Командировка в Амазонию
Шрифт:
Всё это мне Митя говорил шепотом, только в комнате стояла нереальная тишина и все присутствующие, думаю, не пропустили ни единого слова.
– Никуда она не поедет с вами. Моя жена будет дома сидеть. Да я, как только сдам Рональда полицейским, вообще, увезу её от вас двоих подальше и Наталью близко не подпущу, - пригрозил Самуил.
После его услышанных слов во мне взыграла гордость. Только ею я смогла объяснить то, что наговорила Самуилу.
– Это ты меня бросил, а не я тебя! И не тебе теперь решать, где и как я буду жить! Забирай своих и выматывайся из моего дома! – выкрикнув это ему
И он ушел! Просто взял и ушел. Даже не попытался меня уговорить! Я, вообще, пребывала в смятении. Обычно в таких случаях мужчины раскаиваются, упорно добиваются прощения, а у меня всё как не у людей!
***
После того как ушел Самуил, я впала в депрессию. Я сидела у себя в комнате и через открытую дверь равнодушно наблюдала, как бегают родители, приводя квартиру в божеский вид. Меня не тревожили враждебные взгляды сестры, отмахнулась от приставаний рыжиков. Мама сунула в руки воду и заставила выпить таблетки. Работники скорой помощи прибыли за Тарасом. Когда его выносили, он мне махнул на прощание рукой, я в ответ с горечью усмехнулась.
Потом санитары вернулись и долго разговаривали с мамой, потом с сестрой, ну и конечно, очередь дошла до меня. Опять мне дали таблетки и я смогла наконец-то забыться во сне.
А вот со следующего дня начался муторный ад. Меня все жалели и доставали своими мудрыми советами. Я люблю своих родственников, но не до такой же степени. Мама причитала по поводу того, что нормального мужика «отшила», что я непутевая дочь. Даже папа надоел, хотя не произнес ни слова, но очень выразительно молчал! Сестра ехидничала по поводу моих рыжиков, которых в дом не пускали. Но это их мало останавливало. Они активно просили прощения, причем у всех. Папа пару раз выходил на улицу к ним, но это не помогло.
– Не стыдно так обращаться с ними? – под вечер у меня спросил брат.
Такого вопроса я не ожидала и серьезно обиделась. Я тут страдаю, а он меня обвиняет.
– А в чём моя вина? – решила узнать, в чем меня обвиняют.
– Может они и не правы, но ты сама виновата. Это ты им позволила вести себя с тобой так и именно так. И, как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили! Так что бери ответственность на себя и начни что-нибудь делать. А то мама уже на грани нервного срыва!
Отчитывал меня братик со знанием дела, давил на больное, напомнил, как всё начиналось, как меня все отговаривали, но я была непоколебима. Клялась, что любого человека можно наставить на путь истинный, каждый имеет право на ошибку.
Ну да, каюсь, была наивна и юна. Ну как юна, относительно юна. Но кто же знал! Нет, не так… Ну, я же не могла предвидеть, что всё вот в этот абсурд выльется.
Покивала для вида головой, чтобы уже закончил отчитывать меня, как несмышленую девчонку и дал уже проанализировать ситуацию ещё раз.
Когда брату показалось, что я достаточно прониклась, он покинул меня, наказав подумать над своим поведением. Ещё бы в угол поставил! Нашел, кого защищать! Я понимаю, что они в одной песочнице куличики лепили, но я же ему родная сестра. А он! Нет никого на Земле, кто мог бы понять мои душевные переживания.
Поэтому, поразмыслив примерно около часа, решила, что надо что-то менять в моей жизни.
Поэтому, позвонив Петру, уволилась без отработки и достала чемодан. Вещи собирала совершенно бездумно. Одновременно пыталась дозвониться до Натальи, но она с кем-то постоянно трещала по телефону.
– Ну и ладно, сюрприз, значит, для тебя, подруженька, будет, - пригрозила я невидимой Наталке, сгребая косметику с полки.
Заказала билеты и выглянула в окно. Там внизу стояли рыжики, с кем-то разговаривая по телефону. Свистнула, ну, то есть попыталась свистнуть. Но у меня получилось не очень хорошо, то есть не получилось вообще. Суть в том, что меня услышали, радостно улыбнулись и замахали руками. Митька махал руками, а Тарас радостно улыбался.
А вот и вправду, чего это я на них взъелась. Красивые, преданные. Папка столько раз воспитательную работу с ними проводил, а до них всё не доходит.
– Парни, я билеты заказала, завтра возвращаюсь на Амазонию. Вы со мной? – крикнула им.
– Аглаида Федоровна, ну что вы такое говорите. Да мы за вами хоть на край света! – на всю ивановскую прокричал Митя.
– Ну, бегите домой. Билеты покупайте. Завтра в космопорту встретимся! Спокойной ночи! – послала им воздушные поцелуи и закрыла окно.
Пожелав родственникам «Спокойной ночи», я в благостном настроении легла спать. Но долго в одиночестве не пробыла, первая в комнату вошла мама. Насупленная, очень молчаливая и стала ходить по комнате. Её явно что-то тревожило. И я даже вроде догадалась, в чём причина. Ну почему рыжики не могут ничего сделать без последствий? Мысленно застонав, я решила инициативу взять в свои руки, а то если мама взорвется, мало мне не покажется.
– Мама, я тут подумала и приняла решение. Завтра я возвращаюсь на Амазонию, - на одном дыхании сказала я, глядя, как мамуля встала соляным столбом по центру комнаты.
– За что ты так со мной! Оставайся здесь, я найду тебе мужа. У папы много холостых сослуживцев, - с надрывом произнесла мамуля.
– Я не хочу. Ты уже сводила меня с одним, чем это закончилось? Папа чуть со службы не вылетел. Им ничего, кроме папы, во мне не интересно, - отмахнулась я от её предложения, скривившись, вспоминала неприятный инцидент.
– Я настаиваю, - давила авторитетом мама.
– Мама, я понимаю тебя. Но я завтра улетаю. Как устроюсь, позову тебя к себе, обещаю! – улыбаясь, пыталась успокоить я родительницу.
– Смотри, Аглаида, как бы потом сама ко мне не прибежала вся в слезах, - обиженно высказалась она и ушла из комнаты.
После пришел отец, походил от стенки к стенке. Я боязливо сжалась. Таким я его видела только один раз в детстве, когда разбила любимый мамин сервиз, причем весь. Вот вечером отец так же влетел к нам в детскую спальню. Мы с сестрой переглянулись, не зная, что сейчас будет. Знала бы, под кровать сразу заползла, а тут нет. Ждала, когда он хоть что-то скажет, а он, ничего нам не говоря, сел ко мне на кровать, перекинул на колени и давай воспитывать. Орала я как резаная, но его это мало волновало. Когда он закончил, я уже еле поскуливала и всей своей душой боялась этого изверга.