Командир. Трилогия

Олег Чупин

Вступивших в панамские окраины морпехов и стрельцов ожидали сюрпризы, в виде многочисленных, перегородивших все улицы и проулки, по которым можно было попасть в Панаму, баррикад из мешков с песком, землей, камнями и мукой либо плетеных корзин заполненных грунтом и заваленных камнями. За этими импровизированными укреплениями поблескивали бронзой стволы пушек и высовывались стволы мушкетов, поблескивали металл кирас с морионами. Опрошенные пленные уточнили, что за каждой их баррикад установлено от двух до восьми бронзовых пушек и в их прикрытии, за бруствером, находится от пятидесяти до полутора сотен человек. Однако штурмовать надо, тем более что обошедшая город полутысяча эрзац-драгун, сообщила по радио об успешном обходе и перекрытии путей бегства ценностей их Панамы. Подтянув артиллерию, сосредоточив её на двух выбранных основных направлениях, отправив одну батарею трехфунтовок в сопровождении сотни морских пехотинцев на мыс, для перекрытия выхода из гавани и дождавшись начала отлива, Полухин дал команду на штурм. Заговорили 'единороги'. Восьми фунтовые ядра разламывали, разбивали баррикады, картечь трех фунтовых окатывая чугунным градом защитников укреплений, раз, за разом собирая с них 'дань' за право находится на этой баррикадой, их жизнями. Паллиативные городские укрепления продержались под ядрами порядка пятнадцати минут, потом целей для чугунных шаров не осталось, так же как в некого стало стрелять и картечью. Часть защитников погибла, часть бежала вглубь

города. И в город вошли ушкуйники. Привычно разбившись на штурмовые десятки, в которых поделились на боевые двойки и тройки, морпехи, после нежного броска или заката в дом гранаты, с максимально укороченным фитилем, и двух выстрелов из пищали, влетали в дом и приступали к его зачистки. В ходе проверки жилья и иных строений не жалея, при необходимости, запаса гранат, которые привычно закатывали в комнату и после взрыва врывались в неё. В это время другие отряды, при поддержке артиллерии быстро продвигались к центру и к порту. Попытки защитников города остановить продвижения, безжалостно пресекалось картечным огнем по испанскому строю. После чего стрелки добивали выживших, и отряд двигался дальше. Третьи подразделения, по параллельным переулкам и проулкам, вышли в тыл защитникам баррикад на второстепенных направлениях и совместной атакой с тыла и фронта, уничтожили эти препятствия для вхождения в город захватчиков. После чего, остальную часть города прошли почти без боестолкновений, и вышли на противоположную окраину Панамы. Столь быстрое падение боеспособности городского ополчения и солдат гарнизона, объяснилось просто. Пришли известия о том, что пираты обошли город и перерезали все дороги, ведущие из него, перехватили при этом всех беженцев, то есть семьи ополченцев, выезд которых они и прикрывали. Второе известие, повлиявшее на защитников, стала весть о захвате здания кабильдо и пленении в полном составе городской администрации, что полностью лишило испанцев их руководство. И сработал европейский стереотип, столица захвачена, руководство тоже, мы проиграли, нужно прекращать сопротивление.

Через полтора часа все было закончено и защитников города и его жителей начали сгонять в местный собор, куда уже поместили городского алькальда дона Франсиско де Баррионуэво с его рехидорами-советниками и остальной административно-управленческой братией местного кабильдо, захваченных в центре в здании кабильдо. Плененному городскому алькальду и другим членам и чиновникам местного городского совета, без проволочек предложили выплатить за город, порт, жителей и часть их имущества выкуп в 1 000 000 песо серебром.

