Комбриг
Шрифт:
Эти слова оказались для Шерхана равносильны удару в солнечное сплетение. Он стоял, открыв рот, и шумно заглатывал воздух. Глаза выпучились, в них читалось такое изумление. Ещё бы, ведь вроде совсем недавно мы с ним планировали, каким образом мне лучше скрыться от властей и залечь на дно, а тут вдруг — комбриг. Это же чуть ли не генеральская должность. А я, чтобы Наиль совсем уж обалдел, продолжил:
— Ты теперь не просто обычный шоферюга, а персональный водитель комбрига. И ездить будешь на чёрном лимузине, теперь все драные полуторки будут уступать тебе дорогу.
Я усмехнулся, легонько ткнул его в плечо и добавил:
— Шучу
— Какой ещё тарелочке, — удивился Наиль?
— Эх ты! Совсем закопался в своей груде шестерёнок, даже таких писателей как Ильф и Петров не читал! Советую! Там ты узнаешь про Студебеккер и Антилопу Гну!
— Не нужно мне никаких Гну, тут за день так накувыркаешься, придёшь в гараж, а там уже сидит начгар наш, Зиночкин, а с ним, хрен что почитаешь. Он, гад, не пьёт один, а если отказываешься, нагружает так работой, что потом еле доползаешь до своей казармы. Да и читать я особо не мастак, у нас в деревне школа только четырёхлетка была.
— Да, Шерхан! Пожалуй ты Студебеккер, и дети твои будут Студебеккерами
По-дружески потрепав его по загривку, я, наконец, закончил этот трёп:
— Не боись, товарищ старший сержант, вот разберёмся с немчурой, займусь я твоим образованием. Ты ещё у меня сам автомобили проектировать будешь. Глядишь, они у тебя получше, чем Студебеккеры будут — это американская марка автомобилей такая.
Поправив на его голове пилотку, я, подтолкнув его в спину, уже строгим командирским голосом сказал:
— Давай, Асаенов, иди, получай свои бумаги. Копаться и балаболить нам особо некогда, нужно действовать. Сегодня мы будем заниматься моими делами, а с завтрашнего дня только бригадными. Вещи свои можешь не забирать. Я договорился с вашим командиром, что пока мы используем полуторку, ночевать ты будешь в их казарме. Всё, Шерхан, вперёд, время пошло.
Когда за Наилем закрылась дверь штаба, я подошёл к теперь уже нашей, пускай и временно, полуторке. Да, видно судьба её была нелёгкая. Несмотря на недавний слой краски, просматривались многочисленные следы вмятин и потёртостей. Сразу можно было понять, что эксплуатировали этот автомобиль, на все сто, а может и больше.
Ещё я подумал, насколько же мне легче общаться с простыми людьми, которые не завязаны всей своей жизнью и положением с господствующей идеологией. В обществе, впрочем, как и в армии, среди среднего и младшего командного состава было обычное человеческое общение. Язык живой, насыщенный шутками и прибаутками. У ответственных же товарищей всё было иначе, как будто они жили в другом мире. И литературу они поощряли ту, которая писалась на их языке. Наверное, потомки будут судить об этом времени по официальной, прошедшей цензуру литературе. Будут уверены, что народ, да и армия разговаривали канцелярским языком. Вставляя только иногда в свои фразы слова из великой русской классики. А может, сквозь все преграды времени прорвутся романы Ильфа и Петрова, рассказы Зощенко, поэзия Есенина. Люди будут и их читать и всё-таки поймут, какими мы были на самом деле.
Я достал папиросу и только закурил, как по заказу появился Шерхан. Про себя я усмехнулся, — теперь ясно, как добиться быстрого появление Асаенова, нужно только закурить папироску, и через минуту он будет тут как тут. Я не стал говорить ему об этом, а просто
Шерхан очень обрадовался, что завтра мы будем забирать Бульбу и Якута. Ещё больше он оживился, когда я ему сказал, что, скорее всего, послезавтра вечером, он поедет с Якутом к своей вдовушке, и всю ночь они будут оборудовать тайник в её подворье. Даже не узнав, что мы будем закладывать в этот тайник, он заявил:
— Товарищ подполковник, яму под тайник и один Кирюшкин выроет, а мне придётся провести беседу с Татьяной Ильинишной, чтобы она ни в коем случае не проболталась про зарытый у неё секретный груз. А то бабы дуры, вдруг ещё без моего внушения какой-нибудь своей товарке проболтается.
Я расхохотался, потом отсмеявшись, от души хлопнул Шерхана по плечу и сказал:
— Да понимаю я всё, Наиль, поэтому и хочу послать вас туда вдвоём. Ты должен всю ночь, от души внушать ей важность и секретность поручаемого её надзору тайника. А Якут будет его оборудовать. Только смотри, старший сержант, не позорь артиллеристов, ты должен за эту ночь не менее трёх раз провести обряд внушения.
Закончив улыбаться, я уже совершенно серьёзным тоном продолжил:
— Кстати, объясни ей, что тайник создаётся на случай войны. Если станет совсем голодно, и нечем будет кормить её пацана, то разреши пользоваться имеющимися в тайнике продуктами. А теперь хватит из себя строить целомудренного скромника, садись за руль, и поехали. Я договорился, что в 19–00 у моего общежития нас будут ждать два красноармейца. Нужно будет перевезти кое-какую мебелишку в мою новую квартиру. Если опоздаем, и они уйдут, то сам будешь работать грузчиком. Мне заниматься такими работами не положено. Комбриги должны шевелить мозгами, а не мышцами.
Немного заторможенно, видно переваривая удивившую его информацию о моём переезде, Шерхан забрался на водительское место и завёл машину. Я тоже залез в кабину и, чтобы чувствовать себя свободно, расстегнул шинель. Когда мы уже поехали, Наиль не утерпел и спросил:
— Товарищ подполковник, неужели вам выделили отдельную квартиру?
Я самодовольно ухмыльнулся и ответил:
— А ты как думал, живут комбриги? В бригаде народу будет раз в десять больше, чем в твоём колхозе. И ответственности во столько же раз больше, чем у вашего председателя. Значит и условия для него нужно создать соответственные. Не в казарме же такому человеку жить. Так что, Шерхан, это тебе не у "Пронькиных на именинах"!
К моему бывшему общежитию мы подъехали минут на пять раньше назначенного времени. Но затребованные мною красноармейцы комендантской роты академии уже были там. Найдя коменданта общежития, я получил на складе выделенную по наряду мебель и спальные принадлежности. В течение минут двадцати всё это было загружено в машину, и мы с двумя красноармейцами в кузове отправились в моё новое пристанище.
В девять часов вечера обустройство моей новой квартиры было закончено. В двух её больших комнатах стояло две кровати, платяной и книжный шкафы, по столу в комнате и на кухне, буфет с посудой, а так же несколько табуреток. Кроме этого, в большом коридоре стояла вешалка, а рядом с ней приютились два моих чемодана. Один с вещами, другой с книгами. Словом, всё было по-человечески, жить можно. Ещё раз оглядев эту поистине царскую резиденцию, я, пихнув Шерхана в бок, заявил: