Командовать парадом буду я!
Шрифт:
Осипов согласился, уточнив лишь, что первой из потерпевших полагал бы правильным допросить Екатерину, а Ольгу – потом.
Обе девушки, испуганные, Оля – больше, Катя – в меньшей степени, сказали, что им все равно. Судья поправил: «Вы хотите сказать – на усмотрение суда?» Обе закивали головами.
Николай, когда очередь дошла до него, воспользовался формулой, только что произнесенной судьей, и тоже, не поднимая головы, тихо произнес: «На усмотрение суда».
Николай Серафимович внимательно следил за поведением Николая. Он обратил внимание, что подсудимый, похоже, был не столько напуган, сколько угнетен, и чего-то стеснялся.
Начали с допроса Николая. Он отвечал, по-прежнему не отрывая взгляда от пола. Начал с того, что еще раз подтвердил частичное признание вины. Николай Серафимович попросил объяснить, что значит «частично».
– А «частично» – это значит, что я изнасиловал только одну девушку, – тихо произнес Николай.
Прокурор недовольно посмотрел на подсудимого и скривил губы в презрительной гримасе.
– Кого именно? – спокойно, без каких-либо эмоций спросил судья. Прокурор удивленно повернулся в его сторону. Поймав этот взгляд, Николай Серафимович успокаивающе кивнул прокурору, мол, я знаю, что делаю, все нормально. Прокурор удивленно пожал плечами, давая понять, что ему, дескать, все равно, но он не понимает такого мягкого начала допроса.
– Вторую, – еле слышно отозвался Николай.
– Во-первых, говорите громче, – потребовал судья. – А во-вторых, назовите имя.
– Ольгу. – Голос Николая звучал как из бочки.
– Вам же сказали, говорите громче! – вмешался прокурор.
– Не надо, товарищ прокурор, я сам справлюсь, – не поворачивая головы в его сторону, бросил судья. Прокурор удивленно посмотрел на Николая Серафимовича, демонстративно бросил ручку на стол и откинулся на спинку стула, всем своим видом как бы говоря: «Ну не хочешь, и не надо. Сам работай!»
Вадим подумал, что, кажется, судья его услышал. Похоже, и вправду собирается разобраться в деле по-честному. Ну а коли так, надо сидеть тихо и не мешать.
Как-то раз Лена, говоря, разумеется, не о судебных делах, а об отношениях Вадима с ее родителями, сформулировала гениальную по простоте мысль. Тезис ее был таков – если ты хочешь, чтобы кто-то что-то делал по-твоему, то не убеждай его в этом, а сделай так, чтобы он сам пришел к нужному тебе выводу. Тогда человек делает то, что нужно тебе, а считает, что поступает самостоятельно, по своему собственному решению. В первом случае его надо подстегивать, подгонять. А не дай бог, это приведет к отрицательному результату? Тогда виноват – ты. Если же он сам все «решил», то знай хвали его, какой он умный, да пожинай плоды. Особенно хорошо это действовало в отношении Наталии Васильевны. С Владимиром Ильичом, как человеком более проницательным, договариваться надо было безо всяких ухищрений.
Вадим потом на основе этого постулата целую теорию тактики поведения адвоката в суде построил. А Лена – сделала основным принципом воспитания Маши. Так что у них в семье было свое «ноу-хау». Они только не знали, что в учебниках по психологии этот принцип манипулирования человеческим сознанием описывается уже в первой главе…
– Хорошо. Допустим.
Не буду! Изнасиловал, и все! – так же не поднимая головы и так же тихо отозвался Николай. Прокурор при этом торжествующе посмотрел на судью – мол, ну что, долиберальничался?
– Почему? – невозмутимо продолжал давить судья.
– По кочану! – вдруг заорал Николай и с ненавистью посмотрел на судью. Тот удовлетворенно улыбнулся и спокойно, без малейших признаков раздражения, обиды или удивления, произнес: «Вот и ладушки!»
Теперь уже не только прокурор, но и Вадим не понимал, чего добивается судья и чем он так удовлетворен.
– Ваши вопросы, товарищ прокурор, – обратился Николай Серафимович к самому пожилому участнику процесса.
– Да, благодарю. – Прокурор оживился. «Теперь тебе таки нужна моя помощь!» – злорадно подумал гособвинитель. – Ну-с, молодой человек, как безобразничать, так вы – пожалуйста, а как отвечать, так в кусты? Рассказывайте, не стесняйтесь, как это вы так? Может, мы вам и поверим?
Пока прокурор произносил всю эту тираду, Николай даже глазом не повел. После всплеска эмоций из него как будто воздух выпустили. Он весь обмяк, ссутулился и вновь безотрывно смотрел в пол. Вадим выжидательно взглянул на судью, рассчитывая услышать замечание в адрес обвинителя. Если судья стал его союзником, так пусть действует! Судья же внимательно наблюдал за Ольгой и Катей. Казалось, только они его и интересовали.
– Я больше не буду отвечать ни на какие вопросы, – тихо произнес Николай. – Ни на какие! – повторил он с напором и, сев на скамью, закрыл лицо руками.
– Ваше право, – констатировал судья. – Ну что ж, тогда перейдем к допросу потерпевших.
На вопрос председательствующего – что произошло и как это случилось, Катя ответила кратко и как по-заученному:
– Я проснулась оттого, что почувствовала, что меня насилуют. Было темно. Лица не видела. Все произошло быстро. Потом я услышала шепот: «Кому расскажешь – убью». Все. Больше ничего сказать не могу.
– А кто вас насиловал? – мягко, но как-то безразлично спросил Николай Серафимович.
– Он! – Катя показала на скамью подсудимых.
– Врет! – себе под нос, ни к кому не обращаясь, но достаточно внятно бросил Николай.
Вадим резко обернулся и шепотом, но довольно громко, зло приказал: «Молчи!» Судья же, наоборот, удивленно-радостно поддержал:
– Почему же, товарищ адвокат? У вашего подзащитного наконец появилось желание что-то рассказать суду, а вы так его сразу прикладываете! Вы нам не доверяете? – В голосе Николая Серафимовича звучал нескрываемый сарказм. И Вадим не сомневался, что это на его счет.
– Я вам не доверяю, – вместо Вадима ответил Николай.
– А может, и зря, – хитро улыбнувшись, отозвался судья и повернулся к Кате, давая понять, что дискуссия с Николаем окончена. – Ну а вы, девушка, для начала поясните, почему полгода назад вы указывали на одного, а теперь на другого?
– Я перепутала.
– Вот так взяла и перепутала? – ехидно спросил Николай Серафимович.
– Да, я ошиблась. – Катя начала тараторить. – Понимаете, я же испугалась. Мне показалось сначала, что голос был пожилой, а потом я вспомнила, что молодой. Потом Оля сказала, что молодой…