Комбат против волчьей стаи
Шрифт:
— А женщина?
— Она, насколько я понимаю, не очень-то рвется вернуться к мужу, — разъяснил Рублев, — вы, полковник, сможете ей предоставить укрытие на пару недель. Пусть Сиваков думает, будто она до сих пор в руках Курта.
Так и порешили.
Рублев с Подберезским уехали в машине Бахрушина, лежа на полу. А на следующее утро они уже вместе с Пехотой обсуждали, что им предстоит сделать. У Савельева появился свой план, с которым согласился и Бахрушин, пообещавший в случае чего поддержку своими людьми, задействованными
Глава 22
Во дворе загородного дома Ильи Даниловича стояло несколько автомобилей, пара шикарных шестисотых «мерседесов», принадлежавший Панкратову джип, BMW и «вольво» хозяина. Люди из охраны Панкратова и Сивакова сидели в холле и ели бутерброды, пили чай.
Сам же Панкратов с хозяином дома уединились на , втором этаже в большом кабинете с окном, выходящим в черный от дождя, почти опустевший сад. Дождь кончился часа полтора назад, и бетонные дорожки уже понемногу подсыхали. Илья Данилович держал в руках рюмку с коньяком и стоял у окна. А Панкратов развалился в глубоком кожаном кресле и сидел, закинув нога за ногу.
— Так думаешь, стоит послать туда Курта, — озвучил Панкратов уже продуманный вопрос.
— Да, думаю, он справится с этим делом лучше других.
— А вот после того как Курт справится, надо и с ним разобраться.
— Я и сам про это думаю, каждый день, каждый час, каждую минуту. Он, конечно, нужный человек и помог нам сильно.
— Нужный-то нужный, — сказал Панкратов, — но слишком он на себя одеяло потянул, слишком многого я хочет. Надеюсь, ты же, Илья, не считаешь его равным себе или мне?
— Нет, конечно, не считаю. Он мразь, уголовник, рецидивист.
— Вот и я думаю, что нам с такими людьми лучше не водиться, лучше избавляться от них. Хороший Курт — мертвый Курт. Кстати, во сколько он должен подъехать? — спросил Панкратов, посмотрев на свои часы.
Сиваков взглянул на стенные часы.
— Минут через пятнадцать будет.
— Софья все еще у него?
— Да.
— Пускай посидит, может, поумнеет, — с долей злости пробормотал Сиваков и махнул рукой.
— Жестокий ты человек, Илья Данилович.
— В нашем деле по-другому не бывает.
— Кстати, дом на кого записан? — спросил Панкратов, хотя прекрасно знал, что дом пока еще записан на Софью, как и большая часть имущества Сивакова.
«А вот деньги на заграничных счетах, те уж, наверняка, все на Сивакове. И скорее всего супруга о деньгах, вообще, ни ухом, ни рылом».
— Плесни-ка мне еще коньяка, Илья Данилович, больно он у тебя хорош.
— У меня и сигары есть отменные. Не желаешь?
— Сигару говоришь? Тогда мы с тобой станем похожи на наркобаронов.
— А мы и есть наркобароны, Иван Антонович, ни больше, ни меньше. Сейчас контролируем большую часть наркотиков, идущих на Запад, да и в России мы прихватили процентов тридцать. А по Москве, так
— Дал я ему денег, ты знаешь, много дал, но зато сохранили груз, выхватили прямо из-под носа у его ребят. Тоже мужик гнилой.
— Не боишься, что напустит он на тебя и на меня своих архаровцев.
— Нет, не боюсь, — улыбнулся Панкратов, но улыбка получилась какая-то грустная, — чего нам, собственно говоря, бояться? У нас есть кассета, она для генерал как иголка для Кощея Бессмертного. Если что, ее передадут журналистам, передадут министру, людям президента и тогда генералу…
— Да уж, мало не покажется, — поставил рюмку на край стола Сиваков, — здорово тогда мы все это устроили.
— Да уж, здорово!
— И не говори. И свидетелей, главное, теперь нет, все мертвые, знают об этом ты, я, кто еще?
— А то ты не знаешь? — хмыкнул Панкратов, — еще знают два человека и еще у двоих есть эта же кассета. Лежит себе где-то в Вене. Но в случае чего всплывет. Всплывет мгновенно.
— Это хорошо. Знаешь, того гада, который нас изнутри сдает, надо во что бы ни стало вычислить. Вычислить и убрать, потому что если…
— Знаю, знаю, — сцепив пальцы, пробормотал Панкратов, — последняя партия в этом году, и будем ждать следующего года.
— А может, разобьем ее на две части?
— Да ты что? Ведь уже все договорено.
— Можно переиграть, — сказал Сиваков.
— Нет, переигрывать уже поздно. Я пообещал, они готовят деньги.
— Ну, если деньги готовят, то тогда да. А сколько?
— Очень много. Как никогда много. Тонна двести пятьдесят семь килограммов.
— Ух ты! Бля! — не выдержал и ругнулся Илья Данилович Сиваков и потер мгновенно вспотевший лоб. — Тонна двести пятьдесят семь. Столько мы еще никогда не вывозили.
— Вывезем и будем отдыхать до следующего года, до следующего урожая.
— А что они там, уже все подготовили?
— Все готово, расфасовано, только лежит в разных местах. Надо будет свести.
— И когда ты наметил?
— Что наметил? Пока об этом рано думать.
Панкратов заговорил жестко по-деловому.
— Сейчас самое главное — найти шестерку и ликвидировать эту суку, иначе все может рухнуть. Представляешь, Илья Данилович, тонну двести потерять.
— Даже не представляю.
— Этого не должно случиться, тогда мы потеряем все.
— Ну, допустим не все, — хмыкнул вновь Панкратов, — но большую часть, это уж точно.
В дверь негромко постучали.
— Кто там? — зло крикнул Сиваков.
— Приехал Курт, можно его сюда? — спросил охранник, пряча зажженную сигарету в кулак.
— Давай, пусть поднимается. И не бойся ты его, Илья Данилович, он нас должен бояться, — сказал Панкратов, — он кто? Всего лишь исполнитель. Деньги-то у нас, наркотики у нас. Так что его не бойся.