Комедии

Мольер Жан-Батист

Дамис, чтобы слышать разговор, приотворяет дверь комнатки, где он спрятался, но сам не показывается.

Тартюф Я сам всегда мечтало счастии высоком – – Все сердце целиком явить пред вашим оком, Сказать, что если я и сетовал о том, Что прелесть ваших чар всех манит в этот дом, То был руководим отнюдь не неприязнью, А только рвением и набожной боязнью, Порывом… Эльмира В этом я уверена была: Вас о моей душе забота увлекла. Тартюф (беря Эльмиру за руку и сжимая ей пальцы) О

да, сударыня, и для ее спасенья… Эльмира Ой-ой, не жмите так! Тартюф Ах, то избыток рвенья, И если сделал я вам больно хоть слегка, То я готов сейчас… (Кладет руку Эльмире на колени.) Эльмира Но где у вас рука? Тартюф Я бархат пробую, какой он обработки. Эльмира Ах, нет, пожалуйста, я не терплю щекотки.

Эльмира отстраняет свое кресло; Тартюф пододвигается к ней.

Тартюф Что за прелестные, ей-богу, кружева! Какого в наши дни достигли мастерства. Мы, кажется, во всем доходим до предела. Эльмира Вы правы. Но нельзя ль вернуться к сути дела? Я слышала, мой муж замыслил новый брак И прочит дочь за вас. Скажите, это так? Тартюф Об этом речь была; но, должен вам признаться, Совсем не к этому мои мечты стремятся: Иные прелести мой привлекают взгляд И вожделенное блаженство мне сулят. Эльмира Конечно, вас ничто не обольстит земное. Тартюф Нет, сердце у меня в груди не ледяное. Эльмира Я думала, свой взор вы к небу возвели И вам неведомы желания земли. Тартюф Любовь, влекущая наш дух к красотам вечным. Не гасит в нас любви к красотам быстротечным; Легко умилены и очи и сердца Пред совершенными созданьями творца: Ведь то его лучи сияют в вам подобных. Но в вас он сочетал всю прелесть чар беззлобных; Он вашему лицу дал яркость красоты, Смущающую взор, влекущую мечты, И я не в силах зреть ваш облик совершенный, Не восхищаясь в нем зиждителем вселенной, И пламенной любви не повторять слова Пред самым редкостным подобьем божества. Сперва боялся я, что этот пламень томный – – Быть может, духа тьмы подарок вероломный, И даже вас бежать я замышлял в тиши, Дабы не жертвовать спасением души; Но понял, наконец, о сладостное диво, Что в этой страсти нет греховного порыва, Что целомудрия не осквернит она, И сердце с той поры вам посвятил сполна. Я очень дерзостен, сударыня, я знаю, Когда я говорю, что сердце вам вручаю, Но мне надеждою лишь ваша доброта: Убогих сил моих мне явственна тщета; Вы для меня – покой, отрада, упованье, Вы можете мне дать блаженство и страданье, И всю мою судьбу решает ваш ответ: Я счастлив, если «да», несчастлив, если "нет". Эльмира Вы очень горячо излили ваши чувства, Но кто бы ждал от вас подобного искусства? И ежели у вас так беззащитна грудь, Вы бы подумали сначала хоть чуть-чуть. Благочестивый муж, который целым светом… Тартюф Да, я благочестив, но человек при этом. И

видевший лучи столь неземных красот Уже не думает и сердце отдает. Пусть речи о любви в моих устах невместны; Но я ж, сударыня, не ангел бестелесный, И если слов моих преступен страстный жар, То это – действие прелестных ваших чар. Едва их дивный блеск узрел мой взор несчастный, Моей владычицей вы стали полновластной; Божественных очей неизреченный свет Сломил мной на себя наложенный обет; Он пересилил все – посты, молитвы, слезы – – И к вашим прелестям мои направил грезы. Мой вздох, мой томный взгляд твердил уже не раз То, что я голосом вам изъяснил сейчас. Ах, если в вас найдут хоть каплю состраданья Смиренного раба душевные терзанья И ваши милости его вознаградят, Склонив к ничтожеству великодушный взгляд, – Я буду к вам всю жизнь, о нежное виденье, Невыразимое питать благоговенье. Со мною ваша честь вполне ограждена, И ни малейших жертв не требует она. Все эти щеголи, любимцы женщин света, В поступках и речах не ведают запрета; Они везде трубят про всякий свой успех, О каждом торжестве оповещают всех, И шумный их язык, ведя себя нескромно, Святыню их души бесчестит вероломно. Тогда как мы горим невидимым огнем И никогда никто не узнает о нем; Мы так заботимся о нашей доброй славе, Что наши милые тревожиться не вправе, И награждаем тех, кто с нами не был строг, Любовью без молвы и негой без тревог. Эльмира Хоть вы истратили все красноречье ваше, Но содержание отнюдь не стало краше. А не боитесь вы, что я сейчас возьму И расскажу про все супругу моему? Так из-за вашего любовного недуга Вы потеряете испытанного друга. Тартюф Я знаю, что ваш дух высок и незлобив И вы простите мне мой дерзостный порыв, Забудете, что я, покорен высшей власти, Не совладал с огнем вас оскорбившей страсти, И примете в расчет, вняв собственной красе, Что я же не слепец и человек, как все. Эльмира Другую, может быть, просили б вы напрасно, Но вас помиловать я все-таки согласна. Я мужу, так и быть, ни слова не скажу, Но и на вас зато повинность наложу: Содействовать тому, – но честно, без обмана, – Чтобы вступили в брак Валер и Мариана; Отнюдь не посягать, в ущерб чужим правам, На ту, которая принадлежит не вам, И…

Явление IV

Эльмира, Дамис, Тартюф.

Дамис (выходя из комнатки, где он прятался) Нет, сударыня, нельзя молчать об этом. Я быть свидетелем готов пред целым светом; Сам бог привел меня вот в этот уголок, Чтобы с предателя личину я совлек, Чтобы я мог на суд представить справедливый Его двуличный нрав, заносчивый и лживый, И показать отцу воочью, наконец, Кто этот про любовь поющий вам подлец. Эльмира К чему? Пусть лучше он изменит поведенье И постарается снискать мое прошенье. Так обещала я – и порешим на том. Я не охотница вносить шумиху в дом. Любая женщина, как я, на это взглянет И мужу докучать безделицей не станет. Дамис Вы полагаете, что надо сделать так, Но вас послушаться я не могу никак. Смешно его щадить, когда пришла расплата. Зазнавшаяся спесь и чванство пустосвята Довольно всяких бед наделали у нас, И гнева моего настал желанный час. Он над моим отцом натешился не в меру И слишком навредил как мне, так и Валеру. Отца давно пора от змея отшатнуть, И сами небеса мне открывают путь. Да, этим случаем я небесам обязан; Им пренебречь нельзя, он свыше предуказан, И мне казалось бы позорнее всего Держать его в руках и упустить его.