Комбриг
Шрифт:
Всё стихло, местность вокруг станции начала покрываться дымом от горевших вагонов и деревянных сараев, расположенных метрах в двухстах от нас. Так же несло гарью и от привокзальной площади. Сквозь этот дым я всё-таки разглядел, что горят машины, скопившиеся перед зданием вокзала. В том числе наша эмка и приданный нам бронеавтомобиль.
Всё, я остался безлошадным, теперь нужно думать, как добираться до своей бригады. В досаде я толкнул Шерхана и кивком указал на наш горевший автомобиль. Раздался горестный всхлип и отчаянное бормотание. Не слушая этих причитаний, я начал выбираться на землю. В ходе следующих одного за другим акробатических пируэтов, я успокаивал себя. Мысленно твердил:
— Да всё отлично! Подумаешь, горит железка, делов-то! Все нужные бумаги находятся
Ехидный внутренний голос вякнул:
— Ниночку! И большую, большую кровать!
Это привело меня в чувство и заставило жёстко одёрнуть дебильный внутренний голос. Надо же, уже после первой бомбардировки начал заговариваться и маразматеть. Если так будет продолжаться, что же меня ждёт после настоящего боя. Так, берём себя в руки, и — вперёд к победе! Нехрен размениваться на всякие там жалкие душевные порывы к своей несчастной судьбе.
Поймав сброшенные Шерханом с тендера автоматы, я дождался Наиля, и мы вместе направились в ту сторону, откуда прозвучали те первые выстрелы зенитки. Мне внутренне, совершенно необходимо было увидеть тех героев-зенитчиков.
Глава 14
Зенитку и расчёт, который произвёл первые выстрелы, мы нашли довольно быстро. Помогли крики, гогот и скопление красноармейцев вокруг одной из открытых платформ эшелона, перевозившего военную технику. Охрана вдоль вагонов отсутствовала, наверное, все скопились около платформы, где стояла зенитная 37-мм пушка. Когда я подошёл к платформе, лейтенант, стоявший в этой толпе, что-то скомандовал и красноармейцы по одному начали быстро рассасываться. Направились выполнять свои обязанности. Я не стал ругаться, указывать на нарушение уставов. Подошёл прямо к лейтенанту и спросил:
— Ну, показывайте, где же те герои, что не растерялись и первыми открыли огонь по фашистским самолётам.
Лейтенант, не заморачиваясь уставными представлениями, просто козырнул и указал на тесную группу из пятерых человек, стоявших у самой платформы. Я подошёл к ним и каждого крепко обнял. Потом, обернувшись к лейтенанту, спросил:
— Это ваши подчиненные?
Тот, уже окончательно придя в себя, ответил, как положено:
— Так точно, товарищ подполковник!
И как-то требовательно на меня посмотрел. Конечно, вид у меня был довольно непрезентабельный, прямо скажем, совсем недостойный звания старшего командира. Форма, лицо, волосы (фуражку я потерял), в общем, всё было в угольной пыли, на плече висел ППШ, а рядом стоял такой же чумазый старший сержант с автоматом на груди. Картинка ещё та.
Под пристальным взглядом лейтенанта я достал свои документы и протянул ему. После того, как он их внимательно изучил, я снова, но уже требовательно его спросил:
— Так, что это за подразделение и почему вы здесь оказались? И почему у воинского эшелона нет никакой охраны? Подходи, кто хочешь, понимаешь, и подкладывай взрывчатку под вагоны. Знаете, лейтенант, если бы не ваши подчинённые, которые себя так героически повели, можно сказать, спасли всю станцию от уничтожения, было бы вам плохо. Это говорю вам я, комбриг Черкасов, ну а так, на первый раз прощается!
Лейтенант несколько побледнел, вытянулся и стал докладывать:
— Я лейтенант Симонов, назначен командиром сборного воинского эшелона. Эшелон перевозит технику и личный состав для Осовецкого УРа и 6-й противотанковой артиллерийской бригады РГК. Представители УРа и 6-го ПТАБРа ещё не появлялись, и мы уже почти сутки стоим на запасных путях. Разгружаться нам не разрешили, военный комендант говорит, что, может быть, придётся перегонять эшелон на другую станцию.
