Командор навсегда
Шрифт:
Пурга тем временем стихла, тучи рассосались и выглянули звезды, миллиарды звезд, объединенных в созвездия и туманности. Плотность их на небе указывала, что мы точно не на земле – таких ярких красок и звездных скоплений я раньше никогда не видел.
Наконец дошел до конца снежной равнины, но, на мое удивление, закончилась она вовсе не оврагом, а обрывом, за которым раскинулось такое же звездное небо, как и наверху. От неожиданности у меня закружилась голова, понимание, что сверху и снизу небо, ударило по моей психике похлеще боксера – чемпиона водокачки.
Вот и все. Некуда бежать. Я лег на спину и раскинул
Это точно была уже не старуха… а маленькая замерзшая фигурка, в её руках керосиновая лампа была большой, на ветру развивались не седые, а темные волосы. Она подошла поближе, и я увидел девочку, по возрасту – школьницу младших классов, на побелевшем от холода лице были самые обычные глаза – голубые, с длинными ресницами. Но, как я понял, она ничего не видела, она шла, опустив лампу к ноге, может, конечно, просто рука устала держать перед собой, или, например, она ей была не нужна. Слепая?
Девочка осторожно переставляла босые ноги: сначала ощупывая снег впереди, как бы проверяя, и только когда была уверена, переносила вес тела и делала шаг.
Мне смутно казалось, что я её знаю… Пусть и не узнаЮ, но знаю. Странное чувство. Я понимал – она неопасна. Она – друг. Но память предательски отказывалась отдать мне хоть крупицу воспоминаний.
Тем временем девочка вступила на самый край снежной равнины, буквально занесла ногу над пропастью… И вдруг я вспомнил! Не что-то конкретное, а только имя, отпечатавшееся в памяти.
– Кира! Стой! – закричал я и бросился к ней, чтобы оттащить от обрыва. Но внезапно поднявшийся ветер толкнул меня в грудь, выдавливая подальше от края пропасти. Рубаху я давно порвал, и острые, поднятые порывами ветра, льдинки, царапаясь, ударились в грудь. Это было немножко больно, но еще больнее было смотреть, как кто-то, являющийся моим другом, проваливается в пропасть.
– Ты умрешь, и я приду! – услышал я в ушах то ли свист вьюги, то ли скрипучий голос старухи…
И тут я проснулся, сердце билось как безумное, я задыхался. На груди сидела Соня, перебирала лапками и ее острые коготки царапали мне грудь прямо сквозь рубаху.
– УУФ!!! – встревоженно закричала она слабым голосом, подошла к моему лицу и попыталась приподнять к телу волочившиеся крылья. Представляю, скольких трудов ей стоило добраться со сломанными крыльями со стола до кровати… Соня явно специально меня разбудила…
Я лежал, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Такое состояние бывает, когда проснёшься не в ту фазу сна, весь в поту, с разогнанными до небес пульсом и дыханием. Правда, мне еще казалось, что я во сне пару вагонов цемента разгрузил без отдыха.
Увидев, что я проснулся и в порядке, Соня деловито поинтересовалась:
– УууФ?!
Меня тоже очень волнует, что будет на завтрак! Лишь бы не каша, – я взял птицу на руки, пересадил на спинку стула, а сам пошел мыться и переодеваться. Рубаха была заляпана кровью, сова всё-таки расцарапала мне кожу в попытках разбудить.
Пока я мылся у умывальника в прихожей терема, Соня все переживала и настороженно ууфала. Насколько я понял,
Несмотря на ранее утро, на улице стояла жара как в Дубае! Мы с совой этим обстоятельством были крайне недовольны. Мне пришлось даже снять только что надетый доспех, так как находиться в нем было невозможно. О том, что будет в полдень, мне даже думать не хотелось, наверняка градусов под сорок в тени. Сегодня ничего не напоминало о недавних ливнях – пришла декада зноя, про которую мне рассказывали пираты, когда я расспрашивал о погоде в здешних краях.
А на завтрак была… каша! Возмущению Сони не было предела. Она мне прямо выговаривала, сидя на плече, что я бездушный УУУУФ! Конечно, не смог понять всей конкретики её обзывательства, эквивалента которого в человеческой речи просто нет, но, если в целом, то это означало, что я – нехороший человек, совершенно не ценящий такую замечательную, красивую и УУУФ (это тоже не понял) королеву всех птиц, её сиятельное высочество, Легендарную Соналиру Белого пика. Еще что-то она там ууфала про «невесту солнца», «сиятельную госпожу-повелительницу, говорящую с богами», но я эти женские штучки даже переводить особо не пытался. Явно же просто кашу жрать не хочет!
Ахмат доложил, что раненым еще нужен покой, так что нам противопоказаны пешие переходы в ближайшие четыре-пять дней. Договорились, что его бойцы сделают разведку и выяснят, что стало с деревней, а также поищут хоть каких-нибудь лошадей – пешком рирцы ходить не привыкли. А когда будет «транспорт», то можно будет подумать и о возвращении в Приморский форт.
– Пешком в крепость идти опасно, – озвучил сержант свой взгляд на тактический план, – если обнаружат, то могут обстрелять из пушек или зажать на берегу превосходящими силами. Потери в обоих случаях неизбежны.
– Ну да, они, скорее всего, знают, что мы прошли им в тыл берегом, и будут начеку. – я кивнул, – а если попробовать на баркасах или лодках?
Ахмат засмеялся:
– Мы же не пираты! Мы на лодках не умеем. Перевернемся как пить дать!
– Ну хотя бы попробовать-то можно! – я попытался его уговорить, но рирец был непреклонен.
– Никто в отряде не умеет плавать! Да и глубокую воду мы не любим, она нас пугает свой тайной, никогда не знаешь, что там в глубине…
Я видел, что Ахмату проще отбить лошадей у превосходящего отряда файской гвардии, чем заставить своих орлов сесть в лодку на весла, и отказался от этой идеи.
– Тогда всех в разведку! – махнул я ему рукой.
– А ты, Командор? – он смотрел, как я с кислой миной мешаю кашу в миске.
– А я – рыбачить! – после моих слов Соня оживилась и начала ууфать, объясняя незадачливому солдафону необходимость правильного питания. Ахмат ничего не понял и удалился. А мы с ней, отставив тарелку с ненавистной кашей, отправились искать рыболовные снасти.
Нашлись оные в первом же сарае у пирса с рыбацкими лодками. Если честно, то как ловить рыбу, я уже не помнил, но прыгающая с плеча на плечо Соня энергично обещала помочь. Жрать её хотелось, видимо, сильно. С умным видом осмотрев снасти, я выбрал какую-то корзину, привязанную веревкой к длинной палке, сеть в мелкую ячейку, сделанную, похоже, из пеньковой веревки, да ведро на длинной ручке.