Комедия положений
Шрифт:
Объятья, поцелуи, я незаметно смахиваю слезы.
Катя, вытащив чемодан из дверей вагона, тут же начинает тараторить. Её манера говорить напоминала мне осыпание иголок с засохшей новогодней елки: стоит себе елка и стоит, но чуть тронешь, и зашуршало, зашуршало, посыпалось...
Из этой кучи сухих иголок я выудила следующее:
Сдав математику на восемь баллов, Катя на экзамен по физике не пошла. Она надеялась получить девять баллов по математике и не сдавать русский, писать еще раз сочинение она была не в состоянии,
Как раз, когда ей надо было на поезд, к ней пришел Аникин проведать землячку, и проводил на вокзал.
В автобусе они дружно ругали туалеты в Горьковском университете, сопоставляли с туалетами в Московском.
И Катя уехала, а Сережка поступил, проучился год, и его взяли в армию. Катин выпуск брали в армию, вдруг возымело мнение, что интеллект не должен иметь привилегии, пусть служат все, и студентов срывали отовсюду, даже из консерваторий, правда, служить им нужно было, как учащимся, всего один год.
Вернувшись домой, Катя застала у отца в гостях его двоюродную сестру Надю Телегину. Родственники моего мужа отличались величайшей в мире способностью поучать невесток, то бишь меня, по поводу и без. Возможно, они учили всех подряд, я не имела возможности пронаблюдать, во всяком случае, Катя, как двоюродная племянница, да еще не поступившая, не была обделена педагогическим вниманием, от которого затосковала и, выпросив у отца деньги на билет, прикатила к нам на юг.
– А откуда у отца деньги?
– я заинтересовалась финансовыми возможностями мужа.
По моим подсчетам, пятидесяти рублей на дорогу дочери у него не должно было быть. Получка была через три дня.
– Не знаю, - беспечно отмахнулась дочка.
– Дал и всё.
По приезде домой мне удастся выяснить, что Алешка мечтал купить байдарку и имел уже заначку в размере 100 рублей втихаря от меня, но тут начались Катины путешествия, и он пожертвовал капиталом, пожалел дочку.
Мы прекрасно провели оставшиеся до начала сентября время, больше двух недель.
Купались, загорали, общались с моими друзьями.
С нами часто проводила время Иринка, младшая дочка Марины и Юры, на год моложе Сережки. Как-то я услышала, как Ирка говорит Сережке:
– Я ненавижу эту японскую сирень. Как только она начинает цвести во второй раз, это значит, что пора собираться в школу.
Да, у всех свои признаки осени. В Батуми - второе цветение сирени, у нас желтые листья, свинцовое небо, пять градусов тепла, временами мокрый снег...
Перед нашим отъездом домой приехал погостить две недели у тетки Алешка Хороших, и мы выбрались с ним на кладбище в Арге, покрасить бабушкину ограду.
Наша живописная группа из четырех человек привлекла внимание местных и к нам подошли трое: двое молодых ребят и один немолодой аджарец.
Окружили нас, сели, покуривая, переговариваясь на грузинском, вперемежку с русским, чтобы и мы оказывались вовлеченными в разговор. Вокруг синели
Из парней, тот, что постарше, с обручальным кольцом на руке, оказался отчаянным балагуром, трещал без умолку, пока мы трудились поочередно, кисточек было две, а нас четверо.
Одна лихая корова, жующая куст на таком крутом склоне, что непонятно было, как она там зацепилась своими копытами и не скатывается вниз, так вот, эта корова привлекла мое внимание сломанным рогом.
Парень, заметив интерес к животному, стал про нее рассказывать:
– Эта корова просто разбойница. Как бы огород не оградили, какой забор не сделали, всё равно она туда проберется и всё поест, всё время её гоняем.
– Ну а молоко она хоть дает?
– Да какое там молоко, она еще и не подпустит. Ну, если ей хлебушка со сметанкой дать, тогда еще можно литр выдоить, - парень шутил, но вымя коровы и весь её вид спортсменки наводил на мысль, что сказанное недалеко от правды.
– И зачем только держать такую скотину?
Я подняла глаза и увидела, как парень пытается подобраться к Кате, стереть с её лица пятно краски.
– ЭЭЭ, аихе шени хели, - закричала я ему по-грузински, - убери-ка руки подальше.
И я стала стирать пятно со щеки дочки сама.
– Ну, мамочка, даже пальцем не даст до своей дочки дотронуться, - засмеялся парень, и тут же переключился на своего приятеля.
– А вот смотри, какой жених. Вернулся из армии, невесту себе ищет.
Он имел в виду второго юношу, который молча сидел и только застенчиво улыбался, слушая нас, но не сказал ни слова.
– Твоя дочка ему очень бы даже подошла. Он богатый, у него большой дом.
– Да нет, - отказалась я.
– Катя девочка городская, ей в деревне не прижиться.
– Счастья своего не понимаешь!
– сердился новоявленный сват.
– Будешь жить у зятя, горя не знать.
Слово за слово, мы закончили красить ограду, Леха собрал кисточки, уложил в сумку, и старый аджарец предложил нам довести нас до троллейбуса, который ходил только до подножия горы, а там километра два с половиной надо было идти по серпантину. Наверх мы поднялись, а вниз старик, со словами, надо всегда помогать друг другу, отвез нас на своем дребезжащем москвиче.
Когда мы сидели в машине, я сказала Кате:
– Ну ты, Катя понимаешь, это были просто шутки.
– Да, - ответила Катя, - конечно, мама, я понимаю.
– Но в каждой шутке есть доля правды, - заметил старик.
У Кати не было обратного билета, и я купила его с помощью Мани, у которой всюду были знакомые, в плацкартном вагоне.
Купе, несмотря на знакомства, в конце августа достать не удалось. Я поместила детей в купе, а сама ночевала в плацкарте, через два вагона ходила.