Командор Петра Великого

Волков Алексей Алексеевич

– Как драпать? Куда? Мы даже на «Некрасов» попасть не можем. Лодки на берегу. И управлять ими никто не умеет, – вздохнул певец.

И тут Наташа впервые подумала о корабле. Последний раз она видела его в окружении трех парусников. Полезут на этот… как его?.. на абордаж, так ребятам и отбиваться нечем. Была бы машина на ходу, играючи ушли бы от этих тихоходов, а вот на якоре…

– Корабль неисправен, на нем не удерешь, – буркнул Пашка. – А так проблем бы не было. Сели – и айда отсюда! Надо, в натуре, что-то другое придумать. Хоть осмотреться для начала, как и что.

И местечко найти поукромнее.

– Какое местечко? Где мы его найдем? – спросил певец. – Ни еды, ничего. Пойдем лучше сдадимся. Не будут же нас убивать просто так! Я человек известный.

– На берегу в нас стреляли просто так, – напомнил Пашка. – И плевать им на твою известность!

– Может, у них игра такая? Стрельнули разок для испуга. Живые мы им нужнее. Заложники, скажем, – отстаивал свое предложение Борин.

– Кому нужны такие заложники? – не выдержала Наташа. – Были бы мы какие-нибудь американцы, тогда понятно, а русские… Да и вы как хотите, а мы с Юленькой ни за что не пойдем. Лучше с голоду в лесу подохнем. – Стюардесса представила, что неизбежно их ждет в плену, и ее едва не стошнило.

– И речи быть не может, – поддержала подругу Юля. – Вам, мужикам, легче. Если убьют, так сразу, а нам…

– Ничего, от вас не убудет, – презрительно усмехнулся Борин. – Еще и удовольствие получите. – И он заговорщицки подмигнул Наташе.

Это было уже слишком. Сама не своя, стюардесса вскочила и залепила певцу такую пощечину, что у него дернулась голова.

– Еще раз вякнешь – убью, – пообещала девушка, борясь с желанием дубасить его до полного изнеможения.

Борин попытался подняться, но встретился с Наташиным взглядом, не выдержал его и затравленно сел. На его левой щеке уже проступал четкий отпечаток пятерни. Пашка смотрел на певца с нескрываемой насмешкой, хотя и не мог догадаться о предыдущих отношениях.

– Так его, Наташа, – кивнула Юленька. – Дерьмо ты, Борин. Самое натуральное дерьмо.

После этого разговоры прекратились. Да и о чем было говорить? Высказывать, кто и что думает о других? Гадать, что за придурки играют в морских разбойников, убивая людей направо и налево и не страшась возможной кары?

Укрытие было классное. Сидели бы они тихо, вполне возможно, все бы и обошлось, но появившееся солнце, лесная духота, долгий бег вызвали у беглецов такую жажду, что они не вытерпели и все вместе пошли на поиск ручейка.

Шли совсем недолго. На сей раз им суждено было наткнуться на целую толпу. Ждали ли пираты специально или услышали отнюдь не бесшумную ходьбу – какая разница? Главным было то, что теперь противников разделяло лишь несколько шагов.

Страх полностью парализовал Наташу, и она, точно в замедленном фильме, увидела, как метнулся в их сторону Пашка. Он перехватил карабин словно дубину, резко размахнулся и обрушил незаряженное оружие на противника. Тот рухнул с проломленным черепом, а Форинов, войдя в азарт, подскочил к следующему разбойнику.

Пират успел выставить руку. Что-то хрустнуло, и следом раздался короткий вскрик.

Пашка еще успел сбить с ног третьего, припечатал его для верности ногой, но тут один из уцелевших

оказался сзади и вонзил в Пашкину спину саблю.

На ногах Форинов устоял. Он повернулся к новому противнику и с безумным выражением лица медленно двинулся к своему убийце. Тут же грохнул выстрел. Майка на Пашкиной груди окрасилась кровью.

Форинов сделал шаг, другой (пират в ужасе застыл) и без звука упал в траву.

Борин, как перед этим его менеджер, поднял руки да так и стоял, пока один из пиратов не подошел вплотную и не ткнул певца ножом в живот. Борин скрючился, стал оседать, и только тогда Наташа бросилась назад.

Точнее, попыталась броситься. Кто-то успел схватить ее, девушка рванулась и сразу же получила сильный удар по голове…

23

Из дневника Кабанова

Уже на вершине мы подвели итоги. Нас осталось тридцать один человек: четверо детей, девять женщин и восемнадцать мужчин, один из которых был тяжело ранен. Куда подевались остальные, сколько людей погибло, а сколько бродит по острову, не знал никто. Да и соотношение беглецов и покойников постоянно менялось не в пользу первых, и гадать не имело смысла.

Со всех сторон мы видели вдалеке пустынное море. Парусники наверняка стояли слишком близко к берегу, «Некрасова» мы не видели и во время первого посещения, да и главные события сегодня разворачивались не на море.

Первым делом я решил произвести краткую ревизию имеющегося. Что касается меня, то все, чем я располагал, не считая одежды, были нож, револьвер и сорок шесть патронов к нему, в придачу «макаров» Губарева, заряженный двумя патронами, и запасная обойма.

Кое-кто подрастерял свои вещи во время бегства или еще на берегу, но многие были с сумками. Вот только съестного в них почти не было, и весь наш продовольственный запас состоял из небольшого количества сладостей и трех бутылок коньяка.

Зато среди нас находились три члена совета из пяти. Панаев пропал во время короткой схватки. Кто-то видел, как он убегал сломя голову. Ярцева последний раз видели на берегу, но остальные были в сборе, и мы, как издревле повелось на Руси, расположились в сторонке и устроили совещание. На повестке стоял один-единственный и тоже извечный русский вопрос.

– Что будем делать? – Вопрос вертелся у всех, но первым сформулировал его, естественно, Лудицкий.

Прежняя утонченная спесь окончательно покинула моего шефа, и теперь он с надеждой заглядывал мне в глаза, словно я был всеведущ и всемогущ.

Таким же взглядом на меня смотрел и Грумов. Один Рдецкий продолжал держаться достаточно независимо и спокойно курил, посматривая на всех нас.

– Очень общий вопрос, – заметил я. – Мне и самому хотелось бы знать на него ответ, но будет гораздо проще разбить его на ряд более простых вопросов и, постепенно решая их, разобраться с главным. Например, как долго мы сможем здесь продержаться? Где взять продовольствие? И тому подобное.

Услышав, что вопросов может быть гораздо больше, Лудицкий почему-то воспрянул духом и объявил таким тоном, точно председательствовал в Думе: