Комендантский час
Шрифт:
"Почему это, - подумал Иван Александрович, - самое прекрасное в человеческой жизни должно обязательно совершаться в таких вот жутких подвалах? Неужели никогда не додумаются построить клуб молодоженов или что-нибудь в этом роде!"
Навстречу им из другой комнаты вышла мужеподобная женщина в пиджаке со значком "Ворошиловский стрелок" на лацкане.
– В чем дело, товарищи? Я заведующая загсом.
Голос у нее был прокуренный и хриплый, в нем слышалось явное волнение. Естественно, что появление трех командиров милиции может обеспокоить кого угодно.
–
– Как это записать?
– удивилась заведующая.
– А очень просто, - Степан улыбнулся еще шире, - поженить.
– Он показал на Игоря и Инну.
– Поженить?
– возмущенно переспросила заведующая.
– Вы, товарищи, наверное, все партийные, а текущего момента не понимаете. Время ли сейчас для мелких личных радостей? В те дни, когда озверелый враг...
– Прекратите, - Иван Александрович почти вплотную подошел к ней, прекратите немедленно и делайте свое дело. А когда людям жениться, то их дело. Ясно?
– Мне, конечно, ясно, но я сообщу куда следует. Работники органов - и такая несознательность. Давайте документы!
– рявкнула она на Игоря.
– Вы меня сознательности не учите, - возмутился Игорь, - мы свое дело делаем, а вы своим занимайтесь.
Лицо его пошло красными пятнами, руки, достававшие документы, дрожали. Инна осторожно взяла его за локоть:
– Игорек!
До этого она все время молчала, только улыбалась светло и радостно. Ее не смущало происходящее: ни эта женщина, грубая и злая, ни унылые комнаты загса, ни скрипящие ремнями снаряжения друзья. Она просто не замечала ничего. Для нее в этом огромном мире жил сегодня всего лишь один человек - Игорь.
Заведующая доставала какие-то бумаги, рылась в столе, и все это она делала, не переставая ворчать. Наконец она протянула Игорю документы:
– Распишитесь. Вот здесь... Теперь ваша жена.
– Все?
– спросил Степан.
– А что еще?
– Да нет, ничего, - вмешался молчавший до сих пор Данилов, - ничего особенного, можно было бы и поздравить людей.
– Чего бог не дал, - сказал стоявший у дверей шофер, - того, значит, в лавочке не купишь.
Они вышли на улицу.
– Ух, хорошо-то как!
– засмеялся Степан.
– Ну, Игорек, поздравляю!
Он обнял Муравьева и поцеловал. Друзья поочередно поздравили молодых.
– Теперь куда, Игорь?
– спросил шофер.
– На улицу Горького, к Белорусскому вокзалу.
– А может быть, пешком пройдемся?
– вдруг сказала Инна.
– Ну, пожалуйста.
– А что? Давайте.
– Данилов повернулся к шоферу: - Вы можете ехать в управление, мы пройдемся.
Переулками они вышли на улицу Горького. Впереди Игорь с Инной, за ними Данилов с Полесовым. До Инниного дома, где ждали молодых с гостями, было недалеко. Жила она в угловом здании у Белорусского вокзала, в самом высоком на улице Горького, в одиннадцатиэтажном. Он был последним, дальше - вокзальная площадь, Ленинградское шоссе.
– Иван Александрович, -
– Вот тебе и раз. Завидуешь?
– Да нет. Игорь женится как-то нескладно.
– Ты что же, Степан, тоже скажешь, что не вовремя?
– И не знаю даже.
– А кто нам это время определил - время любить? Неужели для прекрасного должны существовать определенные сроки? Вот тебе год на труд, вот на войну, на неприятности, а вот на счастье. Так, что ли?
Данилов помолчал немного и продолжал:
– Нет, брат, счастье - понятие постоянное. Оно должно быть стабильным, иначе жить незачем. И хорошо, что они поженились именно сейчас. Значит, это им обоим необходимо было.
Они дошли до угла Большой Грузинской и остановились. Со стороны Миусской площади шли войска. Длинная колонна людей по четыре в ряд. Шли ополченцы. Штатское пальто перетянули ремни с подсумками. Над колоннами колыхались граненые штыки трехлинеек.
Шли рабочие, инженеры, писатели, актеры. Люди самых мирных профессий, которых война заставила взять в руки оружие. Пусть в этих рядах не было геометрической точности армейских порядков. Пусть линия штыков ломалась при каждом шаге. Строй батальона объединяло другое - мужество и желание отстоять родную столицу.
Данилов, пропуская колонну, жадно вглядывался в лица людей, искал знакомых. Они наверняка были там, только он не узнавал. Вернее, не мог различить. Отпечаток мужественности, легший на лица людей, делал их незнакомыми и даже похожими одно на другое.
Рядом тяжело вздохнул Полесов. Иван Александрович поглядел на Муравьева. Игорь стоял, низко опустив голову.
Колонна шла, унося с собой запах ременной кожи и ружейного масла.
– Закурим, - предложил Данилов и достал пачку "Казбека". Он зажег спичку, дал по очереди закурить Степану и Игорю.
– Вот что, ребята, - сказал Иван Александрович, крепко затянувшись сразу затрещавшей папиросой, - нет того хуже, когда перестаешь уважать свое дело. Вот сейчас ополченцы на фронт пошли. А кто их до войны охранял? Дом их оберегал, работу, жизнь? Мы! Теперь же мы должны семьи их здесь в Москве защищать. Да разве только семьи? Ну давайте уйдем все в окопы. А тыл на кого оставим? Обычно армия наступает эшелонами. Первый, второй, третий. Мы, четвертый эшелон, не менее важный и нужный, чем все предыдущие. Мы охрана тыла действующей Красной Армии. Подумайте об этом. А что касается опасности, так каждый из нас в любой момент может пулю схватить.
Данилов краем глаза увидел сразу побледневшее лицо Инны.
– Да, - продолжал он, - конечно, горько об этом говорить в такой день, но пусть и жена твоя, Игорь, знает и гордится твоей профессией. Помните, мы - чекисты, а этим сказано все. Ну что стоим? Пошли, а то свадебный гусь остынет.
Лифт не работал. Пришлось подниматься пешком на одиннадцатый этаж. Данилов еле осилил бесконечные ступени. Сказывалось постоянное недосыпание и курение. Только сейчас он понял, как устал. Сердце колотилось гулко и прерывисто.