Коминтерн и мировая революция. 1919-1943

Маккензи Кермит

Единый фронт «снизу» явился радикальным отступлением от стратегии предшествующих лет, когда объединенный фронт сверху рассматривался как полезное соглашение. В сущности, единый фронт «сверху» – это краткосрочные соглашения между руководством Коминтерна и социал-демократическими партиями за совместные действия, направленные на защиту интересов рабочего класса. Сейчас отношение коммунистов ужесточилось по отношению к социал-демократам, которые жестоко критиковались за якобы защиту капиталистического порядка. VI конгресс чувствовал, что развивался процесс фашизации среди социалистов. Двенадцатый пленум, состоявшийся в 1932 году, обвинил социал-демократов в том, что они являются «главной социальной поддержкой буржуазии»⁵⁷. На тринадцатом пленуме в 1933 году Куусинен утверждал, что социалисты и фашисты преследовали одну и ту же цель и отличались только тем, что социалисты предпочитали «буржуазно-демократическую» форму правления⁵⁸. Термины «социал-фашисты» и «социал-демократы» употреблялись

как синонимичные. Особенно предательским было левое крыло социал-демократии, которое, согласно Коминтерну, преступно обманывало рабочих разговорами о революции, а не помогало революции делами. В целом социал-демократия, а не фашизм рассматривалась как самый серьезный враг коммунистической партии в рамках рабочего движения. Коминтерн говорил следующее: нет революции без поддержки со стороны пролетариата и нет поддержки со стороны пролетариата без искоренения влияния социал-демократов. «Главный удар», по словам двенадцатого пленума, был направлен против социал-демократов⁵⁹.

Ожидалось, что коммунистическая партия завоюет доверие пролетариата и продемонстрирует «предательскую» природу социал-демократии путем независимого руководства забастовками, демонстрациями и другими формы протеста, займется обучением пролетариата, преобразует его в воинственный класс. В борьбе за ближайшие цели пролетариата партия должна привести пролетариат к более высокому уровню классового сознания. Независимая линия должна была проводиться партией в профсоюзах, фабричных советах и в других организациях рабочего класса.

Десятый пленум, состоявшийся в июле 1929 года, дальше развил тактику о проведении независимой линии в рабочем движении. В тех странах, где профсоюзное движение было уже расколото, и там, где существовала хорошо развитая профсоюзная организация под руководством коммунистов вместе с «реформистской» (антикоммунистической), деятельность коммунистов должна была быть сосредоточена на укреплении коммунистического профсоюзного движения как единственно независимого в политическом отношении надежного защитника рабочего класса. Все усилия должны быть направлены на размежевание с «реформистами». Там, где профсоюзное движение не было серьезно расколото, а находилось в руках «реформистов», коммунисты должны были работать внутри «реформистских» организаций и искать пути создания «оппозиции» под контролем коммунистов. Накануне забастовок коммунисты должны были формировать «комитеты борьбы» с целью возглавить эти забастовки. Такие комитеты, созданные на временной основе, должны были лишить «реформистское» руководство любой возможности предать забастовку. Там, где рабочие были в большей степени неорганизованны, особые усилия должны были быть направлены на создание новых, руководимых коммунистами профсоюзов. Коммунисты должны были также предпринять попытку взять под свой контроль фабричные (заводские) комитеты, которые, будучи постоянными организациями всех рабочих предприятия, могли наиболее эффективно чинить препятствия руководству или обеспечить оппозицию трудящихся ему⁶⁰.

Стоит заметить, что стратегия Коминтерна направляла свой «главный удар» против социал-демократии как своего самого опасного врага, а не против фашизма, что вызвало опасения в Коминтерне. Например, на тринадцатом пленуме, состоявшемся в декабре 1933 года, Мануильский признал, что некоторые были не согласны с осуждением социал-демократии как «главного социального пособника буржуазии» ввиду расправы с ней, учиненной Гитлером в Германии. Мануильский ответил, что немецкие социал-демократы оставались главной социальной поддержкой немецкой буржуазии, и, хотя она была изгнана из рейхстага, не изменила своего отношения к коммунистической партии, Советскому Союзу, к пролетарской революции и к классовой борьбе и, следовательно, продолжала раскалывать рабочее движение, помогая таким образом буржуазии⁶¹. Мануильский не допускал того, что социал-демократия могла противостоять как фашизму, так и коммунизму. Пока она не перешла на сторону коммунистической партии, социал-демократия «объективно» оставалась главным сторонником буржуазного правления по отношению к рабочему классу.

Проведение независимой политической линии, то есть действий, направленных на разрыв с социал-демократией и против нее как главного соперника коммунистической партии за влияние над рабочим классом, предполагало также решение других главных задач, связанных с завоеванием союзников среди непролетарских слоев и для защиты Советского Союза. Конечно, не поддерживались абсолютно никакие отношения с буржуазными партиями. Коммунистическая партия должна создать организации под своим контролем среди крестьянства и мелкой буржуазии. Работая в тесном сотрудничестве с массами за решение ближайших целей, актуальных для них, и соединяя борьбу за эти цели с кампанией, направленной на защиту СССР, ожидалось, что коммунистическая партия решит таким образом две цели одновременно: добиться осуществления большего влияния со своей стороны, большей симпатии и поддержки к Советскому Союзу.

