Коммод. Шаг в бездну
Шрифт:
— Поверишь ли, Постумий, все началось просто замечательно. На душе такая благость. Сладкая музыка, все вокруг в белом. Я уже всерьез уверовал, что Исида — мощная богиня, и что же я замечаю вокруг. Один из жрецов, державший ее изображение, зевает, другой чешется, третий вообще обнаглел и посмел пустить ветры. И это в моем присутствии! Рядом с братом, сыном и мужем Исиды?! Необходимо было сразу привести их в чувство, чтобы они тоже испытали благоговение и восторг.
В день праздника Конкордии (22 февраля) городские магистраты постановили соорудить статую императора и поставить ее на форуме рядом с изображениями его великих предшественников. Коммод
На очередном собрании коллегии Геркулеса император обратился к присутствующим, где, по их мнению, полезней всего поставить статую императора? Предложения посыпались самые разные — от Старого форума, до создания нового, имени Коммода (ее озвучил Дидий Юлиан), где и вознести под небеса неслыханной высоту колонну, на вершине которой водрузить героя, указывающего палицей путь к светлому будущему.
Коммод недоуменно поглядел на Дидия.
— Как же я, дядюшка, смогу палицей указывать направление? И кто сумеет снизу разобрать, куда указываю? Памятник должен был предельно лаконичен, напоминать о главном. Что есть самое главное в настоящий момент?
— Уничтожение врагов, величайший! — опередил всех с ответом новый префект претория.
— Тигидий, у тебя только кровь и грабеж на уме. Где сила разума, где воплощенный замысел борца за справедливость? А что думает по этому поводу наш знаменитый стихотворец? — император повернулся к Тертуллу.
Тертулл уверенный, что слово «знаменитый» цезарь вплел ради насмешки, тем не менее, испытал что-то похожее на прилив гордости и радости — все-таки ценит и какая никакая слава у него все-таки есть, — начал так.
— По моему мнению, господин…
Коммод перебил его.
— Нас интересует не мнение, а дельный совет. Или ты, — он погрозил стихотворцу указательным пальцем, — сраженный чарами дочери Норбана и тем самым проявивший недопустимую мягкотелость и близорукость к врагам империи, уже не в состоянии испытывать вдохновение в моем присутствии? Давай, Тертулл, выкручивайся. Просвети нас, погрязших в казнях и злодействах.
Поэт смешался, его густо бросило в краску. Гости захохотали. Кроме императора, по — прежнему пристально, с серьезным выражением лица, разглядывавшего проявившего мягкотелость стихотворца.
— Смелее, смелее, — поддержал придворного историографа повелитель.
— В детстве, читая о подвигах Геракла, меня более других поразил его бой со Стимфальскими птицами. В бою с ужасающими порождениями Марса, мечущими на земли стальные перья, ему пришлось проявить не только храбрость и силу, но и выдающееся искусство стрельбы из лука, изворотливость и римскую ловкость.
— Ближе к теме, — предупредил цезарь.
Каждый раз, когда на ум Коммоду приходила какая-нибудь дерзновенная и откровенно невыполнимая идея, он непременно обращался к поэту. От этих вопросов Тертулла сразу бросало в жар. Подобных идей у Коммода было пруд пруди, и попробуй возрази, сострой скептическую гримасу! В скептика мог тут же полететь золотой кубок или тарелка, а то и кусок куриного мяса или рыбы. Правда, потом, все увесистое, что попало в несчастного, объявлялось подарком цезаря, и гость мог забрать эти предметы домой. У Тертулла уже скопилось в доме несколько золотых сервизов, а серебряных ложек, плошек, фиалов, кратеров и тому подобных кухонных принадлежностей сразу и не сосчитать. Однажды
Вот и на этот раз Тертулл перевел дух и попытался придумать что-нибудь заковыристое, неожиданное, способное заинтересовать императора. Теперь Норбаны рядом не было. Он спросил себя, зачем завел разговор о Стимфальских птицах? Зачем брякнул, что это его любимый подвиг? Собственно Тертуллу как всякому здравомыслящему человеку было плевать на лернейских гидр, стимфальских птиц, быков, коней Диомеда и прочих сраженных героем чудищ, а также на похождения, погромы, оргии, которые устраивал легендарный грек по поводу и без всякого повода, но попробуй объявить об этом вслух! Так, с горечью добавил про себя Тертулл, по части изобретения немыслимых, противных разуму и добронравию выдумок, все, кто был близок к Коммоду, становились немножечко Коммодами.
— Я жду, — напомнил император.
В триклинии стало тихо как на кладбище. Между тем цезарь уже примеривался к тяжелому бронзовому подсвечнику, что стоял возле него.
— Я полагаю, — прокашлявшись, продолжил стихотворец, — повелитель должен быть изображен с луком в руках.
Коммод в раздумье повел головой, затем кивнул.
— Может быть. Но где поставить?
В этот момент Тертулла осенило! Божья искра осветила тьму, пробила страх, все стало ясно. Он даже привскочил со своего ложа.
— Напротив храма Кастора и Поллукса, где собирается на свои заседания сенат! Поставить так, чтобы каждый выходящий из храма был уверен, что мраморный Геркулес целит в него. Это будет доходчиво и вразумительно.
Император захлопал в ладоши. Лица гостей сразу просветлели.
— Ловко придумал, стихоплет, — поднял фиал император. — За тебя. А то распустил сопли. Со страху, небось, коленки задрожали. Выходит, человека стоит только попугать, он такое способен выдумать, что никакому образованному умнику на досуге и не приснится.
Император внезапно посерьезнел.
— Я шучу, и впредь предупреждаю, чтобы ты, Тертулл, и вы все прочие, перестали дрожать и за каждым моим вопросом видеть смертный приговор. Здесь собрались друзья. Я не наказываю за шутку, даже самого оскорбительного свойства, я сам не прочь пошутить. Я всегда готов понять человеческие слабости, только не тряситесь вы в моем присутствии как коровы на бойне. Назовите мне хотя бы один случай, когда я казнил бы невинного?
Гости встретили его призыв общим благожелательным молчанием. Коммод рассердился.
— Опять заткнулись! Ладно, пусть вас судят боги, а на мою долю выпало защищать вас, проявлять снисходительность и верить, что добродетель сильнее порока. Тертулл, ты успокоился? — спросил император.
— А ты, Луций уже приготовил канделябр, чтобы швырнуть в меня, если тебе не понравиться мой ответ?
Все расхохотались.
— Ты прав, — кивнул Коммод и, усмехнувшись, добавил. — Беда в том, други, что все вы втайне мечтаете, чтобы я весь вечер швырял в ваши дурацкие головы золотую и серебряную посуду. А тебе поэт, награда. Видишь картину, изображающую переход римской армии через Альпы? Она твоя.