты. Убито, ранено или покалечено больше половины экипажей. И если передовой левой колоны с первым мателотом, хоть и покалеченные, но остались на плаву, как и мателом правой колоны. То правый передовой получив трехпудовое ядро прямо в форштевень. Хотя и крепкое бревно форштевня не выдержало и переломилось. От чего корабль, клюнул носом, черпнув забортной воды, и почти мгновенно погрузился в море, входя в воду как и шел, на прямом киле. И только после гибели этой каракки, испанский адмирал дал команду своему флагману ложиться на другой галс. По примеру своего флагмана остальные испанские суда совершили оверштаг и, добавив парусов и идя в крутом бейдевинде, стали удалятся от Порт-Росса. К этому времени пушки фортов добили поврежденные авангардные каракки. Одна из них просто затонул, когда ей ядрами проломили борта. Вторая взорвался. Видно какое-то зажигательное ядро, или бомба, или граната, попало в пороховой бочонок на орудийной палубе. Так как сперва был один не большой взрыв, после него минут через три-пять последовала череда из трех взрывов, и еще через четыре-шесть минут последовал завершающий мощный взрыв, который и разорвал корабль. Последним из авангардных судов добили самую большую в армаде каракку. От сдвоенного взрыва, двухпудовые бомбы упали на палубу почти посередине и на расстоянии

метра друг от друга, около левого борта, каракка практически лишилась обшивки борта. Взрывами вырвало борта и шпангоуты на расстоянии в два метра от центров взрывов. В образовавшуюся дырищу тут же ворвалась вода, судно легло на поврежденный борт и через пять минут на поверхности моря плавали только обломки и мусор, бывшие когда-то грозным боевым кораблем. На отходящих испанских судах видели судьбу постигшую их товарищей на оставленных кораблях авангарда, но ни чем помочь им они не могли, кроме проклятий сыпавшихся на головы грязных пиратов и еретиков, посмевших поднять руку на флот Их Католического Величества и погубить его подданных.

Пока испанская эскадра пыталась прорваться в Порт-Росс по морю, испанские солдаты, высаженные на Тортугу в качестве десанта, пытались сделать тоже самое, только на суше, безрезультатно штурмуя городские стены. Все попытки испанцев, подойдя к стенам и приставив к ним лестницы взобраться на стены, предварительно выбив ядрами пушек ворота и попытавшись обвалить стены. И если первое им, хоть не сразу, но удалось, то пробить бреши в городских стенах построенных по бастионной схеме, только укрепляли их телами застрявших в них ядер и утрамбованного ими по пути грунта. Атаки закованной в кирасы испанской пехоты, осаждаемые срывали франкирующим огнем орудий башен-бастионов, которые своей картечью буквально сносили лестницы и штурмующих, при этом внося опустошения в их ряды. В прямом смысле снося колонны атакующий, нацеленных на пустые зевы надвратных башен. Потеряв в течение дня при пяти неудачных штурмах не менее восьми сотен солдат, испанский офицер, командующий десантом, решил отойти от стен для отдыха. И, не смотря на ужасающие потери, которые давно бы сломили дух любой европейской армии, но не испанской, перенес штурм на завтра. Надеясь, что его товарищи ворвутся в город с моря. 20 декабря с утра галеоны, каракки и каравеллы испанской армады подошли к косам, отделявшим воды бухты Порт-Росса от вод залива и вытянувшись в боевую линию, опять приступили к методической бомбардировки акватории порта. Но к полудню стало понятно, что испанцы снова проигрывают и эту артиллерийскую дуэль. 