Комиссар, часть 3. Завершившие войну
Шрифт:
Комиссар появилась из ниоткуда, из вьюги. Чудо, что дозорные не пристрелили ее в этой пурге. Спрыгнула со спины хрипящего – не загнала бы конягу – Робеспьера. Никого ни о чем не спрашивая, направилась прямо к Князеву, словно он был магнитом, а она – железом.
– Командир, – звонко, отчетливо сказала Саша. – Посмотри на меня, командир.
Князев тяжело открыл глаза. На миг шевельнулась безумная надежда, что сейчас комиссар вернет его к жизни – не зря же шепчутся, будто она ведьма. Лекса знал, что ничего-то она не может, она сына своего не спасла и никого не
Князев дернул рукой к левому карману кителя и прохрипел что-то неразборчивое, но комиссар, похоже, его поняла. Удерживая его взгляд, Саша сказала:
– Да, командир. Я вытащу твоих детей. Не брошу их там, с этой мразью. Даю тебе слово.
Князев прикрыл веки, в его выдохе Лексе почудилось облегчение. Саша взяла руку командира в свои, крепко сжала.
– Спасибо за службу, Федор. Мы продолжим, мы их всех перебьем, мы закончим эту войну.
Этого он, похоже, уже не слышал. Хрипы в его груди оборвались, сведенные судорогой пальцы наконец расслабились. Он отошел.
Волки взвыли с новой силой, их вой сливался с завываниями вьюги.
Саша сняла накрывающее тело шинель и бросила Лексе. Из метели выехали новые всадники – Лекса узнал конвой, приставленный к комиссару. Саша сильно оторвалась от своих людей, как они только не потеряли ее в этой пурге.
– Дай фотографический аппарат, – обратилась Саша к командиру конвоя.
– Чего? – не понял тот.
– Машинку, которую отобрали давеча у недоумка из восьмой роты, ну!
Взводный глянул на комиссара с сомнением, но полез в вещмешок. Саша взяла у него черную коробочку, с полминуты повозилась с ней, потом поднесла к глазам и нажала на кнопку. Отошла в снег на пару шагов, повторила. Опустилась на колени, как стрелок, выбирающий позицию.
– Ч-чего ты творишь, комиссар? – спросил кто-то. – Время ли теперь?
– Теперь, – спокойно ответила Саша, – время.
– Это не по-людски, так нельзя!
– Нельзя, – согласилась Саша. – Но надо.
Глава 8
Глава 8
Комиссар Объединенной народной армии Александра Гинзбург
Январь 1920 года
– Объясни мне, что случилось на Раненбурской, – попросила Саша.
Белоусов принялся спокойно, обстоятельно рассказывать:
– Противник все время пытался охватить наш фланг, а Князев парировал контратаками в центре. Мы допросили пленных и выяснили, что у белых девять пехотных батальонов против наших двенадцати, но очень сильная артиллерия. Когда движение на железной дороге остановилось, стало по-настоящему опасно. Наши пушки замолчали, патронов тоже оставалось в обрез – мы ведь снабжались «с колес». Так что за нами к вечеру оставалась только часть станции, мы отошли практически по всей линии и оказались в полуокружении. Хорошо, мы днем изрядно потрепали их кавалерию, и потом они уже боялись атаковать.
– Я еще до вечера отправила к вам поезд!
– Он пришел как нельзя вовремя. Уже темнело, самолеты убрались
– Но мы вместо этого отступили! Почему?
– Ты же знаешь наши потери… К тому же боеприпасов много израсходовали.
– Так что же выходит… – Саша нахмурилась. – Они… победили?
Ждать посланного за попом Ваську можно было и в тепле, но во всех обывательских избах яблоку было негде упасть, а Саша хотела побеседовать с мужем без посторонних ушей. Потому они мерзли на занесенном снегом крыльце сельской церквушки.
Белоусов давно завел обыкновение кратко и понятно пересказывать ей фронтовые события. Эти отношения начались между ней и начальником штаба задолго до тех, что привели их в итоге к порогу этой церквушки.
Бывшие офицеры, которых в РККА называли военспецами, комиссаров обыкновенно недолюбливали. Пятьдесят первый полк не был исключением, тем более что в него направили не просто штатского, но вдобавок еще и девицу. Оскорбленные до глубины души офицеры быстро поняли, что никакого военного опыта у комиссара нет и армейской терминологии, не говоря уже о жаргоне, она не знает. Открыто перечить комиссарам в то время было опасно, поэтому непрошенную начальницу принялись изводить, нарочито усложняя доклады. Белоусов поначалу грешным делом и сам взял манеру вворачивать выражения вроде “товарищ комиссар, как вы посоветуете дебушировать по миновании дефиле?” или “позицию занять на боевом гребне, стенку оврага эскарпировать” – лишь бы полюбоваться, как комиссар кусает губы, стыдясь открыто признаться в невежестве. Но после начальник штаба пожалел старательную и, в сущности, не злобную девицу и при случае будто бы между делом пересказал ей содержание последнего совещания простым, понятным дилетанту языком. С тех пор так между ними и повелось.
– Мы проиграли? – повторила вопрос Саша.
Если во что-то она до сих пор верила, так это в то, что Белоусов ответит ей со всей возможной честностью.
– Поле боя осталось за белыми, так что формально они могут считать это своим успехом. Но это пиррова победа. У них в изобилии техники, однако теперь не будет хватать людей на гарнизоны, карательные отряды, сопровождение транспортов снабжения. А значит, быстро задавить партизанскую войну не получится. Мы купили себе время. Будем надеяться, что время работает против них.
– У них такие же потери, как у нас, и поэтому они нас почти не преследовали?
– Увы, их потери меньше наших, полагаю… Мы сильно пострадали от артиллерии. Но у них и боевых войск, то есть за вычетом всяких частей обеспечения, меньше. Кстати, к ночи их пушки почти что замолчали – рейд на линию в их тылу, который провела Аглая Павловна, и взрыв состава со снарядами в Ряжске вызвали перебои в снабжении. Там, похоже, взорвались и химические боеприпасы, как будто даже новейшие отравляющие газы вроде иприта.