Комендантский час
Шрифт:
Женщины замолчали.
Иван перевел дыхание.
– Вы думаете, что враг там только, на фронте? Нет. Фашист на что надеется? На панику среди нас. Как только мы испугаемся, тут он и победит. Вот за этим мы в Москве и оставлены. Что? Не слышу? Нет, не потому я к вам пришел. Хочу просить вас от имени московской рабоче-крестьянской милиции помочь нам.
– Да как помочь-то?
– Сейчас расскажу. Вы слыхали, конечно, что кто-то ракеты во время бомбежки пускает? Слыхали. А в очередях сволочь панику сеет. То-то. Помогите нам. Двое ваших рабочих недавно в трамвае задержали злостного паникера.
– Да чего там!.. Сами не маленькие!..
Иван подошел к работницам, сел на ящиках и неторопливо повел разговор.
ДАНИЛОВ
– Этот, что ли, дом?
– Данилов полез в карман за папиросами.
– Этот самый.
– Сколько выходов во дворе? Спички есть?
– Два, Иван Александрович.
– Черкашин зажег спичку.
– Людей поставил?
– С утра, товарищ начальник.
– Ну, добро тогда. Поди проверь посты, а я пока покурю на воздухе.
Черкашин, чуть волоча раненную еще в двадцатых годах ногу, пошел к воротам. Данилов остался один. Вот бывает же так: кажется, всю Москву облазил за двадцать лет работы в угрозыске, а в этом переулке со смешным названием Зоологический не довелось. Хороший переулок, очень хороший. Здесь жить здорово. Зелени много и тишина. Вон листьев сколько накидано.
Казалось, что на тротуаре постелили ковер ржаво-желтого цвета. Листьев было много, и они мягко глушили шаги, пружиня под ногами.
И внезапно Данилов поймал себя на странной мысли. Ему захотелось сесть на трамвай и поехать через всю Москву в парк Сокольники. Дребезжащие вагоны начнут кружить по узеньким улочкам, пересекут шумное Садовое кольцо. Проплывут мимо три вокзала, начнется Черкизово. Приземистое, зеленое, деревянное Черкизово. А потом будет сокольнический круг. Там он выйдет из вагона и пойдет в рощу. Нет, не к пруду с пивными палатками и каруселями, а в другую сторону. На тропинки, по которым так приятно бродить одному в тишине.
– Товарищ начальник!
Голос Черкашина вернул его из Сокольников в Зоологический переулок.
– Вы, никак, заболели, Иван Александрович?
– Да нет, это я так. Ну что?
– Порядок.
– Ох, Черкашин, Черкашин, у тебя всегда порядок. И когда в сороковом за Лапиным приезжали, тоже был порядок.
– Вы, товарищ начальник, мне этого Лапина всю жизнь вспоминать будете, наверное.
– На то я и начальство, чтобы вспоминать. Мне тоже это кое-кто напоминает. Дома он?
– Дома. Не выходил.
– Ну, раз так, пошли.
– Еще кого-нибудь возьмем?
– А зачем? Ты ребят внизу, в подъезде, поставь.
– Иван Александрович, да как он в подъезд-то попадет?
– Ножками, Черкашин, ножками.
– А мы на что?
– Человек смертен, через него перешагнешь и иди дальше.
– Ну это вы зря.
– А ты что же, до ста лет жить хочешь?
– Да хотя бы. Не от бандитской же пули умирать.
– Это ты прав, я тоже хочу до ста. Только тогда нам с тобой делать нечего будет...
– На наш век хватит.
– К сожалению,
– Вон тот.
– Этаж?
– Самый последний, пятый.
– Эх, Черкашин, не жалеешь ты начальство. Зови дворника.
– Ждет на пятом этаже.
– Молодец.
Они остановились у двери с круглой табличкой: "143".
– Значит, я позвоню, - повернулся Данилов к дворнику, - вы скажете Харитонову, что ему из военкомата повестка. Понятно? Ну и хорошо. Как мы войдем в квартиру, вы спуститесь этажом ниже и ждите, мы вас позовем, если понадобитесь.
Данилов повернул рычажок звонка. За дверью было тихо. Он еще раз повернул и еще. Наконец где-то в глубине квартиры послышались тяжелые шаги.
– Кто там?
– Это я, - сипло и испуганно выдавил дворник. Данилов выругался беззвучно, одними губами.
– Я это, дворник Кузьмичев. Повестка вам из военкомата.
– А, это ты, Кузя? Что хрипишь, опять политуру пил? Сунь ее в ящик.
– Не могу, расписаться надо.
"Молодец!" - мысленно похвалил дворника Данилов.
– Черт его знает!
– Голос невидимого Харитонова был недовольным.
– Я же инвалид, чего надо им?
Звякнула последняя щеколда, и дверь осторожно начала открываться. Черкашин с силой рванул ручку.
– Добрый день, гражданин Харитонов.
– Данилов шагнул в квартиру. Что у вас темно так?
– А вы кто?
– Я... Ну как вам сказать? Если точно, то начальник отдела Московского уголовного розыска, а это товарищ Черкашин из раймилиции. Еще есть вопросы?
Он все время наступал на Харитонова, тесня его в глубину квартиры, одновременно настороженно и цепко следя за его руками.
– Я думаю, нам лучше поговорить не здесь. Как вы думаете?
Все так же тесня Харитонова, он вошел в комнату, в которой пахло подгоревшим салом. На покрытом старой клеенкой столе стояла большая закопченная сковородка с едой, начатая бутылка портвейна. Но не это было главным. За столом только что сидели двое.
– Ваши документы, - хрипло сказал Харитонов, - ордерок.
Черкашин вынул ордер.
– Сейчас очки возьму, - Харитонов потянулся к пиджаку.
И тут Данилов понял, что пиджак не его, уж слишком он был мал для этой огромной, оплывшей фигуры. Но хозяин уже сунул руку в карман, и тогда Данилов ударил его ребром ладони по горлу. Харитонов икнул, словно подавился воздухом, и, нелепо взмахнув руками, рухнул на пол. В передней хлопнула дверь.
"Второй!" - похолодел Данилов.
– Черкашин, останься с ним!
– крикнул он и выскочил в темный коридор.
После комнатного света в темной прихожей вообще ничего нельзя было разглядеть. Натыкаясь на сундуки, Иван Александрович наконец добрался до двери и понял, что бессилен перед набором замков и задвижек. Он зажег спичку. А драгоценные минуты таяли. Наконец Данилов справился с дверью.
Пистолет. Большой тяжелый пистолет валялся на лестничной площадке. Его и увидел Данилов в первую очередь, потом он увидел руку, тянущуюся к нему, и, не думая, наступил на нее сапогом. Только после этого он обнаружил на площадке странное многорукое и многоногое существо. Это дворник подмял под себя щуплого, маленького человечка.