КОМАНДИРОВКА

Ломачинский Андрей Анатольевич

Экзекуционным Блоком называли отдельное здание с камерами смертников. В том же блоке и рядом в маленьком дворике проводились разнообразные экзекуции, то есть приведения смертных приговоров в исполнение через различные казни – от банального расстрела и повешения, до отрубания головы и конечностей, а иногда вообще разрубния на мелкие кусочки. Последняя очень демонстративня казнь, чаще всего выполнялась с подачи высоких тузов Ирака. Таким образом наказывали не только виновного, но и его семью, лишая ее возможности нормального захоронения. Самый известный случай – казнь инженера-физика Мухаммада Абдул-Мукваддима, одного из ведущих специалистов на ядерном реакторе Озирак, что разбомбили израильтяне. Так вот Саддам поставил ему задачу по газовой сепарации уранового гексафторида. Для любого спеца в области ядерной энергетики ясно, что это такое – самый главный этап в получении материала для ядерной бомбы. Ну и каким-то образом эта информация всплыла наружу, хотя не обязательно от него – в таких делах шило в мешке не утаишь. Хоть секретов он не выдавал, а лишь неофициально признал факт существования програмы, дали мужику высшую меру А жена этого физика приходилась племянницей самому Хуссейну. Ну и написала президенту ходатайство о помиловании с просьбой вернуть мужа домой. Мол разберитесь же сами – человек подтвердил лишь то, что все уже знали, про что статьи со схемами и фотографиями в иностранных журналах печатали. Саддам просьбу родственницы выполнил – на утро мужа вернул. В мешке. В виде кусочков под бифстроганов. Согласно найденным свидетельствам по всему Ираку общее число выданных таким вот

образом трупов более 1200 – получается отнюдь не редкая практика расчления post mortum, точнее посмертного шинкования.

А еще популярна была «электрикуция» – если это слово иракского новояза адаптировать на русский, то примерно так иракцы называли казнь электротоком. Отличие от американского электрического стула здесь принципиальное. Если на электрическом стуле высоковольтный многоамперный разряд подается через голову, сердце и в ноги, тем самым в доли секунд выключая все нервные клетки мозга, чем и вызывая шоковое обезболивание с остановкой сердца, то при «электрикуции» дело обстояло куда сложнее – ток подавали слабый, из обычной розетки на 110 вольт. При этом ток пускали в обход сердца – старались замыкать или нижние конечности, или правую руку и ногу. Пытка могла длиться часами… Подошли к непонятной камере, на полу которой валялось две автомобильных шины, Иван давай распрашивать гида – что, мол, это такое. Непонятно же – камера с розетками и колеса от грузовика. Ну гид объяснил, что на колесах должен стоять палач, чтоб самого током не трахнулао. А Ваньнька с дуру возьми, да найди тот провод. Засунул его в розетку, все равно тогда по всей тюрьме тока не было, залез на шины и давай в деталях уточнять, как это делали. А у гида в мозгах переклинило – оказывается он эту картинку сам много раз в реале видел, когда из кожи дым валит, тело в судорогах бьется в луже собственной крови, мочи, кала и рвоты. И почему-то подумал, что ему сейчас эту электрикуцию и проведут. Понятно, простой невротический порыв мужика обуял. Солдаты разумеется в такие тонкости не вникли – смотрят, выбегает из блока араб и со всех ног чешет к КПП. На предупредительный выстрел не среагировал. Вообще-то по идее в такой ситуации постовой его был обязан грохнуть. Но видели, что мужик без оружия, просто выскочили на встречу и скрутили. Кстати, потом получили взбучку от командира – поди ж ты угадай, а вдруг у него был бы под рубахой пояс шахида? Так и взорвал бы всех!

Часам к четырем дня пришли первые иракские волонтеры в основном из числа инженерно-технического персонала. Несколько хорошо упитанных мужчин в европейской одежде, брюки глаженные, рубахи свежие, туфли чистые – сразу видно, что интеллигенция. Они оказали самую ощутимую помощь в плане сбора первичной информации и опознания трупов на территории. Практически все эти люди сразу получили неплохо оплачиваемую работу (конечно по местным представлениям на тот момент), правда как и везде, многие потом брослили сотрудничать с войсками, опасаясь расправы непримиримых. Также приходило много малограмотных рабочих или даже практически неграмотных крестьян. Ирак при Саддаме как-то был отмечен в ЮНЕСКО как страна, наиболее успешно справившаяся с безграмотностью. Может такое и характерно для городов, но по селам неграмотных хватет. Впрочем, всё зависит с каким критерием подходить к самому понятию безграмотности – не умеющих читать Ваня там не встречал. Но если на человеке одеты порванные и закрученные проволокой шлепки на босу ногу, грязные штаны, национальная рубаха-балахон до колен с разводами пота, а на лице недельная щетина, то такого не следует спрашивать о том, есть ли в здании бойлерная или трансформатор. Таких слов он наверняка не знает. Не следует у такого и просить пояснения к документу – даже если он его и умудрится прочитать по складам, то врядли поймет о чем это. Любые гадания самого посредственного переводчика дадут полезной информации в разы больше.