Изменения и отклонения от этой общей линии можно обнаружить в отчетах, издаваемых Коминтерном в 1928 – 1934 годах. Десятый пленум, состоявшийся в июле 1929 года, и расширенный президиум, собравшийся в феврале 1930 года, отразили чрезвычайно левый, сектантский этап. Не только социал-демократия, особенно ее левое крыло, были подвергнуты суровому осуждению, но внутри коммунистических партий главными еретиками были признаны правые уклонисты (включая социал-демократическое влияние)⁶².

По контрасту с ними, более сдержанную позицию заняли одиннадцатый пленум (март – апрель 1931 года) и двенадцатый пленум (сентябрь 1932 года), на которых настаивалось на проведении более тщательного разграничения между социал-демократическим руководством и рядовыми членами социал-демократических партий, и коммунистические партии должны были бороться против как левых, так и правых уклонистов⁶³. В Германии был принят более умеренный и менее сектантский лозунг о «народной революции»⁶⁴. В марте 1933 года, после прихода к власти Гитлера, Коминтерн сделал еще одну попытку сблизиться с правыми. В манифесте «За единый фронт против фашизма!» коммунистическим партиям было дано указание предпринять «еще одну попытку» создания единого фронта, направив предложения исполнительным комитетам социал-демократических партий⁶⁵. Таким образом, единый фронт был опять разрешен «сверху», хотя только на короткое время. Несколько коммунистических партий в действительности выступили с такими предложениями, но фактически они оказались безуспешными. Сильно оскорбленные социал-демократы подвергли большому сомнению честные намерения коммунистов⁶⁶. В изданном вскоре манифесте ко дню празднования Первого мая ИККИ выразил свое крайнее разочарование в связи с отсутствием какого-либо должного ответа. Еще более серьезные обвинения снова обрушились на социалистов, и был восстановлен единый фронт «снизу»⁶⁷. Эта враждебная линия была продолжена тринадцатым пленумом, состоявшимся в конце 1933 года. Ставя в вину социал-демократии победу фашистов в Германии, пленум объявил правый оппортунизм главным еретиком и призвал к созданию единого фронта «снизу»⁶⁸.

В колониальных, полуколониальных и зависимых государствах. Как упоминалось в главе 4, негативный опыт сотрудничества партии Гоминьдан и коммунистов в Китае, силой расторгнутого Чан Кайши в 1927 году, требовал пересмотра коммунистической стратегии и тактики в колониальной сфере⁶⁹.

В 1928 году Коминтерн провел важные дискуссии по китайскому вопросу на девятом пленуме ИККИ в феврале и на VI Всемирном конгрессе в июле, на которых была разработана новая модель стратегии и тактики в отношении таких государств.

Первоначальными результатами такого обсуждения стали: 1) осуждение в самых сильных выражениях колеблющейся и непоследовательной природы национальной буржуазии, которая, как заявлялось, неизбежно предаст революционное движение, перейдя в контрреволюционный, империалистический лагерь; и 2) настойчивое требование установления «гегемонии пролетариата», то есть гегемонии коммунистической партии в колониальных революциях⁷⁰.

Новая линия позволяла лишь временное и осторожное сотрудничество с национальной, реформистско настроенной буржуазией и мелкобуржуазными партиями в колониях. Такое сотрудничество допускалось лишь в том случае, если коммунистическая партия сохраняла свою независимость. На буржуазные партии необходимо смотреть крайне подозрительно, сотрудничество с ними возможно лишь в том случае, если они ведут действительную борьбу против империализма. Коммунистическая партия должна быть начеку, чтобы при первых же признаках буржуазной нерешительности (шатания) тут же разоблачить ее. Особо подчеркивалось, что рано или поздно буржуазные партии переметнутся в контрреволюционный лагерь, и поэтому они никоим образом не могли быть расценены последовательными и постоянными сторонниками так называемой «буржуазно-демократической» революции⁷¹.

В 1924 – 1927 годах в Китае Гоминьдан первоначально рассматривался Коминтерном как движение, с которым Коммунистическая партия Китая должна сотрудничать. Гоминьдан сначала был определен как блок, состоящий из четырех классов: буржуазии, городской мелкой буржуазии, крестьянства и пролетариата⁷². Позднее после того, как Чан Кайши в апреле 1927 года совершил переворот и обрушился с террором на коммунистов, Гоминьдан был назван блоком трех классов: пролетариата, крестьянства и городской мелкой буржуазии⁷³. Уже в этот период союза трех классов, в мае 1927 года, Коммунистическая партия Китая получила инструкции от восьмого пленума ИККИ о том, что она должна обеспечить «гегемонию пролетариата в революционной борьбе» посредством достижения этой гегемонии в союзе с Гоминьданом⁷⁴. В 1928 году, как уже было сказано выше, стратегия изменилась. Новая стратегия призывала коммунистов добиться гегемонии в руководстве рабочим движением самостоятельно, вне союза с Гоминьданом.

Пример Китая здесь выделен особо, потому что Коминтерн уделял ему основное внимание и советовал другим коммунистическим партиям в колониальном мире изучать опыт Коммунистической партии Китая.

Какими путями должны были коммунистические партии достигнуть своих главных целей: завоевания поддержки среди пролетариата и расширения своего влияния на непролетарские слои населения, – одновременно ведя борьбу за защиту СССР? Тезисы по колониальному вопросу, принятые VI конгрессом Коминтерна, нацеливали коммунистические партии на борьбу за единоличное руководство пролетарской борьбой через участие в забастовках, демонстрациях и тому подобном, на проведение революционной пропаганды в профсоюзах, находящихся под контролем буржуазии, и на создание новых, находящихся под контролем коммунистов профсоюзов среди неорганизованных рабочих.