Командор войны
Шрифт:
– Конечно, нет.
– Это я так спросил, на всякий случай. – Егор отвел глаза и хитро улыбнулся. – Знаешь, старик, я не могу тебе помочь, это против правил. – Он рассеянно постучал по клавиатуре, затем включил интерком. – Анжелика, какого черта Кортесу приходят чужие счета? Он один из самых уважаемых клиентов, а мы превратили его базу данных в помойку! Что значит «у него все в порядке»? Куда ты смотришь? Я сейчас тебе сам покажу! – Вице-президент «Тиградком» расстроенно посмотрел на Кортеса. – С этими секретарями одна морока!
И вышел из кабинета. Кортесу не надо было повторять дважды – как только за Егором закрылась дверь, он прилип к компьютеру, и перед его глазами замелькали фотографии всех Богданов Тайного Города.
Московское полицейское управление
Москва, улица Петровка,
16 сентября, суббота, 10.48
– Да черт-те что, патрон, дикость какая-то! – Взъерошенный Васькин метался по кабинету словно ошпаренный. – Ну как это могло произойти? Как? Почему?
– Да не баламуть ты! – Шустов в сердцах швырнул в корзину для бумаг пустую бутылку «Святого источника», промахнулся, тихонько выругался, поднялся и положил бутылку в корзину.
Корнилов медленно оглядел расстроенных подчиненных, закурил и поудобнее устроился в кресле:
– Давайте-ка по порядку. Спокойно и без нервов.
Васькин резко остановился около майорского стола.
– Мы допрашивали Павлова в «Вероне»…
– Мы беседовали с Павловым в «Вероне», – оборвал лейтенанта Шустов.
Сергей уселся на стул напротив Корнилова и потер рукой затылок:
– Все оказалось даже лучше, чем мы предполагали. У Павлова был очень серьезный компромат на Нытика.
– Насколько серьезный?
– Лет на пятнадцать, – горько усмехнулся Шустов. – Отмывание денег, неуплата налогов – просто подарок, и Павлов был готов преподнести его нам.
– Сначала он боялся, но мы его переубедили, – встрял Васькин.
– Разумеется, боялся, – подтвердил Шустов, – но очень хотел отомстить. Павлов буквально сочился ненавистью.
– Чего он хотел? – поинтересовался Корнилов, стряхивая пепел.
В принципе сейчас было уже не важно, что хотел получить Павлов в обмен на свою информацию, но Андрей никогда не упускал мелочи.
– Французский паспорт. – Шустов снова почесал затылок. – Я обещал.
– И что?
– Мы договорились, и… он умер. Прямо у нас на руках.
– Отчего?
– Вроде бы сердце. Вскрытие уже делают.
Корнилов докурил сигарету и в гробовой тишине с силой затушил ее в пепельнице.
– Павлов очень боялся?
– В том-то и дело, что нет. – Сергей развел руками. – Понервничал немного в начале разговора, а потом успокоился.
– Даже пошутил насчет Аль Капоне, – добавил Васькин. – Мол, мы можем так же прижать Нытика – за неуплату
Андрей внимательно посмотрел на молоденького лейтенанта:
– Владик, подними медицинскую карту Павлова, переговори с родными, друзьями, если надо – встреться с его врачом. Я хочу знать, жаловался ли он на здоровье. Был ли у него порок сердца или что-нибудь в этом роде.
– Понял, патрон.
– Сергей, ты займешься… – Корнилов повернулся к своему заместителю, но его прервал телефонный звонок. Майор снял трубку: – Корнилов.
– Кириллыч? Шустов там? – Звонил патологоанатом из полицейского морга.
– Здорово, Степаныч, ты насчет Павлова?
Толстый Шустов подался вперед и буквально навис над столом майора.
– Да, насчет Павлова. Я с ним закончил. – Степаныч выдержал паузу, явно затягиваясь сигаретой, затем продолжил: – Только непонятно, к чему такая спешка. Серега орал как ненормальный: скорее, скорее!
– Павлов умер у него на руках, – объяснил Корнилов, – вот капитан Шустов и размяк. Он ведь тебе не опер из спецназа, а мыслитель, человек впечатлительный.
Сергей фыркнул.
– Ну тогда понятно. – Степаныч снова затянулся сигаретой. – Короче, вскрытием установлено, что смерть Павлова наступила от острой сердечной недостаточности.
– Это все?
– Это то, что я точно напишу в отчете.
– Значит, есть еще что-то?
На этот раз Степаныч молчал дольше.
– Знаешь, Кириллыч, я за двадцать лет в морге такое сердце, как было у этого Павлова, впервые вижу. Оно словно бы разорвано.
– Не понял.
– Ну, как будто бы кто-то взял сердце Павлова в руку и сжал кулак. Сдавил, порвал мышцы. Короче, ощущение такое, что сердце повреждено в результате внешнего воздействия.
– Может, ему делали прямой массаж и перестарались.
– Да никто Павлову прямой массаж не делал, – буркнул Степаныч, – я его сам вскрывал.
Корнилов вытащил из пачки сигарету:
– Научное объяснение есть?
– Научное объяснение, Кириллыч, можно придумать для любого явления, – ответил патологоанатом. – Нормального объяснения нет. Поэтому я сейчас налью себе пару капель чистого медицинского спирта, закурю еще одну сигарету и буду долго думать, описывать этот случай в своем заключении или нет. Не хочется на старости лет выглядеть сумасшедшим.
– Не переусердствуй с размышлениями, – хмыкнул Андрей и положил трубку.
– Что он сказал? – не выдержал Васькин. – Сердце?
– Что он не хочет вносить в заключение? – Шустов был более внимателен. – Что там не так?
– Не все сразу. – Майор наконец-то раскурил сигарету. – Сначала расскажите, происходило в «Вероне» что-нибудь странное?
– В каком смысле?
– Во всех. – Корнилов выпустил облако дыма и забросил ноги на стол. – Странные жесты, странные люди, странная еда, в конце концов. Все, что угодно.