'Единороги' форта, явно были дальнобойнел и большего калибра, чем орудия испанских кораблей, и соответственно, при попадании, наносили больший урон испанским кораблям, чем ядра их пушек, даже не долетавшие до камней форта и падающие где-то в воды гавани на рейде. Бесполезная трата пороха и ядер, со стороны испанского адмирала, прекратилась часа через четыре, после её начала, когда с севера двумя кильватерными колонами стали накатываться по ветру корабли ушкуйников. Они подходили, поставив все паруса, и не снижая скорости огнем своих орудий буквально разорвали на цепки, стоящие у берега испанские военные транспортники. Ни одна из барок, находящихся около малой бухты, не спаслась, все пошли на дно. Идя в галфвинде 'Паллада' и галеоны ушкуйников поравнялись с линией баталии испанцев, взяв их строй между своими двумя колонами и по радиокоманде Черного все вдруг сменили галс и дважды, двумя колонами, прорезали боевой строй испанской армады. Бортовые залпы полнотелыми, цепными ядрами, брандскугелями и картечью, по носам и кормам испанских кораблей нанесли огромный урон состоянию их рангоута и такелажа. Были сбиты мачты, поломаны реи, порваны паруса и тросы. Опять пострадали бушприты, на некоторых судах они были разбиты вдребезги, разворочены баковые и ютовые надстройки. Из-за чего эскадра противника практически лишилась хода. На квартердеках картечь смела всех, кто находился на них в момент залпа, что сразу же лишило испанские корабли, на некоторое время, какого-либо управления. Прорезав кастильский строй, корабли ушкуйников опять сменили галс и нацелились на абордаж ближайших испанцев, которые были распределены между капитанами уральцев по радио, пока шли на сближение с картельной эскадрой. Картечно-пулевой ливень смел с палуб атакуемых кораблей их экипажи и солдат абордажных партий и продолжал поддерживать 'чистоту' палуб иберийцев, пока ушкуйники не подтянули канатами с железными кошками на концах, корабли борт к борту и морпехи уральцев с запорожцами мгновенно влетели на палубы обреченных судов. Команды, которых, лишенные командования, так как большинство капитанов и офицеров оказались убитыми на квартердеках, после картечных залпов галеонов ушкуйников, не смогли оказать достойного сопротивления казакам и морским пехотинцам. В завязавшейся рукопашной схватке, в которой атакующие превосходили атакованных по количеству огнестрельного оружия и мастерством его владения, конкистадоры сперва были смяты на верхних палубах и загнаны в низы кораблей. А потом вычищены и оттуда, часть оборонявшихся в трюмах была уничтожена в ходе боя, остальные предпочли сдастся. Хотя стоить добавить, к чести конкистадоров, что большинство из них, особенно офицеры и солдаты абордажных партий, сражались до последнего, не прося пощады и не сдаваясь, пока им не приказал это сделать их адмирал дон Мануэля Санчес де Веласко, найденный на шкафуте его флагмана сорока пушечного галеона 'Нусса Сеньора де ла Мерседес, среди раненных и убитых его подчиненных. Брались на абордаж только галеоны и часть каракк, на остальные суда карателей просто не хватало у ушкуйников галеонов. Оставшиеся не задействованными корабли московитов, прорезав строй армады и сменив галс, перезарядив орудия, приступили к расстреливанию каравелл и каракк. Спастись из этих несчастных смогли только те суда, команды которых сообразили сразу после прорезания баталии, спустить флаги. Остальным не повезло фатально. Основательно повыбив ядрами пушки расстреливаемых судов, ушкуйники сблизились и дали залп зажигательными гранатами из басов, до десятка которых находящиеся на палубах галеонов. Тонкостенные гранаты, от удара о доски палубы испанских судов раскололись. Горящая смесь масла, спирта, канифоли, селитры и прочей горючей гадости разлилась по доскам, воспламеняя их, затекая между ними, проникая на нижние орудийные палубы, подбираясь к рассыпанному, после разгрома ядрами уральцев, на них пороху. Попытки испанцев потушит эту смесь водой не удались. Благодаря маслу она, всплывая, и распространялась с водой в другие места гораздо быстрее чем, если бы она текла сама по себе. В течении двух часов все было окончено. Часть судов армады спустила Кастильский флаг, часть объятая пламенем дрейфовала по ветру на юг, часть вообще исчезла с поверхности воды и только редкие деревянные обломки еще указывали место, где в глубине упокоилось очередное испанское судно.

В плен сдались галионы- флагман сорока пушечный 'Нусса Сеньора де ла Мерседес', младший флагман тридцати восьми пушечный 'Нуэстра Сеньора де Бегонья', тридцати пушечные 'Альмиранта де Асогес' и 'Иезус, Мария и Жозе', двадцати двух пушечная 'Магдалена', двадцати пушечный 'Сантиссима Тринидад', еще способные к самостоятельному плаванию, после проведения минимальных ремонтных работ на месте боя. Кроме них спустили флаги три каракки и две каравеллы.

Пока на море шла баталия, испанский десант тоже не бездействовал. Не смотря на то, что солдаты ночью не выспались из-за постоянных налетов мелких групп спецназовцев, которые не столько пытались схватиться с испанцами в рукопашную, как беспокоить последних. То утащат часового, то убьют его, то из темноты прилетим, одиночная стрела и вопьется в шею сидящего у костра идальго. А то хлынет целый дождь стрел. Часть, из которых летели со свистульками или горели. Периодически, из зарослей, подступающих к испанскому лагерю, раздавались ружейные или пищальные выстрелы, пули и картечь, которых так же находили свои жертвы. Потеряв за ночь до полусотни убитых и в двое больше раненых, испанцы около 9 часов утра начали методический обстрел городских стен и башен из мушкетов и пушек. При этом часть солдат стали прочесывать окружающие лагерь заросли и другую территорию, прилегающую к городским воротам. После безрезультатного прочесывания местности, они присоединились к своим товарищам, обстреливающих городские укрепления. После полудня испанцы пошли на свой последний в этом походе, и в первый в этот день, штурм городских стен и башен. Часть из них опять тащили вновь изготовленные, взамен разбитых, лестницы, с помощью которых они стали взбираться на стены. Другие прикрывала их частой стрельбой из мушкетов. Однако и эта тактика не принесла испанцам успеха. Пушечная картечь, как и в прошедший день, смела со стен лестницы и самих штурмующих, находящихся на них. Выкосила ряды испанцев, скопившихся под стенами, в ожидании своей очереди на приступ. Мушкетный огонь был не эффективен не только из-за низкой скорострельности мушкетов, их дальнобойности, явно проигрывавшей 'сакмарочкам', не говоря уж о 'уралачках' и плохой меткости мушкетеров, но и из-за конструкций самих башен. Которые выступали из городских стен на два метра. И из бойниц, которых можно было вести франкирующий огонь вдоль стен и соседних башен, не высовываясь из-за укрытия и не подставлялась под пули врага. Башни располагались на расстоянии ста метров друг от друга, как раз на расстоянии эффективного действия картечи. Этот штурм был отбит. В ходе него испанцы потеряли еще около пять сотен солдат, в том числе и командующего десантом. Когда весть о том, что командующий десантом дон Хосе Санчес Хименес убит прилетевшей с башни городской стены артиллерийской гранатой, взорвавшейся рядом с ним, распространилась среди испанцев, произошел надлом их духа и они уже не помышляли об атаке. А после получения информации, что доставившие их транспорты уничтожены неприятелем, а боевые корабли их эскадры как раз в это время добиваются неприятием. Осознав наконец свои огромные потери только за два дня боев. Испанцы дрогнули и стали отступать от стен. Последующая за этим контратака ушкуйников усугубила пораженческие настроения среди конкистадоров, и они, сломав строй попросту обратились в бегство. Во время, которого большая часть, прижатая на берегу к воде, сдались на милость победителей, меньшая разбежалась по горам острова. Впоследствии на них организовали настоящую охоту и в течение недели прочти всех повыловили или уничтожили при оказании сопротивления при захваты. Единицы счастливцев только сумели переправится на подручных средствах через кишащий акулами пролив на Эспаньолу и дойти до Санто-Доминго живыми.

К вечеру 20 декабря все было закончено. Эскадра ушкуйников вошла в гавань Пор-де-Пе, в проходы в Порт-Росс были перекрыты корпусами потопленных судов, ведя за собой в качестве приза четыре галеона- флагманский 'Нусса Сеньора де ла Мерседес', младший флагман 'Нуэстра Сеньора де Бегонья', 'Альмиранта де Асогес', 'Иезус, Мария и Жозе', 'Магдалена', 'Сантиссима Тринидад', три каракки и две каравеллы. Кроме того, была захвачена касса эскадры в 170 000 песо и сняты корабельные кассы с других кораблей, в том числе и с части погибших судов на общую сумму 85 000 песо. В последствии с затопленных кораблей, до которых смогли добраться, кроме касс, подняли все орудия, порох, боеприпасы иное оружия и пригодные вещи и предметы, какие смогли найти. Так же был взят в плен испанский адмирал, командующий армадой дон Мануэля Санчес де Веласко, его заместитель младший флагман вице-адмирал дон Алонсо Хуан де Эспиноса-и-Вальдес с ними сорок восемь офицеров и две тысячи девятисот шестьдесят семь солдат, матросов и ополченцев.

Потери ушкуйников в этом бою составили двадцать девять человек убитыми и ранено было сто одиннадцать бойцов, и только один из них в последствии умер.

Но все-таки пара барок, груженных припасами и по этой причине находившихся не вместе с остальными, а стоящие около северного побережья Эспаньолы, и в горячке боя, на фоне берега, не были замечены ушкуйниками и их шкиперы приняли единственно правильное для них в сложившейся ситуации решения, сбежали от выигравших сражение приватиров. Со своими четырьмя-пятью трехфунтовками они ни как не могли повлиять на исход этой морской баталии. Зато доставленная шкиперами в Сантьяго-де-Куба информация о разгроме карательной армады, была воспринята генерал-капитаном Кубы доном Диего де Масарьегос, с большим внимаем, после чего, какими-то неисповедимыми путями она просочилась в город и в нем и его окрестностях уже через три часа разразилась паника. Слухи о поражения, отправленной покарать нечестивых пиратов, армады, и о том, что тысячи победителей на сотнях судов направились к столице острова, породил бегство из города, не только аристократов и иных обеспеченных горожан, но и простого люда, бедняков. У всех еще были свежи в памяти действия в 1555 году французских пиратов 'посетивших' с не дружественным 'визитом' Гавану. И только через месяц беженцы стали возвращаться домой и отстраивать свои жилища сильно пострадавшие от мародеров.

Вскоре после сражения, о результатах которого по радио сообщили в Порт-Иван и Рюрик-на-Тобаго, на рейде Порта-Росс отдали якорь прибывшая из бухты Надежная 'Белуха' и привезший с Тобага Семенова, 'Князь Дмитрий Донской', который, не задерживаясь в порту, выгрузил привезенный каучук, загрузился припасами, в основном порохом, ядрами, картечью и пулями. Кроме них приняв еще строительные метизы с негашеной известью, потихоньку вышел из гавани и, поднял паруса, взяв курс на Тобаго. А клипер остался на зимовку в Порт-Россе.