Вернулись в главное административное здание, где сидел начальник тюрьмы и его близжайшие заместители и продчиненные начальники служб. Во всех кабинетах портреты Саддама, взломанные сейфы, пустые ящики столов. Хотя кое-какие документики валяются. Сейчас всё это собирается в попытках классифицировать найденные бумажки. По крытому коридору переходим в здание приема посетителей. Сюда на беседы и редкие свиданки приходили родственники осужденных, следователи и другой сторонний люд. Везде висят стенгазеты и боевые листки. Даже листовки контрпропаганды имеются – на двух языках убеждают американских солдат немедленно возвращаться домой, в противном случае стращая всякими напастями. Похоже, что готовились и разбрасывались эти листовки больше с целью повлиять на собственного обывателя, нежели на американского солдата. У очередной настенной агитки Муфлиха попросили перевести – сделано во втором гвардейском батальоне охраны, а содержание точно как в стрых советских газетах периода культа личности. Видно, что местные агитаторы-политинформаторы особо и не утруждались, просто переписывали кусок очередной передовицы, а потом клеили картинку Саддама. А вообще всё до ужаса похоже на школьный Ленинский уголок и советскую казарму. Наиболее гротескны патриотические плакаты. Все, как один, сделаны крайне кустарно и неаккуратно. Вот в коридоре приемной намалеван сокол на фоне карты Ирака. Точнее пол сокола – птица каким-то дурацким образом обрублена пополам. Что-то написано. Муфлих переводит, а Люис печатает перевод. Потом эти переводы повесили под этой настенной агиткой – получилось смешно. Но каково было эти надписи читать заключенным или их родственникам? «Сокол хороший охотник, потому что убивает индивидуально (разборчиво?). О, наш вождь, Саддам Хуссейн, храни его Аллах!» Или вот другой «шедевр», красивая арабская вязь, ну прям как японская каллиграфия идет поверх грубых мазков какой-то, сильно напоминающей украинский флаг, абстракции. Сине-желтая самостийность обрамьяется грязным болотом на фоне, цвета детской неожиданности. Надпись же гласит: «Внимание! Помни о работе, что тут делаешь! Ошибка сотрудника госбезопасности равна ошибке тысячи человек. Убедись, что информация идёт только к кому надо». Правда, грозно? Точно, как в сталинском НКВД.

Большинство кабинетов были открыты, а один оказался заперт. Неужели удача – он мог оказаться нетронутым. Запасных ключей, что обычно хранятся у комендантов зданий или у вахтеров-уборщиков, найти не удалось – наверное, это был первый предмет, чем старались завладеть мародёры. Пришлось вышибать дверри при помощи «шерифской долли» (Sheriff's doll – «куколка шерифа»), здоровой стальной болванки с ручками. Раскачав эту тяжеленную железяку, лупят по замку, как стенобитным орудием. Если дверь деревянная, а с «куколкой» работает двое человек, то нет такого врезного замка, чтоб не вылетел с первого удара. За запертой дверью заместителя начальника по хозяйственной части оказался такой же бардак, как и везде. А в центре этого бардака, на письменном столе лежал труп. Коллективными усилиями труп был опознан как принадлежащий некоему полковнику Джабрилу Марзуку – начальнику сектора, где проводились дознания. Лишь глянув на труп, Ванька понял, что видит вторичную сцену. Точечные геморрагии на веках и странгуляционная борозда стопроцентно выявляли причину смерти – асфиксия через повешение. И узел на правой стороне. Он был правша или левша? Муфлих переводит – вроде правша. Тогда похоже на самоубийство. Если бы его другой правша вешал, то узел скорее всего был бы слева. Видать, как Гимлер перед взятием Берлина, испугался за свои делишки. Вообще-то по мусульманским повериям повешение очень грешное дело – удавленники в рай не идут. Мож он атеист был, или христианин, как Тарик Азиз? Особо разбираться нет времени. Приходят солдаты с носилками и труп выносят, а еще через минуту находят место повешения – на блоке, выдвигающем пожарную лестницу на крышу. Несмотря на телесные признаки, наперекор всем уликам версия самоубийства стопроцентно отпадает – не мог человек оставаться в петле и одновременно крутить ручку блока. Значит начальника пыточного отдела повесили «друзья-доброжелатели», а судя по должности таких у него должно быть