Захват порта, с его складами, мастерскими и пирсами, так же не нанес нападавшим невосполнимых потер, с полдесятка раненых и не одного убитого. Зато на рейде порта оказался, стоящий на якоре галеон, по словам пленных, пришедший вчера в порт, с грузом королевского серебра и драгоценностями богатых торговцев Перу, перевозящих ценности в метрополию. Покинуть гавань галеон не мог из-за сильного отлива, на этом побережье, вода в море во время прилива бывает то очень высокой, а то, во время отлива, очень низкой, подобное наблюдается в каналах Англии. Во время прилива гавань так глубока, что в нее свободно могут войти галеоны любой осадки, а при отливе море отходит от города на целую морскую милю, при этом дно бухты илистое. Вот и застрял корабль с богатым грузом на рейде порта. Пробовавший покинут бухту на небольшой одномачтовой барке торговец жемчугом и владелец бригады собирателей этих раковин, был удачно обстрелян с мыса, прикрывающего бухту от моря, из полевых трехфунтовых 'единорогов'. Получив с полдюжины хоть и не больших, но все-таки ядер в борт своего не большого суденышка, он не стал дальше рисковать, а отделавшись одной пробоиной и проломленным фальшбортом, повернул назад в гавань.

В течение светового дня все жители города и его окрестностей, в том числе и монахи с монахинями семи мужских и одного женского монастырей, принадлежащих различным католических религиозных орденов, как то францисканцев, доминиканцев, иезуитов, августинцев, были согнаны в собор и в пару больших портовых складов, на территории порта. После чего ушкуйники начали устраиваться на ночлег. Выставили караулы у здания кабильдо, собора и других мест содержания пленных, на подступах к городу и окраинах секреты, пустили по улицам города патрули. Развели костры, приступили к готовке пищи, числили оружие, пополняли из обоза боезапас.

Около полуночи, на реквизированных в порту каноэ, шлюпках и прочих лодках, сотня морпехов, обмотках весла тряпками, подкралась к стоящему на рейде в ожидании утреннего прилива галеону, неожиданно атаковали его с воды. Хоть вахтенные и не проспали нападения, но арбалетные болты прервали зарождающиеся крики о нападении у пристально всматривающихся в темноту ночи матросов. И, несмотря на то, что вахтенный офицер, хотя и поздно, но успел поднять тревогу, это ни чего не меняло. Приглушенный стук обернутых в ткань металлических кошек, мелькание каких-то теней по борту, от воды на палубу, и принимайте гостей. В течении десяти минут вся сотня абордажников уже была на борту корабля. Как такового боя не было. Несколько разрозненных схваток, у каюты капитана и в ней самой, в паре офицерских кают, на входе в кубрик экипажа, пара солдат у входа в клюйт-камеру и десяток пехотинцев в хранилище королевских ценностей, в трюме, прямо за люком из капитанской каюты, вот и весь перечень скоротечных сшибок в корабельной тесноте. И через сорок минут после крика вахтенного офицера, галеон и содержимое его трюма поменяли хозяина. Когда на рассвете к борту пяти стоящих в порту судам, в мом числе и барки торговца жемчугом стали подходит и приставать к бортам разнообразные лодки, и с них на борт судов начали перемещаться воины в незнакомой броне и одежды, ни у одного из находящихся на борту подданных испанской короны, даже не появилась мысль о сопротивлении, очень уж подействовало на них быстрый захват Панамы и ночной абордаж вооруженного галеона. Захваченный галеон и остальные суда быстренько, за два дня освободили от груза, все ценности поместили в каменную церковь монастыря иезуитов, в неё же свозили из города и его окрестностей и остальное золото, серебро, жемчуг и остальные драгоценные камни, как в изделиях, так и монетами, слитками и россыпью.

Сам город Панама раскинулся на прибрежной территории вдоль бухты. Большинство правительственных зданий находились у входа в достаточно просторную бухту, которая служила городским портом. Рядом с ними, на центральной площади высился кафедральный собор, а на другой стороне бухты скромно примостилась, по сравнению с собором, изукрашенная лепниной, приходская церковь. Кроме них в городе и его окрестностях находились монастыри со своими церквями, один женский и семь мужских, принадлежащие католическим религиозным монашеским орденам: францисканцев, доминиканцев, иезуитов и августинцев. Все монастырские постройки были прямоугольными с каменными стенами, деревянными крышами и перекрытиями. В некоторых монастырях возвели башни. Пригородные монастыри украшали дворики с маленькими фруктовыми садами, окруженными деревянными галереями. Все монастырские и приходская церкви 'смотрели' на океан и были самыми красивыми зданиями в Панаме. В общем плане строительства этого колониального города просматриваются четко пересекающиеся под прямым углом улицы. В Панаме насчитывалось две тысячи капитальных домов, в которых жили люди разных званий, занятий и достатка. У домов было построено много конюшен, в которых содержались

