Командировка в Копенгаген

Стил Джессика

Сэвилл лежал в постели. Его халат был брошен на стул. Эдни подошла к кровати. Глаза Сэвилла были закрыты.

— Как ваша голова? — осторожно спросила она.

— Вы имеете представление о том, что значит получить удар шаром для крокета?

— Я не могу пока дать вам обезболивающее, — с сожалением сказала она, узнав из разговора с сестрой, что лекарство надо дать не раньше чем через два часа.

— Вам нет никакой необходимости оставаться, — сказал Сэвилл. — Спасибо, что забрали меня.

Ей не нужна была его благодарность,

она не хотела уходить домой. Но по его тону поняла, что возражать бессмысленно. Эдни поставила пузырек с лекарством на прикроватный столик.

— Все будет в порядке? — тихо спросила она и поспешно добавила: — Вы знаете, что вам нельзя выходить завтра на работу.

— Нельзя?

Сэвилл казался утомленным. Она протянула руку и, наклонившись, положила ладонь на его лоб. К ее удивлению, он высвободил правую руку из-под одеяла и накрыл ее руку своей.

— Спокойной ночи, малышка Эдни, — нежно сказал он. — Идите домой и поспите.

Любовь — ужасное чувство. То ей хотелось смеяться, в следующую минуту (как, например, сейчас) она готова была расплакаться.

— Спокойной ночи, — прошептала Эдни, задыхаясь, и, когда Сэвилл отнял свою руку, быстро вышла из спальни, выключив свет.

Эдни дошла лишь до входной двери. Стоп! Сэвилл сам сказал, что кто-то должен присматривать за ним следующие двадцать четыре часа. Вряд ли это возможно, находясь за несколько миль от него.

В гостиной стояли диваны разных размеров. Все они казались необыкновенно уютными. Облюбовав самый большой, Эдни легла, прекрасно сознавая, что не уснет.

Через час Эдни осторожно вошла в спальню Сэвилла и на цыпочках подошла к кровати. На его лицо падал лунный свет. Она смотрела на него, и ее переполняла любовь.

Эдни хотела осторожно прикоснуться к нему, нежно поцеловать, но не смела. Она сосредоточенно прислушивалась к его ровному дыханию. До тех пор, пока не убедилась, что он спит.

Оставив на этот раз дверь спальни открытой, Эдни вернулась на диван. Но не прошло и часа, как она снова пошла взглянуть на Сэвилла.

Он повернулся на другой бок, но его дыхание было таким же ровным, как и раньше. Девушка немного постояла, прислушиваясь, а потом решила, что, поскольку он лежал, повернувшись к ней спиной, она может устроиться рядом с ним на стуле.

Эдни смотрела на Сэвилла, и ее переполняла любовь. Вдруг он снова повернулся.

Бесшумно, как ей показалось, она встала. Неожиданно Сэвилл, глаза которого все еще были закрыты, довольно ясно произнес:

— Можете разделить постель со мной, если хотите, но должен предупредить вас, Эдни: я сейчас не в лучшей форме!

Ошеломленная Эдни боролась с желанием размозжить ему голову. Как это похоже на Сэвилла Крейторна! Она притворно вздохнула:

— А я-то считала, что это была моя счастливая ночь!

Она увидела, как его губы дрогнули и сложились в улыбку, и почувствовала, что до боли любит его. Его глаза все еще были закрыты. Она быстро вышла в гостиную и легла, испытывая

на этот раз гораздо меньше беспокойства за состояние Сэвилла, чем раньше. Потом закрыла глаза и уснула.

Если учесть, что Эдни впервые сомкнула глаза за всю ночь, не было ничего удивительного в том, что, когда она проснулась, было уже светло, а время перевалило за семь. Открыв глаза, она увидела пару голых мускулистых ног. Ее взгляд быстро устремился вверх. Сэвилл стоял и смотрел на нее. Только она хотела сказать, что ему не следовало вставать с постели, как Сэвилл опередил ее.

— Я думал, что вы мне приснились, — проговорил он.

Представляя, как она сейчас растрепана, Эдни ужасно смутилась.

— Как ваша голова? — участливо спросила она, увидев, что он наслаждается ее смущением.

— Я только что принял пару таблеток.

— Вам получше? — спросила Эдни, машинально отбрасывая волосы с лица и открывая нежные скулы. Она обратила внимание на то, что он уже не был бледным.

Тут девушка поняла, что в то время, как она всматривалась в него, он любовался ею.

— А вы красивая, — сказал Сэвилл.

Сердце ее пустилось вскачь. Эдни отвернулась.

— Совершенно очевидно, что вам стало лучше! — Ей удалось съязвить. Никогда еще она так отчетливо не осознавала, что необходимо скрывать свои чувства. Сэвилл уволит ее, если хотя бы заподозрит, как она относится к нему, а Эдни слишком любила его, чтобы расстаться с ним навсегда. — Во сколько приходит женщина, которая убирает здесь?

— Что?

Она знала, что босс прекрасно понял ее.

— Я бы очень удивилась, узнав, что вы сами поддерживаете здесь такой образцовый порядок, — сухо сказала она. Ее сердцебиение немного утихло.

— В девять, — ответил он.

— Ну, тогда я пошла, — сказала Эдни и встала.

— Вы должны присматривать за мной! — запротестовал Сэвилл — и ей снова захотелось смеяться. Любовь? Хотела бы она понять, что это такое.

— Вы же хотели, чтобы я ушла, — напомнила она ему.

— Я передумал. Чтобы моя голова была ясной, когда я завтра полечу в Милан, мне, возможно, стоит последовать совету и не ходить на работу сегодня.

О, Господи. Он же был не в состоянии лететь в Милан, а не ходить на работу — это требование, а вовсе не совет. Эдни постаралась выглядеть спокойной и скрыть свое волнение:

— То, что вы не выйдете на работу, не значит, что и я могу не ходить.

— А мне казалось, что вы должны присматривать за мной до полуночи, — напомнил он.

— Ваша экономка присмотрит за вами.

— Миссис Дин приходит сюда всего на три.

— Мне надо идти на работу! — запротестовала Эдни. Любовь снова толкала ее на глупые выходки. Почему она спорила? Разве не замечательно провести целый день — до полуночи — с ним! Что это? Чувство самосохранения? Страх, что она может потерять бдительность и тогда Сэвилл увидит, что она любит его и узнает, какая она идиотка? Гордость?