Комбат в западне
Шрифт:
— Еще ничего, когда стоишь, опустив руки, — тихо проговорил Борис Иванович, — но стоит поднять — сразу появляются складки.
— Костюмы надо уметь носить, — поспешил утешить его Подберезский.
— А что их носить — надел и пошел.
— Комбат, камуфляж на каждом встречном смотрится?
— Нет, ты что. Чтобы камуфляж носить, нужно крепким мужиком быть.
— То же самое и с хорошим костюмом.
Подберезский ходил возле Комбата и осмотрев его, честно признался себе:
«Нет, Борис Иванович смотрится
— Ну что? — спросил Рублев, зная наперед, что сейчас услышит от друга.
— Херня, — признался Подберезский, — не смотришься ты в дорогом костюме.
— А ты смотришься?
— Могу продемонстрировать.
Борис Иванович уже хотел было скинуть пиджак, но Подберезский взял с полки фотоальбом и развернул где-то на середине. На небольшом цветном снимке на фоне какого-то готического собора стоял Подберезский в костюме, с сигаретой, вправленной в мундштук, в левой руке. Волосы, обычно непослушные, аккуратно уложены.
— Ты, что ли? — усомнился Комбат.
— А то кто еще? Во Францию в прошлом году по делам ездил.
— Да, умеешь носить. А мне такой не подойдет. Что же нам делать?
Подберезский подошел к шкафу и вновь стал перебирать костюмы. И тут его осенило:
— Сейчас я тебе прикид подберу.
Комбат с радостью разделся, оставив на себе из шмоток Подберезского только рубашку и галстук.
«Если Комбат не подходит для дорогого костюма, — думал Андрей, — то нечего мечтать, что Бориса Ивановича можно изменить за такое короткое время».
— Штаны, — он подал ему зеленые, от одного из костюмов брюки.
А затем взял свой самый нелюбимый пиджак малинового цвета с золотыми пуговицами. Бывшая жена, не отличавшаяся хорошим вкусом, как-то купила ему эту дрянь, будучи в полной уверенности, что именно так должен выглядеть солидный человек: идет по улице и сияет золотыми пуговицами. Издалека видно, что богатый.
А вот Комбат не увидел в этом подвоха. Он надел брюки, влез в пиджак и его даже не смутило, что одежда немного ему не по плечу, чуть маловата.
— Вот теперь вроде бы порядок. Похож на ребят, которые в дорогих машинах ездят.
Подберезский не стал убеждать Комбата, что в таких шмотках в Москве можно встретить разве что провинциалов, да лиц «кавказской национальности».
— Ничего себе видок! — говорил Комбат, пытаясь заглянуть себе за спину. — И там сидит, как влитый.
Было в этом импровизированном костюме что-то от военной парадки или дембельского мундира. И теперь, когда Комбат был облачен в малиновый пиджак, почему-то перестало бросаться в глаза, что щеки его выбриты далеко не идеально.
— Вот только галстук душит, — Рублев с отвращением распустил узел и расстегнул верхнюю пуговицу.
— Я же тебе говорил, батяня-Комбат, к костюму привыкать надо.
— На хрен мне к нему привыкать! Всю жизнь
Подберезский остановился.
— Хотя нет, лучше, наверное, ходить с расстегнутой верхней пуговицей.
— Ты уверен?
— Точно. Так интереснее.
В шкафу у Андрея стояло и несколько пар обуви, которые он еще ни разу не надевал. Подберезский предпочитал закупать обувь до начала сезона и приобретал по несколько пар, зная наперед, что ему долго приходится привыкать к новой одежде, к новой обуви, прежде чем почувствует себя в ней удобно.
Комбату достались ботинки на толстой рифленой подошве фирмы «Экко», немного не по сезону, более зимние, чем осенние. Но голландскую зиму вполне можно сравнить с русской осенью, да и Комбату они понравились, потому что напоминали армейские ботинки, только были раз в пять мягче и сшиты аккуратнее. Одна беда: размер у Андрея был на один меньше, чему у Рублева.
— Ничего, и не такие разнашивали, — сразу же отверг Рублев предложение Андрея поехать купить ботинки.
Он подумал, что неплохо было бы в таком прикиде появиться на глаза своей женщине — Светлане Иваницкой.
«То-то удивилась бы, а то и вовсе не признала бы!»
Но эти мысли оказались мимолетными и вновь Комбат подумал о деле. Он не привык действовать хитростью, обычно ставку делал на силу. Поэтому теперь во многом ему предстояло полагаться на полковника Бахрушина, на чутье Андрея Подберезского и знание дела своего брата Андрея. А самому ему предстояло выполнять роль наживки.
— Ты уж извини, Андрюша, но долго я находиться в этом не могу, — Комбат снял пиджак, сел, закурил. — Не нравится мне твой прикид. Если бы не Леонид Васильевич меня об этом попросил, черта с два я стал бы ввязываться.
Подберезский прищурился:
— Тебя и брат об этом просил.
— Если бы на него не стал давить Бахрушин, он бы никогда ко мне с подобным предложением не обратился.
— А вот, кажется, и тот, о ком мы говорили, — Подберезский выглянул в окно. Во двор заехал черный лимузин.
— Не твои ли соседи?
— Таких у нас во дворе нет.
И точно. Когда двери черной машины, снабженной темным тонированным стеклом, отворились, на асфальт ступил Бахрушин. Одет он был в штатское, и Подберезский еще раз поразился тому, как Леонид Васильевич при своей неказистой фигуре умеет носить костюм — ни единой складочки, стрелки такие, словно бы брюки только что вышли из-под утюга.
Подберезский встретил гостей на площадке, проводил в дом. Бахрушин прибыл в сопровождении помощника, капитана ГРУ Виктора Альтова. Это был молодой человек, чуть больше тридцати, с копной соломенных волос и пронзительным взглядом голубых глаз.