Командорские острова
Шрифт:
Будь моя воля, я бы начал войну года на два-три позже, более тщательно подготовившись к каждой мелочи. Тогда можно было бы открыть сражение собственной атакой. Пока же армия для сложных маневров приспособлена мало. Одни полки великолепны, другие – неплохи, а третьи могут сражаться лишь на отведенных им рубежах.
Да… Получить пару лет отсрочки было бы очень кстати. Но ситуация не оставила нам выбора. Конфликт назрел сам собой, вне зависимости от желаний. Я лишь смог перенести его на несколько месяцев раньше, чтобы не воевать поздней осенью. Ладно. Устроим шведам досрочную
Шведская эскадра болталась уже неподалеку от Динамюнде. В дела Сорокина я не вмешивался. Самое плохое на войне – это обилие начальства. Костя справится сам.
А я?
Вечером Петр вызвал Шереметева и приказал идти с кавалерией навстречу шведам. Задержать, насколько возможно, а если получится, то и потрепать. Поход намечался на утро, и два слободских полка имели минимум времени на отдых.
Шереметев на роль кавалерийского начальника вообще не подходил. Основательный, но без огонька и готовности к риску, он неплохо бы командовал пехотой в обороне.
И все равно больше назначить было некого. Но я уговорил Петра дать в помощь боярину Алексашку. Меншиков – человек способный, к тому же горящий желанием быть лучше всех. Готовый в любой момент поставить на карту все. Еще бы опыта побольше, тогда всю конницу можно было бы отдать ему.
И еще с ними шел Лукич. Казак, пусть выбранный походным атаманом, командовать остальными частями войска не мог, к тому же – не рвался, зато умел действовать со своими полками. Этот не будет рассуждать о невозможном. Как и не будет атаковать сломя голову. Зато ночью Карл получит несколько приятных часов.
Ничего. В его возрасте много спать вредно. Пусть получит легкое предупреждение о поджидающей его судьбе.
Но все равно волнуюсь. Пусть у нас солидный перевес в силах, минимум полуторный, а если учесть скорострельность и убойную силу нашего огня – то как бы не десятикратный.
Здорово обнадежил Петрович. Он поднапряг память и сумел изготовить так называемую мазь Вишневского. В принципе в первоначальном рецепте – мед в сочетании с чем-то там еще. В былой реальности на полях Второй мировой эта мазь спасла десятки тысяч жизней, залечивая разнообразные раны. Теперь бывший корабельный эскулап со всеми выпускниками своей школы, ставшими военными фельдшерами, находился при армии в готовности лечить тех, кому не слишком повезет. Убитых не воскресить, однако раненых спасти будет можно. Хотя бы часть.
– Может, использовать мины? – в десятый раз предлагал Сорокин во время последней встречи перед боями.
Мы давно наготовили морские мины для защиты устья Даугавы, однако использовать сухопутные образцы я отказался наотрез. Косте хорошо. Он не воевал в горах, а у меня неожиданно встала перед глазами, казалось бы, давно забытая картина.
…Операция была большой. По меркам той войны. Все ведь на свете относительно. Шесть батальонов из четырех разных полков, которые командование сумело собрать, было невиданной силой в сравнении с нашими раскиданными на огромных пространствах гарнизонами.
Но и территория проведения была немалой. Настолько, что большинству участников
Наш батальон вместе с приданной танковой ротой пылил к близким горам. Мирных земель в здешних краях не было нигде. Сколько раз случалось возвращаться после операции и нарываться по дороге на засады! Потому шли мы, как всегда, по-боевому.
Тут тоже превалировала местная специфика. Было странно видеть сидящие снаружи танковые экипажи. Одни механики-водители обреченно занимали положенные места. Но так в случае подрыва хоть у троих из четверки был внушительный шанс уцелеть.
Мины. Они были везде. На дорогах и обочинах, на горных тропах, везде, где только могли лежать наши пути.
«Бээмпэшки» были облеплены людьми. Никто не хотел находиться внутри. Пуля – она дура. Может, мимо просвистит. Тут ведь судьба. Да и сидеть – не бежать. На большинстве солдат были бронежилеты и каски. Безопасность они гарантировать не могли, но порою помогали. Бронежилет – больше, каска – меньше. Не каждая пуля бьет по прямой и в полную силу. Многие долетают на излете. Какая-то скользнет рикошетом. Кому как повезет. Некоторые вообще предпочитали просто подкладывать штатное средство защиты под зад. Вся дополнительная защита при подрыве.
Перед спешиванием все это спасительное железо почти все оставляли в машинах. Каждый нес с собой оружие, боеприпасы, пайки, воду, спальник, да еще дополнительно – ленты к автоматическому гранатомету (между прочим, четырнадцать с половиной килограммов) или к пулемету. Ну и парочку мин к миномету. Этакий человеко-верблюд. Тащить на себе еще и бронежилет было уже свыше человеческих сил. Без того спасала только молодость…
Лица, одежда, оружие – все было в вездесущей пыли. Трудно было дышать. Даже во рту, кроме пыли, не было ничего. Ни слюны, ни слов.
Тишина. Так называлось время, когда не стреляли. Рев моторов казался такой мелочью… На этот раз никто не нарушил покоя, не попытался достать кого-нибудь пулей или несущейся к броне гранатой. Пока везло.
Дорога разошлась у подножия гор. Собственно, тут они были не настолько велики. Но – не равнина.
Роты стали расходиться каждая в свою сторону.
Если верить карте, нашей надо было проскочить еще километра полтора, а дальше – спешивание и, скорее всего, бой.
Что такое полтора километра? Проедешь и не заметишь. А тут метры отсчитывают порою жизнь.
Моя машина шла второй после «бээмпэшки» ротного. Бойцы напряженно вглядывались по сторонам. Никто не знает, откуда и когда начнется.
Рвануло сзади. Я повернулся мгновенно. Настолько, что увидел несущиеся из-под левой гусеницы вверх дым и пыль и тела сброшенных бойцов в коротком полете.
Колонна резко встала. Бойцы привычно спрыгнули на землю. Наводчики скользнули в башни, и пушки стронулись с места в поисках цели.
Обычная тактика: мины – а в стороне засада со стрелками. Но выстрелов не было. Я мельком отметил сноровку солдат и рванул к подраненной машине.