Командор ордена
Шрифт:
– Тогда, кажется, я понимаю. Во всем, что затевает командор, желаю ему успеха. От чистого сердца. А мальчишку - пришлю.
Принц исчез, командор перевел дух, протер глаза, восстанавливая зрение, после чего извлек из-за обшлага найденный на полу листок и занялся чтением: "No139. Возьми примерно 2 унции армянской соли, олова, серы и ртути, причем соль должна быть не в палочках. Возьми сосуд с широким горлом, до половины, но не больше, обмазанный глиной, причем те вещества, которые в нем помещаются, должны занимать немного меньше половины сосуда. Сотри то, что нужно стереть, в каменной ступке, отнюдь не на железе или металле другого рода; когда все стерто и хорошо смешано вместе, поставь на маленький угольный огонь на два часа, затем в течение пяти часов поддерживай более сильный огонь,
Командор нахмурился, листок разгладил, аккуратно сложил и вернул за обшлаг. Забыв, что из подвала его не услышат, хотел было позвать слугу, и уже произнес "И", как в помещении принялся возникать Паймон. Вечно охрипший демон Северо-Запада, обучающий наукам и критике искусств, раскрывающий все секреты и подчиняющий воле любого вызвавшего его, он появлялся в человеческом облике, восседающий на дромадере, перед которым шествовали музыканты, игравшие на всех мыслимых инструментах. Число музыкантов варьировалось от случая к случаю, но прибывавших вместе с демоном к командору хватило бы на удовлетворение музыкальных потребностей по меньшей мере трех королевств. Спешившийся Паймон ожидал приказаний.
Командор написал что-то на листке бумаги и передал его демону. Тот согнулся в поклоне и начал исчезать.
– Да, и бутылку марсалы!
– крикнул командор вдогонку демону, - и быстрее, заклинаю, быстрее!
Паймон исчез, музыканты суматошно бросились за ним, инструменты били их по ногам, издавая при этом разнообразные стоны и попискивания. Вскоре кортеж затих. Командор знал, что Паймон время тянуть не умеет, поэтому следовало приступать.
Достав с полки три разнокалиберных сита, он снял блюдо с таза, и, отщепляя куски мозга, освобождал их от пленок и прилипших волос, швырял в самое крупное сито и, протирая, превращал их во влажное месиво. Пропустив мозг сквозь первое сито, он повторил процедуру со вторым ситом, затем с третьим, желая получить в результате такое вещество, что, если выложить его на воду, моментально разойдется по ней, образовав тончайшую пленку.
– Мессир, - тихо произнес просунувшийся в полуоткрытую дверь слуга, мессир...
– Во-он!
– Но, мессир...
– Что такое, Иоганн?! За полгода не выучили, что мне не мешают?!
– Но, мессир, Его Величество... Король...
– Твоего короля!! Во-он!
Швырнул в сторону двери какую-то склянку, переждал, пока перестанут дрожать руки, и продолжил работу.
Когда с ситами было покончено, в подвале сконденсировался Паймон. Мягко ступая, он приблизился к командору и выжидательно замер в двух шагах от него. Где-то в углу толпились музыканты и дромадер. Командор взял переданную ему Паймоном коробочку, которая была заполнена серым порошком, и часть его соединил с получившейся из мозга нежнейшей кашицей, затем взял у демона из рук пергаментный пакет, высыпал, встряхивая, из него смесь желтого и белого веществ, тщательно перемешал все. Принял от демона стеклянную банку и, брезгливо морщась, добавил в месиво бесцветной, не пахнущей слизи. Вздохнул, произнес несколько слов, взял со стола бутылку марсалы, которую Паймон заблаговременно откупорил, смахнул полой плаща древнюю пыль с бутылки и плеснул вино. Резко запахло смолой. Тщательно перемешал. Добавил белую маслянистую жидкость, лениво вытекшую из холодной бутылочки, еще раз все перемешал. Проинструктировал Паймона и вышел из подвала.
По лестнице поднялся чертыхаясь - лампа почти потухла. Вошел в залу, там обнаружил королевского дворецкого, печально приютившегося на табурете. У его ног лежала красивая собака. Иоганн сидел на подоконнике и болтал ногами.
– Ну?
– спросил командор.
– Его Величество занемогли, - вскочив, отрапортовал дворецкий, просит пожаловать.
– Опять спаржи объелся?
– Нет, мессир, - залопотал дворецкий, - не спаржи,
– Так поставьте ему клистир.
– Клистир Его Величеству?! Как?!
– Обычным способом. Передайте королю, что я чрезвычайно занят, освобожусь под утро. Ночь он перетерпит.
– Но Его Величество чрезвычайно страдают! Они прислали Вам эту гончую, это прекрасная гончая, это лучшая гончая королевства, поверьте, Его Величество ничего для Вас не пожалеет!
– Я не могу оставить работу. Или отвести вас к демонам?
Дворецкий тер себе нос с таким усердием, что тот начал чирикать.
– Нет, упаси господь, - сказал он, вполне готовый пойти и утопиться, - но хоть что-нибудь, хоть заговор в письменном виде, меня же вывесят на башне...
– Ну ладно.
– Командор хмыкнул, отошел к столу и принялся писать:
"Ваше Величество!
К моей величайшей скорби я не в состоянии покинуть Круг Действия Высших Сил, в особенности памятуя о последствиях, каковые таковой уход может повлечь для Вашей Персоны и всего Вашего королевства. Посему прошу милостиво простить меня и применить следующее, апробированное и оказывающее позитивное воздействие средство. Вашему Величеству надлежит развести указательный и средний пальцы правой руки в виде буквы "у", после чего, раскрыв рот, прикоснуться разведенными пальцами к обеим миндалинам и произнести следующую формулу: "Ма бесвак фор орм тра фэгир вур сео лео гиф хо плай инбирит авит эрест айр лэдтоу". Данная совокупность слов и действия должна нейтрализовать воздействие враждебных лавр на Ваше Величество, и я полагаю, что наутро, когда я смогу засвидетельствовать Вашему Величеству свое нижайшее почтение, найду Ваше Величество в совершенном здравии".
Запечатал записку, отдал дворецкому. Тот было рассыпался в благодарностях, но оборвал себя и торопливо, пятясь, устремился к выходу.
– Собаку-то заберите!
– крикнул ему вслед командор.
Когда собака с дворецким исчезли, командор повернулся к слуге.
– Послушайте, Иоганн, вы ведь обещали оставить свое ремесло, не так ли?
– Обещал, мессир. Я выполняю. Да.
– А чем вы занимаетесь в подвале?
– Мессир?
– Зачем вам это?
– он протянул слуге лист бумаги, который достал из-за обшлага, - это рецепт пурпурина, не правда ли?
– Но, мессир, это... это растопка для печи.
– Пустить де Майерна на растопку? Смело. Вы что, так с прошлым рвете?
– Да, мессир. Да. Рву.
– Ну что же... Ступайте.
– Простите, мессир, но как вы знаете, что это Майерн?
– А вам не известно, Иоганн, что я все знаю?
– Что вам надо - это да, но зачем вам краски?
– Вы задаете вопросы, Иоганн?
Слуга молча ушел. Командор начал дрожать от холода. Он вспомнил, что плащ остался внизу, кроме того, Паймон, должно быть, уже закончил, надо было его отпустить, запереть на всякий случай подвал и пойти вздремнуть хоть немного перед завтрашним. Сегодня было сделано полдела. Медленно спустился вниз, очень устал. Врет насчет красок? Но ведь руки, руки-то чистенькие... Неужели в самом деле бросил? Чрезвычайно похвальное послушание. С его-то талантом и слушаться... Да, торжествуй, командор, ты все можешь. Черт бы тебя побрал.
В результате усилий Паймона вещество утроило свой объем. Командор удовлетворенно хмыкнул. Вид у демона был загнанный, командор отпустил его, и тот медленно - что свидетельствовало о крайнем почтении - поклонился и растворился вместе со своей свитой.
Оглядел помещение - все, вроде, в порядке. Пошел прочь. У дверей остановился - что-то все-таки забыл. Ах да, плащ. Подошел, поднял плащ с пола. И увидел. В углу, за шкафом торчал какой-то матерчатый сверточек. Взял грязноватый комок двумя пальцами - комок распался на две перчатки. Перчатки были почти твердыми, все в красках. Некоторое время постоял, раздумывая, потом подошел к плите и швырнул их на угли. Насквозь промасленные, перчатки вспыхнули мгновенно, горели с шипением, словно хвоя. "У меня вот и без перчаток - никак, а ему - все нипочем", - печально сказал куда-то в никуда.