Комендантская дочка. Книга 2
Шрифт:
Глава 2
Таких ирханов, лемаров, дэйсов было полно вокруг неё всегда - весёлых, простых, забавных. У них в глазах плескалось «Нравится!». А с четырнадцати лет, когда она вытянулась и прибавила в груди, - «Нравится, хочу!».
Ещё в раннем детстве Элия усвоила, что «Нравится!» почти всегда возникало, когда она в хорошем настроении и улыбается. Тогда и взрослые мужчины в ответ улыбались, дарили всякие мелочи, говорили ей и родителям приятные слова о ней. Отец всегда радовался. Это было так просто!
Став чуть постарше,
Мама говорила, что только мужское мнение имеет значение. Почему? Элия не задумывалась, а если бы ей и пришло в голову оценить это утверждение, то она согласилась бы, что мама права.
В их доме всё всегда было подчинено отцу. А ему нравилось, что дочка росла красавицей и умницей. Иногда ему хотелось, чтобы Элия немного пошалила и побаловалась. Изредка он ждал, чтобы её поступки шли наперекор правилам, почему-то особенно был доволен такими случаями, пусть для вида и ругался. Но от других людей отец всегда хотел слышать о дочери только хорошее.
Постепенно она научилась выполнять эти невысказанные приказы. Конечно, не обходилось без тех, кто был к ней равнодушен или кому она не нравилась. Эли не принимала на свой счёт. Ведь может человек просто не любить детей, к примеру? Да легко. Ну и пусть не любит всяких других детей. А её любит!
Долго у неё не получалось найти подход к казначею. Второй важный человек в гарнизоне был к ней безразличен и холоден. Более того, когда он приходил, то её всегда выставляли за дверь, и тогда ей нечего было ответить маме на вопрос:
– Доченька, о чём папа с дядей разговаривали?
Ей страстно хотелось изменить ситуацию. Казначея не веселили её потешные реверансы. Она освоила их в совершенстве и демонстрировала перед мужчинами, неизбежно вызывая улыбку. Не помогали вежливые вопросы о здоровье супруги. Вот когда спрашивала мама, казначей весь рассыпался в улыбках и уверениях в почтении. Конечно, мама была женой коменданта и архивистом, но она-то, Элия, комендантская дочка!
День, изменивший их отношения с казначеем, перевернул многие её представления. Тогда отец, наоборот, неожиданно позвал её в кабинет. Оказалось, что казначей сам захотел с ней поговорить. И при этом, как Элия вдруг с негодованием поняла, этот лер даже не помнил её имени!
Взрослые сидели за рабочим столом и пили лимонную воду. Отец улыбнулся ей, а казначей недоверчиво спросил:
– Девочка, ты знаешь мою жену, лери Раузу?
– Да, лер казначей, - Эли на всякий случай сделала реверанс, уж очень строго на неё смотрел этот человек.
– Как она выглядит?
– Лери с тёмными волосами, она их делает вот здесь узлом, выпуская кончик, - она повернулась и показала в район шеи.
– И у неё на платьях вытачки всегда сверху.
– Мда?
– с сомнением спросил казначей. Он нахмурился, будто сказанное расходилось с действительностью.
Элия поняла, что надо дополнить:
– А ещё у неё родинка рядом с носом. Вот тут!
– она манерно показала мизинчиком место, но до лица не дотронулась, потому что мама всегда за это ругала.
–
Элия тоже посмотрела на отца, тот одобрительно кивнул:
– Дочка многое подмечает. Эли, будет нужна твоя помощь.
Всё существо Элии затопило счастьем, он не только согласился, а сам её похвалил.
– Конечно, папа!
– Право, лер Останд, вы полагаете, что ребёнок справится?
– казначей рассматривал её с недоверием.
– Только ребёнок и справится без подозрений, - решительно сказал отец.
– Хорошо, - казначей протянул девочке конверт, - держите, лери Останд. Постучитесь в мой дом, когда выглянет лери Рауза, вручите письмо и сразу, не отвечая на её вопросы, убежите. Можете сказать: «Вам передали». И всё. Понятно?
– Да, я сделаю, - серьёзно ответила Элия.
И в этот момент в непроницаемых глазах казначея и мелькнуло: «Нравится! Полезная!» Пусть он и не вспомнил её имени, зато назвал по-взрослому! И обратился на «вы»!
Поручение было легче лёгкого! Эли шустро натянула башмачки, выскочила наружу, проверила конверт (эх, заклеено!), а ещё через минутку уже стучала в дверь соседнего дома.
Жена казначея всегда к ней хорошо относилась, даже как-то подарила брошку-бабочку. Иногда они с мамой ходили к этой лери в гости, тогда Элии доставались воздушные пирожные с кремом внутри. Если б можно было задержаться, то её бы наверняка чем-то вкусненьким угостили, но нельзя никак.
– Вам передали, - выпалила она в лицо выглянувшей женщине и сунула в руки конверт, рванув за дом.
Успела ещё услышать в ответ:
– Спасибо, Эли!
Элия остановилась за высоким кустарником, разделяющим территории двух домов. На крыльце показались папа с казначеем. Это, конечно, было странным. Ведь если они сами собирались выходить, то зачем надо было посылать её? Тем более так недалеко?
Потихоньку, скрываясь за кустами, она следила за взрослыми. Отец с казначеем подошли к дому папиного заместителя и спрятались. Ну, и она затаилась!
Эли подумала, что её бы непременно заметили, если бы она была в своём любимом розовом платье, но сегодня мама надела на неё серое, которое, по мнению Эли, не спасали даже вышитые цветочки на воротничке, зато в нём она была совсем незаметна в густой зелени.
Лери с тёмными волосами, забранными в аккуратный узел, вышла из дома казначея через несколько минут. Заперев дверь, она постояла на крыльце, оглядываясь в разные стороны. Женщина легко сбежала по ступеням и быстрым шагом направилась к офицерским домам.
На территории гарнизона было построено четыре таких дома, три из них - для семейных, в них было по две квартиры. Эли уже приходилось там бывать с мамой в гостях.
Жена командира пятого отряда привезла из Бартона необычную мебель - трюмо, и все офицерские жёны посчитали нужным побывать у неё, чтобы посмотреть на модные веяния. Мама тоже пошла, хотя эту даму не любила и называла «столичной штучкой», а когда папа не слышал - «столичной жучкой». Это всегда было смешно. Мама тогда тоже съездила в Бартон и привезла оттуда трельяж! А вот остальные дамы гарнизона ограничились скромными туалетными столиками от городского столяра.