Комфлота Бахирев

Царегородцев Борис Александрович

Вспарывая своими таранными форштевнями небольшие волны, впереди шли два трехтрубных крейсера. Следом шла «Императрица Екатерина Великая», жестоко разбитая и обгорелая, с креном на левый борт и дифферентом на корму. Поврежденную кормовую башню линкора так и не смогли вернуть в диаметральное положение, и теперь она была развернута на пятьдесят градусов на левый борт, глядя своими двенадцатидюймовыми орудиями на эсминец «Поспешный», идущий в трех кабельтовых по левому борту. Создавалось такое ощущение, что

вот сейчас прогремит залп и эсминец просто исчезнет с поверхности моря. Пристроившись в кильватер за «Екатериной», шла «Императрица Мария», на вид абсолютно не поврежденная, но с заметным креном на правый борт. Далее бодро дымили три броненосца Синопского отряда, но и тут при ближайшем рассмотрении на них также были видны повреждения от снарядов и осколков. Покалеченный «Беспокойный» теперь вилял своей кормой, держась за броненосцами. Замыкал колонну кораблей крейсер «Прут». Эсминцы шли в прикрытии. Вот таким походным ордером мы приближались к берегам Крыма, которые вот-вот должны показаться на горизонте.

После того как всех сигнальщиков пропесочили и обложили «ласковыми словами», службу свою далее несли исправно и две точки в небе заметили даже раньше, чем на головной «Памяти Меркурия». Две летающие лодки на высоте пары сотен метров облетели два раза эскадру, разглядывая идущие под ними корабли. Было видно, что пилоты и летнабы машут нам руками из своих продуваемых всеми ветрами кабин, похоже, что они приветствуют нас. Далее авиаторы более пристальное внимание уделили «Екатерине», пройдясь над нею пару раз, осматривая ее повреждения. Закончив осмотр, одна из лодок направилась в сторону берега.

– Полетел докладывать, что флот обнаружен и уже на подходе к Севастополю, – высказался мичман Успенский. – Сейчас нам торжественную встречу приготовят.

– Встреча «Катьке» полагается, а мы ее не заслужили. В бою-то нам поучаствовать не довелось. Двое суток по морю без толку побегали, так еще нам германец в борт торпеду влепил, – остудил радостное настроение мичмана старший лейтенант Юрьев.

Я прислушался к разговору двух офицеров, обсуждающих наш поход.

– Это ничего не значит. Ну, не повезло нам в этом походе, так не будь нас, то, возможно, и дело обернулось по-другому. Кто знает, где и как начал бы прорыв «Гебен», а германец знал, что мы на подходе. Вот он и пошел по кратчайшему пути и прямо на Новицкого.

– Теперь ему вся слава и почести достанутся, а нам за то, что так бездарно подставились… Эх, да что тут говорить, – как саблей в сердцах махнул рукой Юрьев.

– Если бы не «Гневный» с «Нерпой», – не сдавался мичман, – еще неизвестно, смогла бы «Катька» выстоять и не пропустить «Гебен» в пролив. Посмотри на нее, она вся избитая. Минимум на полгода вышла из строя.

– Так то ж бой-то проходил на минимальных дистанциях в стесненных

условиях, промеж минных полей и берегом, и без всякого маневрирования. Почти каждый залп – попадание, – вставил свои пять копеек в разговор артиллерийский офицер лейтенант Райский. – У немцев и дальномеры лучше наших. Да и экипаж не первый год на этом корабле службу нес.

– Ну и что, что дальномеры лучше и экипаж опытней, а мы его уделали и на дно пустили.

– Нет, не мы, а вот они, – показал на впереди идущую «Екатерину» Райский. – А в одном ты прав, мичман. Не будь нас поблизости, возможно, германский адмирал поступил бы по-другому. Мог обойти Новицкого и проскочить в пролив южнее или отойти на север к болгарским берегам, а с рассветом предпринять попытку прорыва. Но вышло так, как вышло.

Я только хотел встрять в разговор двух офицеров, один из которых только год назад получил свои мичманские погоны и поэтому был более эмоционален в разговоре.

– Ваше превосходительство, – услышал я голос Никишина, – с «Кагула» передают, что впереди по курсу множество дымов.

– Множество дымов, говоришь.

– Так точно, ваше превосходительство.

Я навел бинокль в указанном направлении. Со стороны Крыма, берега которого уже стали вырисовываться на горизонте, показались дымы. Создавалось впечатление, что навстречу движется большой конвой транспортных судов.

– Да тут нам торжественную встречу организовали, – проговорил Кузнецов, разглядывая, как и я, дымы на горизонте. – В Севастополе народ узнал о нашей победе.

– Это Владимир Константинович расстарался.

По мере сближения нам открылась красочная картина. Горизонт заполонило несколько десятков всевозможных плавсредств, начиная от яхт и шхун и заканчивая портовыми буксирами и небольшими пароходами, расцвеченными флагами.

– Как бы кто под форштевень не попал, – забеспокоился Кузнецов.

– Мы князя Трубецкого вперед вышлем. Он своими эсминцами оттеснит этот табор в сторону, освобождая нам путь.

Я вновь стал рассматривать идущие навстречу суда. Впереди всего этого табора, распустив за собой длинный султан дыма, мчался эсминец «Живой» под контр-адмиральским флагом.

Вот и Владимир Константинович не усидел в своем кабинете, вышел нас встречать, рассуждал я, глядя на эсминец. По большому счету эту торжественную встречу мы заслужили. Главная угроза со стороны германо-турецкого флота ликвидирована, почему же народу не порадоваться. А вот это мысль. Надо отдать распоряжение по флоту, чтобы при подходе к Севастополю произвести салют из двенадцати залпов.

Эпопея с поимкой и уничтожением «Гебена» закончилась, теперь начнется другая. Впереди Черноморский флот ждет Босфор и Царьград.