Комбат в западне
Шрифт:
— Да не дохнут они. Живучие, эти бизнесмены, как коты помойные.
— Живучие-то живучие, но всякое случается. Вадим Семенович не простит, если кто своей смертью отойдет.
Особенно новенького глянь, ткни его багром, если спит и попроси, чтобы голос подал. А то мало ли чего."
— Ладно, проверю.
Сэм вышел, а Борис и Валера перемигнулись.
— Игра, вроде, пошла. Если так и дальше, то мы из него все вытрясем.
— Не зарекайся, Боря. Этому придурку карта сегодня валит. Уже было так:
— А что туда глядеть? Полштуки ему еще торчим.
— Ночь длинная, успеем.
Сэм светил фонариком, идя вдоль клеток, и время от времени спрашивал:
— Эй, ты, Попович-Попка-Дурак, жив?
— Жив, жив, — кричал узник.
— Ну ладно, тогда спи. Утром на работу, не забудь.
— Знаю, знаю, товарищ начальник.
— Вот так-то лучше.
Гетман сидел в углу и дрожал.
— Что, дрожишь, толстобрюхий?
Гетман молчал.
— Голос! — как к собаке обратился к бизнесмену Сэм.
Гетман оторопел.
— Когда тебе говорят «голос», ты должен лаять.
Гетман молчал и качал головой.
— Ах, так! — сказал Сэм.
И тут он услышал какой-то странный звук из правого узкого тоннеля.
— А это что такое? — он вытащил из кобуры пистолет, снял его с предохранителя.
«Что бы это могло быть? — и тут же подумал. — Штукатурка отвалилась, что ли? А может, трубу какую прорвало?»
Звук был таким, будто кто-то шлепал босыми ногами по неглубокой луже.
— Эй, мужики, — крикнул он, обращаясь к своим партнерам по картам. Но те ему не ответили. — Ладно, гляну сам и помочусь заодно в тоннеле.
Он, обойдя угол, пригнулся, уходя в узкий, где-то метр шестьдесят до потолка тоннель, по полу которого были проложены давным-давно заржавевшие рельсы для вагонеток. Сэм светил перед собой фонариком.
Звук, который он слышал, больше не повторялся.
Пройдя шагов десять-двенадцать, он стал, широко расставил ноги, расстегнул штаны и зажав фонарь под мышкой, принялся мочиться. Пистолет спрятал в карман фуфайки.
«Наверное, показалось. Где-то далеко вода плещется, а эхо летит по чертовым тоннелям и кажется, что это происходит совсем рядом. А может кот в шахту свалился, такое бывало».
Сэм мочился довольно прогибаясь, затем повернул голову вправо и оторопел: шагах в трех-четырех от него, в кромешной тьме, черной, как панбархат, горели отраженным светом два желтых пятна — каждое величиной с начищенный пятак. Сэм вздрогнул, продолжая, тем не менее, мочиться.
— Ну, где он там пропал? Небось, не хочет играть, — сказал Борис, рассматривая лист бумаги с многочисленными цифрами.
— Наверное, у него понос. Тушенки объелся, да еще от расстройства, что в последнее время не везет, — ответил второй охранник.
— Что-то слишком долго. Сказал помочиться…
И
— Ни хера себе! — вскочил со своего места бородатый Валера, выхватывая из кобуры пистолет и бросаясь к двери.
На ходу, пробегая рядом со щитком, включил рубильник, и яркий свет залил все помещение. Узники испуганно бросились к прутьям клетки. Впервые они с радостью увидели своих охранников. А крик все еще звучал, раскатываясь эхом по гулким коридорам и помещениям.
— Туда, туда! — держа перед собой пистолет, закричал Борис.
Когда они вбежали в узкий тоннель, то, что увидели, их потрясло. С пистолетом в руке на ржавых рельсах лежал бездыханный стокилограммовый Сэм. Его глаза были выпучены, рот криво разорван до самого уха, на шее зияла огромная рана. Из разорванной артерии медленно текла густая кровь. Левая рука была неестественно выворочена.
— Стреляй! Стреляй! — закричал Андрей напарнику.
Мелькнуло что-то темное и послышалось шлепанье босых ног по луже.
Борис, зажав пистолет двумя руками, выпустил в тоннель всю обойму и тут же принялся трясущимися от страха руками перезаряжать пистолет. В это время стрелял Валера.
— Где он?
— Стреляй до конца, сейчас перезаряжусь.
Со звоном последняя гильза запрыгала по камням, наступила тишина — зловещая и настороженная. Борис склонился над мертвым Сэмом.
— Хрень дела…
— Ну что, ему уже не поможешь, — морщась и едва сдерживая желание блевануть, проговорил Валера. — Пошли вперед, глянем.
С заряженным оружием, готовые в любой момент выстрелить, они направились в глубину узкого тоннеля, стараясь ступать неслышно. Они светили фонариком, держа его на отлете, чтобы в случае чего стрелявший на свет не попал в них.
Наконец луч света уперся в стену. Здесь тоннель делал поворот, уходя вверх и влево.
— Вот, смотри, — на стене были видны пятна крови, будто кто-то вытирал о нее руки. — Все-таки попали в суку!
— Кто же он такой?
— Если бы его ранили, след шел бы дальше. Это он, сука, окровавленные руки вытер.
— Ну что, пойдем дальше?
— Куда дальше? Куда? — указал на левый тоннель Борис. — Ты что, охренел? Там же заминировано. Мы туда еще никогда не залезали. Там, по-моему, все замуровано, и он никуда не выводит. Уходит в воду — и с концами.
— А этот? — Борис посветил фонариком вверх, но луч света так ни во что и не уперся, рассеявшись во тьме.
Шахта была круглая, как ствол колодца. Воздух тянуло вверх.
— Да что ты туда светишь? Думаешь, альпинисты какие-нибудь?
— Да и альпинистам так быстро не выбраться. Он ушел туда — в тоннель.