Комедии

Угрюмов Дмитрий Борисович

Д у б р о в с к и й (изумленно). Что я вижу?.. Боже мой, в этом доме раздвигаются стены!.. Это же чудеса!.. Кто вы такой, Желваков-чудотворец, йог, джинн, выпущенный из бутылки?.. О вас надо петь песни, слагать легенды и саги и писать, писать, писать…

Г р е н к и н а. Вот досада… Я пятнадцать лет писала, и все за зря, все мимо… Вот про кого надо было писать, да на весь Советский Союз, вот честное пенсионерское…

Д у б р о в с к и й. Спокойно, мамаша… Екатерина Капитоновна хочет что-то сказать…

У с п е н ц е в а. Милейший Андрей Гаврилович, простите меня, глупую старуху, я была

порой несправедлива к вам, я… я не почувствовала раньше щедрость вашего сердца… Но теперь спасибо, спасибо вам, дорогой, за все хлопоты, за этот роскошный ремонт… Подумать только, сколько трудов вам стоило привести в порядок мой дом… И когда люди, склонные заблуждаться, говорили мне: «Андрей Гаврилович хочет забрать вашу квартиру», я… я возмущалась, я всегда говорила: «Не может быть! Вы не знаете Андрея Гавриловича, это человек великодушия, доброты, да разве он способен…»

Д у б р о в с к и й. На подлость?.. Ни-ког-да!.. Скажу больше — у меня сейчас такое чувство, как будто все мы присутствуем при открытии монумента…

Д а м а. Что вы, Дубровский… Разве монумент бывает в квартире?..

Д у б р о в с к и й. Да-да, мадам… Немножко воображения… Представьте себе, что кто-то разрезал ленточку, упало покрывало и мы увидели дорогие, всем нам знакомые черты выдающейся личности, гуманиста и просветителя, общественника и семьянина Андрея Гавриловича Желвакова не в граните иль бронзе, не в мраморной крошке, а живого… Вот он стоит как будто на постаменте, смотрит на нас и говорит: «Люди! Я живу рядом с вами — будьте осторожны!..»

Желваков застывает в тупом изумлении; в дверях Антонина Никитична с ужасом смотрит на собравшихся.

К с а н а. Здравствуйте, Желваков. Как вы просили, вот я и пришла узнать, как вы добились таких результатов… Что касается вашего опыта, то, я думаю, мы не будем спешить распространять его, не правда ли?

Ж е л в а к о в (рассеянно). Да-да, конечно. (Арсению и Майе.) А как же с вами, ребята, будет? С квартирой-то как, со свадьбой? Что же Маврикий Семеныч скажет, — надул Желваков, похвастался… А молодым-то жить негде…

А р с е н и й. Успокойтесь, папаша, мы и без ваших забот обойдемся и квартиру тоже сами найдем. Мы с Майкой в Дагестан едем…

А н т о н и н а Н и к и т и ч н а. А кто вас пустит? Маврикий Семеныч прикажет — вам здесь квартиру дадут.

М а й я. Папа согласен… Он и раньше был против вашей квартиры, а в Дагестане у него брат, мы у него пока жить будем.

У с п е н ц е в а. А вот эти молодые супруги будут жить у меня… Приходите, друзья, все приходите к нам…

Ж е л в а к о в. Ну, раз все так обернулось, уважаемые, позвольте всех вас пригласить сегодня в «Эльбрус» …чтоб отметить, как в песне поется, «молодым везде у нас дорога, старикам квартира И почет»…

Д у б р о в с к и й. Браво!.. Вот это жест, достойный Желвакова… (Даме.) Сегодня вечером, взбираясь на «Эльбрус», я бы хотел, Вероника, чтоб вы были рядом со мной…

Д а м а. Только сегодня вечером?.. Опять… эпизод?

Д у б р о в с к и й. Мадам, я охотно посвятил бы вам тот отрезок времени, который называется «вся жизнь»… Но… увы, я не смогу украсить ее не только шубкой и холодильником, но даже, извиняюсь, электрическим

утюгом… Я беден, мадам…

Д а м а. Чепуха, Дубровский!.. Когда у мужчины нет ничего за душой, так берешь хоть шубу и холодильник, но вы… вы же настоящий мужчина, вы же благородный человек, Богдан…

Д у б р о в с к и й. Да!.. Вы правы, дорогая… С некоторых пор я… я могу забросать вас благородством… Вашу ручку, мадам!.. (Выходя на просцениум.) Когда-то, в старину, римские актеры, заканчивая представление, обращались к публике со словами: «Рукоплещите, друзья, комедия окончена!» Избави бог, я не напрашиваюсь на аплодисменты, но, по-моему, можно уже сказать, что эта… маленькая человеческая комедия окончена… Как могли, мы исполнили наши роли… Уверяю вас, Желваков, что я не психиатр, эта прелестная дама, как вы уже знаете, никогда не была певицей, и даже старший дезинфектор просто… пенсионерка Серафима Кузьминична… Мы все разойдемся сейчас в разные стороны, по разным тропинкам жизни, но уже не такими, какими встретились в первый раз, а… лучше, я бы сказал… чище, черт возьми… Посмотрите, как много народу, какой сегодня аншлаг в квартире милейшего Желвакова. Над домом Екатерины Капитоновны рассеялись тучи и на окнах прыгает солнечный луч… Посмотрите на лица, они улыбаются, они довольны… Об этой истории не было в газете ни фельетонов, ни статей, ни даже заметки «Что случилось в городе»… А со всеми нами случилось очень многое… поверьте мне… И все это сделала одна… тсс!.. она очень просила не называть ее имени, но она — она была душой, главным режиссером этой комедии… Рукоплещите, друзья, комедия окончена!

Конец

СЛУЖБА СМЕХА

(О драматургии Дмитрия Угрюмова)

Имя драматурга Дмитрия Угрюмова популярно не только среди актеров, любящих играть в его пьесах, но и среди зрителей, ежевечерне заполняющих залы театров Москвы, Ленинграда и других городов нашей страны. Эта любовь и признание вполне заслуженны, ибо они адресованы одаренному и умелому комедиографу, владеющему сразу двумя «тайнами» — тайной сцены и тайной смеха.

Комедия — один из самых трудных жанров драматической поэзии. Труден этот жанр прежде всего потому, что он подвластен лишь человеку, обладающему особым, драгоценным и редким даром — даром юмора.

Таким обостренным чувством юмора и наделен был Дмитрий Угрюмов. Это чувство — как миноискатель у сапера. Оно помогает драматургу обнаружить в нашей жизни то, порой скрытое, невидимое простому глазу, что мешает нам двигаться вперед, все достойное сатирического осмеяния, уничтожения смехом, и то малое, что требует лишь простой иронической улыбки.

Адресаты сатирического осмеяния Дмитрия Угрюмова разнообразны. Среди них вы можете найти и представителей театральной рутины (в пьесе «Кресло № 16») — велеречивый главреж Аристарх Витальевич Хлопушкин, его жена актриса Настырская, суетливый конъюнктурщик Ходунов, исполняющий обязанности директора театра. Этим самовлюбленным пустоцветам противостоят люди, по-настоящему преданные искусству, — вглядитесь в облик Капитолины Бережковой, в прошлом актрисы, ныне работающей суфлером в драматическом театре. С какой подлинной любовью выписана эта старая актриса, воюющая с поистине молодым темпераментом против пошлости и делячества в искусстве!