много. Тогда вешавший скорее всего был левша. Ну а потом кто-то более лояльный, наверное из сотрудников, труп срезал и перенес в кабинет. Захоронить не успели, видать уже наступали войска. Если учитывать характер окоченения и другие трупные признаки, то можно прикинуть момент наступления смерти – выходит, что повесили его всего часа за два до штурма. Тогда здесь авиация работала, народ по задниям прятался… А если судить следам на беленой стене, то тело снимало не менне двух человек, а сколько было вешавших не понятно. Времени на расследование совсем нет. Пяток фотографий, скороговорка на диктофон. Это не по нашему профилю. Да сейчас это не по чьиму профилю.

Скоро стало ясно, что в самой тюрьме следов преступлений режима не много. Все найденные трупы объяснялись сугубо военными действиями – все они погибли во время взятия тюрьмы. Например во дворе на выезде из внутреннего КПП, что ведет из административной части в тот же Блок Экзекуций (кроме мест осуществеления казней, там еще полно камер – типа зона смертников), стоял горелый автомобиль с обугленными человеческими останками. Один труп застыл на водительском месте и обгорел очень сильно. Мягкие ткани лица обуглились и частично осыпались, за баранкой сидит чёрный скелет. Его пассажир тоже черный, но не до такой степени, под растресковшейся обугленной кожей проступает мясо и подкожная клетчатка. Труп пассажира, все еще сжимая автомат, частично вывалился из машины на землю. Судя по степени карбонизации температура была очень высокая – на первый взгляд похже на поражение фосфорным припасом, плюс бензобак взорвался. Водителю, что по пятам сопровождал капитана Люиса, от такой картинки стало плохо. Он побелел, живот его судорожно задергался в борьбе со рвотой.

– Улыбайся! – задорно крикнул Ваня.

– Да вы, что, издеваетесь?! Этож кощунственно!

– Улыбайся, говорю! Улыбка подавляет рвотный рефлекс.

Тот нехотя растягивает губы в гримасе, отдаленно напоминающей столбнячный тризм. Как ни странно, но блевать ему расхотелось – в таких случаях дервний судмедэкспертский приёмчик при работе с разлагающимися трупами обычно срабатывает, а если вонь не чрезмерная, то даже у новичков невинная фишка дает стопроцентную гарантию от блева. У горелых трупов особо задерживаться не стали – это опять не по нашей части. Снова взяли гида (уже стреноженного) и пошли бегло осматривать остальную зону. Ну общие камеры, вот рады одиночек, вот карцер… Что называется sanitized crime scene – «замытое место преступления». Никаих сенсаций здесь не будет. Значит надо начинать кропотливую следацкую работу – искать маршрутные листы и приказы, опрашивать водителей, свидетелей и участников (буде такие пойманы). А потом по выявленной наводке ехать и вскрывать могилы. Надежд на документацию, точнее того, что от нее осталось не много. И если самым приблизительным образом прикинуть объём того что предстоит, то такая работа наверняка займет львиную долю оставшейся командировки. Эх, большой вопрос, удасться ли вообще заняться форенсик-археологией? Скорее всего это уже выпадет на долю того, кто приедет на смену. Тогда Ванька решил, что хоть одну могилу он вскроет самостоятельно, просто ради чувства выполненной миссии, ведь именно за этим он сюда официально приехал. Но сделает он это в самом конце командировки, а пока надо возвращаться в Экзекуционный Блок, до вечера внимательно поискать хоть какие-нибудь следы пыток, чтобы потом окончательно осесть в Административной Части, где в составе специальной следственной группы и начнется такое расследование. В любом случае работы непочатый край, и похоже, что из судмедэксперта ему временно придется переквалифицироваться в следователи.