лошади и мулы, используемые в основном для перевозки серебра к Северному берегу (Атлантическому побережью). Дома в городе возводились в большинстве двух- и трехэтажные, деревянные, в основном из благородного, крепкого кедра. Внутри многие дома были украшены великолепными картинами, фресками и иными произведениями искусства, завезенные колонистами из метрополии. Все дома достались ушкуйникам в полной сохранности, с обстановкой, с рабами, с конями и мулами в домовых конюшнях. В монастырях так же все имущество и ценности находилось на месте, ни чего вывезти не успели. Так как ни кто из жителей не верил в возможность захвата города неприятием, ни кто и не озаботился вывозом ценностей. А сам штурм был проведен очень быстро и город пал, по нынешним временам почти мгновенно. Так, что попытались сбежать из него со своим добром только единицы, да и то они были перехвачены оцеплением, обошедших Панаму 'драгун' -морпехов. В окрестностях города было еще множество зданий различного назначения и превосходные сады со всевозможными фруктовыми деревьями и зеленью, но ни каких полей с зерновыми в округе не было, по словам местных на почвах около города не произрастает ни пшеница, ни ячмень, ни даже маис. На западной окраине обнаружили великолепный дом, принадлежащий генуэзцам, и в нем помещалось заведение, которое вело торговлю неграми. Торговые хитрованы очень ловко обошли королевский запрет на торговлю иностранцев с Новым Светом. Заполучив в Каса де Контратасьон, находящеюся в Севилье, патент на торговлю 'живым товаром' как подданные его Католического Величества. Подданство было явно притянуто за уши, Генуя не находилась под властью короля Испании Филиппа II ни его папы Карла. Севильским чиновникам видимо хорошо замутили зрения и мозг золотыми кружками, если они приняли обоснованием в подданстве вхождения когда-то Генуи в Священно Римскую империю германской нации, в которой папы нынешнего испанского владыки был императором и на титулы самого Филиппа II, король Неаполя и Сицилии. Все равно где-то в Италии. Но как бы то ни было, но торговать в Новом Свете, этим генуэзским купцам было дозволено. Ведь про все, про это было прямо написано чернилами в пергаменте, в изъятом у купцов торговом патенте.

В городе и порту победителям досталось множество складов, забитых всевозможными товарами: сукном, полотном, дарами земель обширных колоний и прочим добром, в том числе огромное количество мешков с мукой разного вида. Помня, что при захвате Панамы Морганов, город почти полностью выгорел, и огнем было уничтожено большое количество товаров, рабов, животных и иных ценностей, патрульным был дан строгий приказ, задерживать всех местных, осматривать здания по маршруту патрулирования, с целью раннего выявления очагов пожаров. И чтобы уменьшит риск потери трофеев, уже на третий день из Панамы, под охраной, пошли караваны с мукой, тканями, вином, мебелью и предметами обихода, картинами, скульптурами и иными произведениями искусства, оружием, слитками и ломом металлов, порохом и иными боеприпасами, колониальными товарами, продуктами, в том числе и свежими фруктами, во временный лагерь на берегу Рио-Чагре, около стоянки судов и каноэ со шлюпками. По прибытию груз перегружался на суда, распределялся по лодкам. Оставшиеся на охране лагеря стрельцы и экипажи судов, так же не сидели без дела. Кроме постройки лагерных укреплений, они начали строить, из изъятых в округе досок, простейшие однорейсовые паузки. Да так активно, что вскоре в округе не осталось ни одной пригодной в дело доски. Но пару с половиной десятков этих плавсредств, временные кораблестроители соорудить успели. Эти паузки очень облегчили логистическую задачу 'витязям'. Почти треть перевезенной по воде добычи, сплавили до устья Чагрес на них.

