Командировка в Атлантиду
Шрифт:
Существуют данные, которые можно отследить. Один из высокопоставленных следователей прокуратуры шел по следам банды и что-то нашел. К сожалению, он умер. Традиционное самоубийство, парой выстрелов в затылок. Собранные данные найти не сумели. Но если грамотно воспользоваться этой информацией, можно будет полностью списать эту банду со счетов. Если разрушить или перенаправить канал денежного потока, то им будет безопаснее самим выгрызть себе печень, чем попасть в руки подельников. Ну, а группа сможет списать на свои счета небольшую долю от этого денежного потока… небольшую только в процентном отношении.
– Ну что ж, еще раз повторяю,
– Ах, это… Вы знаете, Наташа, тут я вас разочарую. Поверьте, я сумел бы при необходимости это сделать. И обставить так, что вы поверите, будто инициатива идет от Вас. Я даже уверен, что Вы не разочаруетесь – старый конь хоть глубоко и нее пашет, но борозды не портит. Но я верю в свою интуицию. Она и в отношениях с женщинами может шептать, говорить и кричать. А сейчас она орет и машет красным фагом – это не мой шанс. Так что прошу меня простить, и позвольте проводить до машины. Водитель отвезет вас домой. И поверьте, я считаю вас одной из самых привлекательных и притягательных женщин, которых встречал в своей жизни. Но – не судьба. Такое бывает.
На обратной дороге я все время вспоминала такое странное окончание разговора. Нет, что это такое было? Я тут прямо чуть ли не на стол перед ним легла, а этот старый хрыч «извините, Наташа, у меня на Вас интуиция не поднимается»? Все мужики – козлы. Только белье зря кружевное надевала!
Глава 14
Домой меня снова доставил лимузин. В расстроенных чувствах поднялась на свой этаж (В красном платье! По грязной лестнице! Совершено не удовлетворенная разговором!) и открыв дверь увидела на диване прикорнувшую посапывающую фигуру. А этот что здесь делает? Ему же на работе быть положено! Или какие-то новости?
– Эй, не спи, замерзнешь!
– Вот черт, а я все думал – придешь домой или нет? Только не говори, что ты этого Израилевича отшила! Он хоть цел?
– Да расслабься ты. Мы покушали угрей, обсудили деловые вопросы, а сексом ограничились чисто оральным.
– В смысле?
– В смысле мы на эти темы только поговорили. И он заявил, что его интуиция на меня не встает. Пошли, кофе выпьем. Ты почему не на работе, кстати? Опять удрал? Не засекут?
– Меня? Шутишь! Я же сам программировал систему безопасности.
Вообще-то могла и не спрашивать. Мы обычно именно так и встречались – когда Рич по всем параметрам должен был находиться в институте. У него наверняка даже видео-доказательство было, что он сейчас сидит на работе и что-то там паяет или кодит. Он вообще немного странный. На вид – полный ботаник. Тихий, вежливы, обходительный. Без ума от своей молодой жены. Но иногда ведет себя, как заправский шпион – не говоря уже о том, что все компы в институте под его полным контролем. И о том, как ведет себя у меня дома. Кажется, он даже отпечатков пальцев ухитряется не оставлять – разве что на застежке лифчика. А чашки, бокалы и посуду каждый раз аккуратно моет. Как говорится, «Скромные люди живут тихо и незаметно. И пользуются пистолетом с глушителем». Как-то мне пришло в голову, что если он захочет меня прирезать,
– Ладно, давай вкратце, что там этот престарелый Казанова тебе втирал.
– Да ничего конкретного, просто трепались. Пыталась его разговорить, но он скользкий, как тот самый угорь, которого нам жарили. Почти ничего нового. Только признался, что на меня сделали персональный заказ, а он приложил все силы. И кстати, сказал, что меня назначили руководителем экспедиции. Записал меня на какой-то медосмотр, и… да, подтвердил, что эти типы выйдут на свободу через пару недель. И начнут искать того, из-за кого начались проблемы. Мол, там какая-то государственная мафия, контролирующая какой-то денежный канал. Теперь его захватили какие-то еще большие сволочи, но хорошего из этого ничего не выйдет. Потому, что…
– Ну да, все как обычно. Только фамилии в титрах поменяются.
– Да ну их к черту. Я через две недели улетаю, а с этим делом пусть занимаются другие. Он там намекнул, что в это дело соваться вообще не стоит. Там какой-то важный следак сунулся было. Покончил самоубийством, пару выстрелов в затылок. И мне намекнул, что лучше из командировки не возвращаться, если это дело не утрясется. Ладно, забудь. Лучше помоги змейку на спине расстегнуть. Не привыкла я к этим платьям. Пойду приму душ, потом будем пить кофе. Эй, ты где? Молнию расстегни!
Но Рич не ответил. Он стоял возле столика с моей сумочкой. И держал в руках ту самую салфетку, на которой Михаил Израилевич намалевал свои каракули.
– Эй, ты чего?
– Колобок, значит, вызывает Колдуна, – задумчиво произнес он. – Значит, вот кто такой Колобок. Который и от бабушки ушел, и медведя слопал. Что на словах передал?
– Похоже, решил по моим оговоркам, что у нас в лаборатории кто-то умеет связываться с группами хакеров. Сказал, что только какой-то «Колдун» может это сделать.
– Что сделать?
– Свалить этих типов, раскрыть всемирный заговор и добиться мира во всем мире. А ты что, знаешь этого Колдуна? С ним можно связаться?
– Колдун умер, – задумчиво произнес Рич. Затем достал из кармана джинсов «Зиппо» (и зачем он ее всегда носит? Он же не курит!), и поджег салфетку, положив ее на открытую ладонь. Пламя плясало прямо на голой коже, но он не обращал внимания. Просто стоял и смотрел на огонь, пока от салфетки не остались черные хлопья. А затем сжал руку в кулак.
– Колдун умер, – повторил он. – Пару лет назад. В неотложке. В присутствии свидетелей. От редкого и очень заразного заболевания – какой-то разновидности сонной болезни, с признаками лихорадки Марбурга. Там выделяются вещества вроде дрожжевой эндонуклеазы. Ты генетик, ты знаешь. Она разрывает на куски хромосомы и плавит мембраны клеток. Организм просто расплывается, как компот. Остаются только кости…
– А ты откуда так точно все знаешь?
– Сам видел. А потом записи врача читал. Хотя там кроме характерного почерка еще и руки у доктора дрожали. У Колдуна прямо в приемном покое начался массовый онкоз клеток. Они просто погибали и растворялись, а тело будто вскипало. А он оставался в сознании. Жутковатая смерть. Доктор, который вел прием, удрал. Пришел часа через два, но вскрытие делать не решился – тело стало жидким, покрыто язвами, и из них вытекал гной. Взял пробы и подписал направление на кремацию. Тело сожгли.