Комендант некромантской общаги
Шрифт:
— Мы оказались по сигналу браслета, — объяснила ректор. — Это экстренные телепорты на место происшествия внутри академической территории. А вот на демонические артефакты, видимо, защита была не рассчитана. До сих пор они не изъявляли желания у нас учиться, и секретов у нас нет, чтобы тайно пробираться. Но заявиться в личные апартаменты — это верх наглости, тем более к даме. Я подам жалобу в Верховный совет, через ковен. Это оскорбление чести и достоинства сотрудника МАСМ! Они должны принести извинения и компенсировать моральный ущерб.
Мария Спиридоновна слушала это с замиранием сердца. Она совсем не ждала, что руководство вступится за
Ректор увидела ее слезы и, поняв их по-своему, рыкнула: «Да какое они имели право!» — и исчезла в вихре телепорта. Только сверкнула маленькая молния и запахло озоном.
— Мария Спиридоновна, голубушка, ну не надо так расстраиваться! Они могут оказаться вполне нормальными демонами. Они дети третьего советника и должны были получить хорошее светское воспитание, — пытались утешить ее профессор и Лэри.
— Да, ладно. Это я так, видимо, возрастное. — Марья отмахнулась и промокнула глаза платком, услужливо поданным бирюзовым щупальцем.
Перед тем как пойти по своим делам, Мария Спиридоновна попросила профессора присмотреть за деканом. Скоро распределение и заселение студентов, припозднившиеся сдавали последние экзамены. Рорх уверил ее, что у него есть разрешение ректора на благоустройство кладбища и ему понадобится помощь. А поскольку работа необычная и творческая, то декана это точно отвлечет.
Лэри, осведомившись, куда направляется сама Марья, вызвался ее проводить.
— Мария Спиридоновна, у меня есть еще личная просьба. Мы, морфы, не магические существа. Но иногда так случается, что у смешанной пары рождается не морф. Моя кузина нашла пару среди элнау. Это люди-птицы. У них нет второй ипостаси. Они выглядят как люди с крыльями вместо рук и являются очень сильными магами. Обычно стихийными, и у них есть своя академия, но некрофакультета там нет. У кузины с мужем трое детей, и младший сын родился с некромагией и частичной морформой. У него способны изменяться только руки, причем стихийно. И меняются они не во что-то определенное, а как попало. Крылья могут стать щупальцами или руками, клешнями или хелицерами. Такое случается и у чистокровных морфов, как мутация при магическом заражении. Такие не выживают. Но племянник вполне здоров, хоть и необычен. Кузина попросила присмотреть за ним в академии, но, как понимаете, я вряд ли справлюсь один. Поэтому прошу вас помочь мне и присмотреть за ним хотя бы на территории общежития, не хотелось бы, чтобы он стал изгоем.
Ну разве можно было отказать в такой просьбе такому милому морфу? Конечно же, Мария Спиридоновна прониклась этой историей и согласилась, тем более что присматривать за студентами на территории общежития — ее работа.
Уже подойдя к общежитию природников и прощаясь с Лэри, она думала: «Как справиться с такой разношерстной компанией? Кошка-перевертыш, два разнополых высокородных демона-близнеца, полуморф-полуэлнау с неуправляемой трансформацией конечностей — и это только верхушка айсберга». Перед уходом Лэри посоветовал еще почитать личные дела старшекурсников, они тоже через пару месяцев вернутся в общежитие.
— Крепись, Маша! — Она кивнула сама себе. — А не пойти ли нам в гости?
Поднимаясь на крыльцо, она пробурчала под нос эти слова незабвенного Винни-Пуха.
— Ведь здесь нас могут чем-нибудь угостить! Например, чашечкой успокоительного!
Глава 16
К
У Виолетты Дифинбахиевны Марья засиделась до ужина. Она не сомневалась, что Ваську покормит Пантелеймон. Домовичок попросил у нее разрешения на допуск в ее комнаты и теперь в дневное время имел право заходить туда в отсутствие хозяйки.
В ответ на рассказ про утренние злоключения Марии Спиридоновны декан природников поделилась своими впечатлениями от увиденного после завтрака зрелища. Оказывается, когда Марья и компания находились в кабинете ректора, Пантелеймон решил вывести своего нового друга на прогулку. Смотрелись они очень эффектно!
Пантелеймон в черных брюках и серой рубашке с вышитым фиолетовой ниткой воротничком и дымчато-серый выусень, расчесанный и пушистый. Он уже начал мимикрировать под цвета общежития, и на серой шкурке стали проступать размытые черные пятна с тонкими фиолетовыми разводами. Мех на пушистых ушках по краю тоже стал фиолетовым, а толстый хвост обзавелся широкими черными кольцами. Если учесть, что домовой был сантиметров сорок пять — пятьдесят в высоту, выусень был ему по плечо.
Пантелеймон шел, помахивая тросточкой, с которой теперь не расставался, и ее концом указывал на увиденное, как бы проводя зверенышу экскурсию.
И вот тут-то из-за поворота дорожки к ним навстречу вышла та самая домовушка из общежития бытовиков. Та, что критиковала его самого, и его форму, и их общежитие и этим очень расстраивала чувствительного домового. К тому же домовушка была вполне миленькой особой и, возможно, нравилась Пантелеймону. Она явно не ожидала увидеть его в образе светского щеголя, с тросточкой выгуливающего по парку экзотического питомца. Замерев на месте и выпучив глаза, она открыла рот от удивления. Вид она при этом имела совсем не элегантный и сразу растеряла весь свой светский лоск, свойственный дамам с бытового факультета.
Пантелеймон слегка поклонился ей, поздоровавшись, и, проходя мимо, прокомментировал для выусня:
— А это, Василий, Лизавета Никитишна. Домовая общежития бытового факультета, дама с высокими запросами и манерная сильно.
И два приятеля проследовали дальше, наслаждаясь прогулкой и обществом друг друга. А шокированная Лизавета смотрела им вслед и не понимала, обидели ее или нет. Вроде и правду он сказал про запросы, и за манерами она всегда следила, но вышло у Пантелеймона это как-то с ехидцей. Лизка резко развернулась, захлопнула рот и, сердито нахмурившись, побежала дальше по своим делам.
— Вот так ваш домовой эту кралю уел, — рассмеялась Виолетта, наливая Марии Спиридоновне какой-то душистый отвар лавандового цвета. По словам природницы, он успокаивал, прояснял ум и помогал обрести гармонию с самим собой.
Марья взяла протянутую чашку. Пахло умопомрачительно! Отвар был освежающий, кисловато-сладкий, с легким пряным послевкусием. На душе стало легко и спокойно.
Потом они ходили смотреть теплицы и оранжереи около общежития, коллекцию цветущих камней и даже, как девчонки, покачались на качелях — лианах старого крежня на заднем дворе. Марье все больше нравилась эта растрепанная, немного небрежная эльфа. Такая увлеченная своей работой, хрупкая и мечтательная, с живой лианой в спутанных волосах и кучей всяких семян в кармашках комбинезона. Рядом с ней словно все оживало, росло, цвело и колосилось. Сама Мария Спиридоновна все время улыбалась, и ее морщинки на лице рисовались веселыми солнечными лучиками.