Командиры мужают в боях
Шрифт:
— А ну-ка, дружище, забирай свой термос и улетучивайся, а то и в самом деле накаркаешь, — не то шутя, не то серьезно посоветовал Кошкину Нефедьев.
Не успел Кошкин сделать и несколько шагов, как к нам подбежал сержант Атаканов. Волнуясь, и оттого плохо выговаривая русские слова, выпалил:
— Там десять, двадцать, тридцать танка идет! — и махнул рукой в сторону переднего края.
— Чьи танки? — спросил Сазонов.
— Немса, немса…
Со стороны села Настеновка надвигалось девяносто шесть вражеских машин. На этот раз они, стреляя, шли под углом к нашему переднему краю, постепенно
Связь с ротами прервалась: вражеский танк намотал на гусеницу провод, который от НП был протянут одной линией во все роты — не из-за лени, а из-за нехватки кабеля. Поддержать подразделения нечем было. Одна надежда на минометы Карнаушенко. Но они хороши против пехоты, а не против брони. Карнаушенко мастерски отсек автоматчиков. Однако танки продолжали двигаться одни. Вот они уже навалились на окопы 2-й роты. Гитлеровцы словно знали, что здесь только два батальона стрелков и нет противотанковых средств. От взрыва связки гранат еще один «тигр» завертелся на месте. А остальные, проутюжив боевой порядок 2-й роты, поползли дальше, но не в глубину, а вдоль линии обороны. Под их давлением наша 1-я рота и 2-й батальон отошли за овраг и снова принялись окапываться. Танки противника вели огонь, а преследовать не решились.
Было обидно до слез потерять столько людей, громивших захватчиков в ожесточенных оборонительных и наступательных боях… И не потому, что воевать не умели, не потому, что не было средств борьбы с танками, а лишь оттого, что где-то, в каком-то звене не было вовремя организовано взаимодействие, кто-то из командиров неправильно оценил обстановку…
Ведь потом, спустя всего несколько часов, позади нас занял огневые позиции целый истребительно-противотанковый артиллерийский полк. Окажись он здесь тремя-четырьмя часами раньше, фашистские танки были бы уничтожены и мы не имели таких потерь.
Особенно тяжелый урон понес 1-й стрелковый батальон. В числе тех, кого мы недосчитались, оказался и старший лейтенант Иванников, командир 3-й роты, который пришел к нам в батальон совсем еще неоперившимся юнцом и в короткое время вырос в боевого, толкового офицера. Меньше других пострадали 1-я рота и 2-й стрелковый батальон.
Организовав оборону на новом рубеже и оказав помощь раненым, мы с Сазоновым отправились к командиру полка.
Когда пришли в штаб, Александр Данилович стоял у кукурузной копны.
— Потери?
— Сорок девять человек, — доложил Сазонов.
— У вас? — Харитонов взглянул на меня.
— Восемьдесят семь…
— Ну ладно, ты, Сазонов, молодой комбат, а ты?! — Харитонов обернулся ко мне. — Почему допустил, что противник побил людей при отходе?
— Товарищ подполковник, гвардейцы не отходили, а воевали. Они остались там, в окопах. Вам ведь докладывали, что нужна артиллерия…
Харитонов молча сверли меня глазами, желваки на его скулах судорожно двигались. Ничего хорошего это молчание не предвещало: должен же быть виновник этого
Не знаю, чем бы закончилась эта наша встреча, если бы из-за копны не вышел заместитель комдива.
— Харитонов!..
Александр Данилович с отчаянием махнул рукой и скрылся в блиндаже. Полковник Гаев потребовал сначала от меня, а потом от Сазонова подробного доклада о том, что произошло. Мы рассказали, доложили и о том, что всю ночь просили подтянуть к нам артиллерию.
— А почему вы неправильно информировали утром командира полка? Сообщали, что занимаете прежние позиции?
— Я докладывал правду. Но буквально через тридцать-сорок минут началась танковая атака, связь была прервана и об этом я уже не смог донести.
— Так точно, товарищ полковник, — вставил Сазонов, — мы все время были вместе.
— Хорошо, проверим, — и полковник Гаев пошел в блиндаж к командиру полка.
Мы с Сазоновым долго ждали. Появился Мороз и принялся нас успокаивать, дескать, Харитонову сильно досталось от генералов Родимцева и Бакланова. Однако мне от этого не стало легче.
Только много лет спустя, возвращаясь в мыслях к пережитому в тот день, я понял, в каком трудном положении оказался тогда командир полка. Ведь фактически получилось, что невольно он ввел в заблуждение старших начальников, доложив, будто полк занимает прежний рубеж, в то время как танковая группа неприятеля отбросила нас на два с лишним километра.
Наконец в сопровождении своего заместителя майора Фаворова, командира противотанкового дивизиона майора Розанова и полковника Гаева Харитонов вышел из блиндажа и приказал нам с Сазоновым с наступлением темноты восстановить утраченные позиции. Мне придавался дивизион майора Розанова. Фаворов командировался в наши подразделения и должен был контролировать выполнение поставленной задачи.
Мы с Розановым не преминули воспользоваться представившейся возможностью обсудить вопросы, связанные с совместными действиями. Он интересовался, что за танки у гитлеровцев, сколько их. Договорились, что с наступлением темноты он приведет свой дивизион в район моего НП.
Вернулись мы с Сазоновым к себе только под вечер измученные. От Ильина узнал, что в роты вернулись некоторые уцелевшие бойцы, а фашистские танки, напоровшись на плотный артиллерийский огонь, откатились за холм.
Вскоре, как и обещал, к нам прибыл с истребительно-противотанковым дивизионом майор Розанов, а с ним и майор Фаворов. Все вместе мы еще раз уточнили на местности задачу. В это время пришли разведчики. Сержант Атаканов доложил, что на участке 2-го батальона гитлеровцы ведут себя спокойно, а перед 1-м батальоном все время вспыхивает стрельба. Проникнуть к нашим оставленным окопам не удалось, а там, возможно, остались раненые.
Майор Фаворов сказал, что опекать меня он не будет и пойдет с Сазоновым.
— Ну, как будем действовать? — спросил Розанов.
— Давай так, — предложил я, — посадим на твои «виллисы» сколько сможем стрелков, развернем машины в линию и будем ехать до тех пор, пока противник не откроет прицельный огонь. А как только он это сделает, отцепим пушки. В то время как расчеты будут занимать огневые позиции, пехотинцы выдвинутся на исходный рубеж. Остальные подойдут туда потом. Минометчики прикроют нас…