— Так, лейтенант, приказывайте начинать срочную разгрузку. Налёт этот не последний, а вы тут стопроцентно попадёте под раздачу похоронок. Стоять здесь хуже, чем находиться в чистом поле без окопов. Всю технику пока перегоняйте под эстакаду перед станцией. Если не войдёт, можно поставить и рядом с ней, только нужно будет накрыть орудия маскировочной сеткой. Думаю, эстакаду немцы бомбить не станут,
Пока нам с Шерханом приносили воду и прочее, я разговорился с командиром 37-мм зенитки старшим сержантом Петровым. Оказывается он и наводчик из его расчёта — весьма опытные бойцы. В Сибирском военном округе, где они до этого служили в бригаде ПВО, им поручили принять новую 37-мм зенитную пушку. Добавили в расчёт трёх молодых красноармейцев и направили для прохождения дальнейшей службы в новоформируемый 6-й ПТАБР. Во время длинного, почти трёхнедельного путешествия, старший сержант обучал молодых бойцов. В Белостоке, так как там предстояло стоять долго, он решил по согласованию с лейтенантом обучать "салажат" работе непосредственно на пушке. Ещё вчера они подготовили орудие и начали тренироваться, а сегодня тренировка уже получилась боевая. Полураздетые они бросились к зенитке и с ходу открыли огонь по вражеским самолётам. Приказа не поддаваться на провокацию старший сержант не имел.
— Да, хороших бойцов мог получить Юрьев, — подумал я, — был бы порасторопнее, ещё вчера мог бы вывезти технику и ребят к себе в бригаду. А теперь начнётся бардак, и растащат всё его пополнение, или оно само сгинет, не добравшись до его бригады. Нет, нельзя упускать таких орлов, нужно попытаться перетащить их и всю эту технику к себе в бригаду. Дырок в обороне было — море, а затыкать нечем. Всё равно же, охраняя брюшину 10-й армии, моя бригада фактически выполняет задачи 6-го ПТАБРа.
Именно об этом я размышлял, когда мы шли в сопровождении лейтенанта к зданию вокзала. Там, в одноэтажной пристройке был кабинет военного коменданта, на полпути к которому я уже и начал выполнять пришедшую мне в голову идею. Обращаясь к идущему рядом лейтенанту, я спросил:
— Слушай, Симонов, а ты сам в какой части должен был продолжать службу?
— В шестой противотанковой артиллерийской бригаде РГК.
— Это хорошо, значит мы оба противотанкисты. Вот, что я тебе хочу сказать, лейтенант. Положение сейчас неординарное, и у меня есть приказ начальника Генштаба генерала армии Жукова, переподчинять любые, повторяю, любые воинские формирования, потерявшие командование или связь с ним. Твой эшелон полностью подходит под это определение. Поэтому, если на станции мы не сможем установить связь с командиром 6-го ПТАБРа подполковником Юрьевым, а также с командованием 66-го УРа, то ты вместе с личным составом, перевозимым этим эшелоном, переходишь в моё подчинение. И служить будешь в 7-м ПТАБРе. Понятно?
— Но как же, товарищ подполковник…
— Всё, лейтенант, вопрос ясен и обсуждению не подлежит! Лучше скажи, сколько у тебя загружено на платформы полуторок?
— Четыре автомобиля, правда, водителя только два.
— Мда, маловато! Придётся для их перевозки ещё и транспорт искать. Ладно, попробую дозвониться в штаб 6-го мехкорпуса, если удастся с ними связаться, они то, уж точно помогут. Ну, а если нет, придётся челночным методом перебрасывать вас под город Сураж. Там позиции уже оборудованы, только устанавливай орудия, и можно держать оборону. Ты будешь командиром этого узла обороны, пока назовём вас отдельной противотанковой ротой. Непосредственно подчиняться будешь командиру механизированной группы капитану Сомову. Штаб у них находится километрах в двенадцати от Суража, на окраине городка Заблудово. Я у Сомова сегодня буду, предупрежу, чтобы его службы взяли на обеспечение твою роту. Так что, лейтенант, не переживай, всё будет хорошо. Ты ещё после войны будешь радоваться, что судьба забросила тебя в 7-й ПТАБР. У нас, в отличие от многих, в части полный порядок и железная дисциплина.