Командор Петра Великого
Шрифт:
Лева едва заметно поморщился. Подобно многим, кто не служил в армии или на флоте, он терпеть не мог армейскую браваду, к тому же Валера всем своим видом опровергал собственные слова. Не требовалось особого ума, чтобы точно предсказать его дальнейшую судьбу: три-четыре рюмки – и неизбежное приземление мордой на стол.
– Зачем компанию портишь, дорогой? Еще немного посидим, побеседуем и сами разойдемся. Сорок пять лет только раз в жизни бывает, – сказал Гоча. – Что мы, не мужчины, да? Не можем отметить юбилей нашего дорогого друга, да? Садись лучше с нами. Для хорошего человека всегда
– За Володины сорок пять, Михалыч! – Гена вновь протянул механику рюмку. – Круглая дата!
– Ладно, еще одну и закругляюсь, – не устоял перед искушением Лева. – Будь здрав, Степаныч!
Наташа снова подтолкнула подругу и словно невзначай поднялась. Юленька сразу же последовала ее примеру, от всей души радуясь возможности покинуть осоловелых самцов. Тем уже было глубоко наплевать на женские прелести, один только Гоча встрепенулся и посмотрел на стюардесс хищным взглядом.
– Куда вы, красавицы? Мы ведь еще и нэ посидели как следует. Зачем именинника обижаете?
– Нам пора, – решительно объявила Юля. – С утра на работу. Всего хорошего, дядя Володя!
– А? – Ардылов вскинул тяжелую голову, пытаясь понять, что происходит, и неразборчиво промычал: – Уг-р-гу.
– Все правильно, – поддержал подруг механик. – Делу время, а потехе – час. О работе забывать нельзя.
– Я вас провожу… – Гоча попытался выбраться из-за стола, но для этого сначала требовалось поднять Ардылова и Фомича, а они подниматься не желали.
Стюардессы воспользовались заминкой и проворно покинули каюту. Следом сразу же вышел Лева. Чувствовалось, что он с удовольствием бы остался, но скоро должна была наступить его вахта, и рисковать ему не хотелось.
Жмых мог посмотреть сквозь пальцы на выпившего, но с напившимся разговор был другой.
7
Юрий Флейшман. Ночь, утро, день
Очередные разговоры в баре грозили затянуться до утра. Поднабравшийся Лудицкий без умолку бубнил о политике, недобрым словом поминал старое, восторгался новым и по привычке обещал, обещал, обещал прекрасную жизнь. Все это было по меньшей мере сотню раз слышано и не вызывало ничего, кроме беспросветной скуки.
Мне все это так надоело, что я, воспользовавшись первым подвернувшимся предлогом, потихоньку слинял в свою каюту.
Ленка еще не спала. Она сидела с ногами в кресле, одетая в легкий красный халат, и читала какой-то любовный роман из тех, написать который способен любой более или менее грамотный человек с хорошо подвешенным языком и толикой воображения. Видно, сильна у слабого пола потребность хоть на миг отождествить себя с Золушкой, дождавшейся своего принца. А ведь пора бы уже понять, что добрые принцы давно вымерли, как мамонты, да и настоящих Золушек не осталось в помине.
Но каждый, имеющий свободное время, убивает его по-своему. У меня, например, этого самого времени попросту нет. Приходится крутиться не хуже той белки в колесе, да и все способы отдыха определены заранее. Застолья с компаньонами и просто с нужными людьми, презентации, ночные клубы, другие приличные нашему кругу развлечения… Я уже и не помню, когда последний раз смог нормально и неторопливо почитать. Для
– Как у них дела? – я кивнул на обложку с азартно целующейся парой. – Он ее еще не оттрахал?
Ленка посмотрела на меня с притворным возмущением, как бы говоря: у всех вас только одно на уме! Можно подумать, у женщин на уме нечто другое. Вся разница в том, что мы не лжем и называем вещи своими именами, а они привычно лицемерят даже перед собой, прикидываясь этакими белоснежными ангелочками. Как бы не так! Попробуй оплошай – и любой ангел, точнее ангелица, в момент превратится в такую мегеру!
– А не пора ли нам баиньки? – спросил я, так и не дождавшись ответа.
– Я бы еще немного почитала.
Голос у моей секретарши грудной, из тех, что сводят мужчин с ума, да и внешность у нее… Глаза большие, чуть ли не на пол-лица – не глаза, а глазищи. Взгляд постоянно намекает на нечто волнующе-греховное, фигурка гибкая, ладненькая, грудки стоят и словно просят: поцелуй нас, приласкай…
Ну как устоять перед такой просьбой?
…Проснувшись, я понял – погода успела перемениться. «Некрасов» мерно раскачивался на волне. Так, слегка, но ведь и посудина здоровая. А впрочем, мне-то что? Морской болезнью я никогда не страдал, и будет даже интересно изобразить эдакого старого морского волка, а заодно и посмотреть на поведение многочисленных знакомых.
Качка почти не ощущалась, и тем не менее уже во время завтрака за столиками появились свободные места. Не было Борина. Лудицкий пришел, но едва прикоснулся к еде и тут же торопливо удалился.
Последнему обстоятельству я искренне обрадовался: Петр Ильич, подобно многим политикам, страдал недержанием речи, но при этом был органически неспособен выжать из себя что-либо путное. Сплошной словесный понос. В этом нынешние государственные деятели недалеко ушли от коммунистических времен, разве что болтать стали без помощи шпаргалок да от всесветного шапкозакидательства перешли к не менее глобальному самоуничижению. Вполне по-русски!
После завтрака я проводил Ленку в каюту, а сам решил исполнить данное Пашке обещание: познакомить его с Мэри. Сомневаюсь, что она устроена иначе, чем прочие бабы, да и Пашке вряд ли что-то обломится, но интересно же понаблюдать вблизи за его методами ухаживания! Дон Жуан без ума и фантазии. Мышцу накачал, денег нахапал и считает, что стал неотразим!
А самое смешное, что для многих баб это так и есть. Никакие, даже самые изощренные ласки не возбуждают иных женщин так, как наличие у ухажера больших денег, а мышцы и тупую самоуверенность они склонны отождествлять с мужской силой. Но Мэри, она же Маша, сама не бедствует и всегда имеет возможность выбора из числа весьма состоятельных мужчин, желающих отведать ее артистического тела. Наверное, именно из-за этого мне ее абсолютно не хочется. Не люблю женщин с чрезмерно большими претензиями. В постели от них никакого толку, а говорить с ними все равно не о чем.