Наутро четвертого дня, со дня взятия города, по высокой воде прилива, в гавань Панамы вошли семь кораблей, галеон, пара каракк и четыре больших трехмачтовых торговых нао. Это прибыл караван их Кальяо, порта Лимы, столицы вице-королевства Перу. В своих трюмах они привезли тяжелые кожаные мешки и сундуки, наполненные золотыми и серебряными грубо обработанными слитками и монетами, мешочки и сундучки с жемчугом и изумрудами. Все это было добыто на шахтах, копях и банках Перу и Чили, привезено в города Арики, Аутофагасты, Кокимбо и Вальпараисо, в портах которых сокровища были погружены на корабль, последние догрузили товарами купцов и отправлены в Кальяо. В Лиме сформировали караван, добавив три своих судна, загруженных как драгоценностями, так и обычным колониальным товаром купцов и вышли в конечный пункт сбора на тихоокеанском побережье испанских владений в Новом Свете - в Панаму. Куда на свою беду и пришли, не зная о её захвате портороссцами. Вышли три недели назад, когда до вице-короля даже не успела добраться информация о высадке в устье Рио-Чагре вражеского десанта. Когда адмирал и капитаны разобрались в ситуации, было уже поздно, наступило время отлива и суда оказались запертыми в бухте. По малой воде, ушкуйники перегородили горловину бухты, двумя рядами, связанных в течении трех часов, бонами. Попытка, пришедшими судами, во время прилива, покинут, ставшую для них не гостеприимную бухту, провалилась. По остановленным бревнами бон судам, отработала полевая батарея восьмифунтовых 'единорогов'. Попадания в борта и парусные снасти восьми фунтовых чугунных 'шариков', сильно не понравилось конкистадорам, и они были вынуждены повернуть обратно. Более ни каких боев между портороссцами и командами запертых в бухте судов не было. Через восемь дней экипажи всех семи судов сдались и передали свои корабли и их груз победителям. Жажда сделала своё дело. Ни кто из капитанов не взял на такое короткое, каботажное плавание, полный запас воды. За счет сэкономленного веса воды взяли дополнительное количества товара. И вот теперь эта экономия сказалась, вынудив измученных жаждой экипажи сдать корабли противнику и передать ему весь их груз. После чего боны убрали, и пара барок выскочила пробежатся по океанской округе, и заглянуть 'в гости' к 'соседям' на ближайшие острова Товаго и Тавагилья.

Осмотр захваченного королевского серебра и золота выявил одну странность. В этот раз монеты составляли большую часть груза драгоценных металлов. Если раньше в добыче было больше слитков драгметаллов, то сейчас слитков был мизер, а превалировали новенькие монеты Лимского монетного двора. Даже появились золотые, что ранее было не характерно для перевозимого золота. Однако разгадка как всегда была проста. Таким образом, королевская власть пыталась защититься от хищений при перевозке драгоценных металлов. Ведь случаи, когда под тонким слоем серебра или золота, в королевскую казну поступали слитки не благородных металлов, были не так уж редки. Даже сами 'витязи' несколько раз попадались на эти обманки, среди взятых призов, оказывалось изрядное количество слитков не благородного металла, замаскированных под золотые и серебряные диски и бруски. А монеты, хоть и тоже можно изготовить не из драгоценного металла, но это намного сложнее и трудоемкие. Тем более что и выявить эту подделку проще.

Ушедшие на барках в море 'размяться' и пошарить по округе ушкуйники вернулись, приведя с собой еще пару барок, груженные различными товарами, которые направлялись на острова Товаго и Тавагилья, и их маршруты пересеклись с курсом ушкуйников. На Товаго и Тавагилья прихватили с десяток более зажиточных жителей для выкупа, да 'осмотрели' их дома, забрав все ценности, в том числе весь улов жемчуга, у владельца жемчужного промысла. На обратном пути им повстречалось судно, шедшее из Пайты в Панаму с грузом полотна, сукна, сухарей и сахара. В капитанской каюте нашли дополнительный бонус в виде двадцать тысяч реалов чеканного серебра. Судно с грузом 'приватизировали' и привели в порт Панамы.