Опать прошли в блок смертников. Ну старые следы крови на стенах, а где их нет? Да такое в самой образцовой тюрьме мира отыщется – если не котролер внутреннего порядка избил арестанта, то они сами себя режут частенько, а драки вообще каждый день. Нашли шланги, цепи и палки – неубедительно все. Конечно можно догадаться, что не для занятий аэробикой всё это, но так чтоб ужасную картинку в телевизор засунуть, не получится. Смотрите Абу Гхурайб – Бухенвальд Ближнего Востока, я тут палку нашел! Или бутылку от Кока-Колы. Кстати, когда нашли этот ящик с пустыми стеклянными бутылками от Кока-Колы, то сначала не придали им никакого значения. Хотя само наличие их в этом месте было, мягко говоря, странным. Если помните, эта стеклянная бутылка имеет весьма своебразную форму – такая несколько «пузатая» с коническим горлышком. Сйчас даже в Америке Кока-Колу в такие бытылки разливают редко, в простых магазинах их нет, продают их в специальных местах «а-ля ретро», в гостиницах, дорогих ресторанах или барах. А тут в тюрьме, где баланда и вода! Оказалось вот что – это был инструмент пытки специально для «американских шпионов». Ну понятно, Кока-Кола, как символ Америки, так ее весь мир считает. И благодаря своей уникальной форме этот символ доставил немало страданий тем, кто по мнению иракских спецслужб, был излишне проамерикански настроен. Вбивали ее в задний проход, затем палкой просовывали поглубже и в общую камеру. Назад бутылка легко не выходит – не хочешь помирать от калового завала, помгай себе руками. Ну и до кучи такого заключенного полностью обесчестили в глазах сокамерников – опустили. Если бедняга и умудриться извлечь бытулку, так заработает статус «проамериканского петуха», если следовать аналогиям русских зеков.

Вообще полостное расстяжение было весьма популярной пыткой. Похоже на токое садистическое проявление местных садистов толкала восточная ментальность с характерным для востока глубоким неотреагированным фрейдистским комплексам «большого члена». Не утруждая судебно-экспертным психоанализом, скажу в чем такое проявляется – в желании причинить боль жертве, засунув в любое естественное отверстие что-нибудь большое и толстое. Нашли даже специально для такого дела изготовленную забавнуь вещицу. Когда-то это был простой съёмник, что используется механиками для снятия всяких плотных подшипников, колец-сальников. Да и пришел этот инструмент скорее всег из тюремных мастерских. Инструмент прост – центральный шток с резьбой и ручкой, а от него отходят три лепестка. Если крутуть ручку, эти лепестки сжимаются вместе. В таком виде этот инструмент вводился в задний проход, влагалище или рот, а потом его крутили в другую сторону. Лепестки расходились, растягивая, а в конце концов разрывая полость и причиняя невыносимую боль, стыд и увечье.

Пользовались обычной небольшой лебедкой. На противоположных стенах такой камеры были вделаны железные кольца, заключенного привязывали или пристегивали наручником к одному из них, а ко второму цепляли лебедку. А потом медленно тянули, потихоньку выдерая кости из суставов. Натянут и оставят, иногда на сутки. Ах все еще молчишь, ну тогда еще покрутим. Может пытка и не зрелищная, но вскоре Айвану воочию пришлось осматривать бывших узников этого блока, хотя большинство из тех, кто побывал там в живых старались не оставлять. Но тот, кого всё же выпустили остались инвалидами. Так, например, одному 20-летнему парню пришлось ампутировать руку – в 1998-м году его продержали на лебедке три дня. Подобным образом раборала дыба, – на потолках камер висит обычный крюк. На него подвешивали заключенного на допросе или в целях наказания. Иногда пользовались маленьким блочком-полиспасом. Тогда руки сковывали наручниками сзади из нех цепляли веревку и пропускали ее через полиспас повешенный на крюке. Без особых усилий один человек свободно поднимал арестованного, у которого руки выворачивались в плечевых суставах и вытягивались над головой. По свидетельствам очевидцев были и обычные паяльные лампы (на момент захвата их уже утащили мародеры). Нет, как в старину на них шампола или шипцы не калили. Просто заключенного привязывали проволокой к грубому металлическому креслу, а потом под спинку или сиденье подставляли паяльную лампу. Следы таких пыток в виде органического пригара, а попросту ошметков кожи, остались и были задокументированы. А вместо раскаленной кочерги пользовались обычным электрическим паяльником – получается, что это совсем не ноу-хау русских рэкетиров, изобретенное якобы на заре Перестройки. Нет, в Абу Гхурайб какая-то светлая голова догадалась засунуть паяльник в прямую кишку куда раньше. Засунуть холодным а потом включить. Те, у кого полета фантазии не доставало, просто жгли им тело, впрочем сигаретные окурки тоже пользовались популярностью.