Коммунизм и фашизм: братья или враги

Кара-Мурза Сергей Георгиевич

С начала 1926 г. Пилсудский стал часто бывать в Варшаве, выступал с публичными заявлениями. В первых числах мая он резко осудил в интервью с резким новое правительство Витоса. Стихийные офицерские собрания высказали ему поддержку, официальное заявление такого же рода сделало руководство ППС.

12 мая верные Пилсудскому войска двинулись на Варшаву. Министр обороны Л.Желиговский предварительно расставил верных людей во главе военных округов, одновременно позаботившись о блокировании заведомо проправительственных военных сосредоточений. Однако консервативный генералитет во главе с В.Андерсом все же организовал вооруженное сопротивление. 13 мая в Варшаве

развернулись ожесточенные уличные бои, в которых погибли сотни людей. Положение пилсудчиков осложнилось тем, что президент С.Войцеховский вопреки ожиданиям отказался передать власть Пилсудскому с соблюдением законной процедуры.

Решающую роль в майском перевороте сыграла общественная поддержка, на которую смогли опереться военные заговорщики. «Целевая» забастовка железнодорожников, организованная социалистическим профсоюзом, сорвала прибытие в Варшаву дополнительных контингентов правительственных войск. В вооруженных столкновениях активно участвовали военизированные организации пилсудчиков, боевые дружины ППС, добровольческие рабочие отряды. Эта массовая поддержка вынудила правительства Витоса 14 мая подать в отставку во избежание гражданской войны.

Интересно, что майский переворот был поддержан компартией, расценившей его как выступление мелкобуржуазной демократии против крайне правого правительства. В данном случае — что бывает чрезвычайно редко — коммунистическая оценка верно передает социальный смысл происшедшего. Цели и задачи пилсудчиков состояли в преодолении прикрытой «сеймовладством» политической диктатуры консервативных кругов финансового капитала и крупного землевладения, в защите конституционных прав граждан — политических, экономических, социально-трудовых. Мощная поддержка пилсудчины рабочим движением и левыми силами объяснялось ее в целом просоциалистическим характером.

Левые партии, обеспечившие успех пилсудчиков, считали майский переворот собственной победой и относились к новой власти с соответствующими ожиданиями. Сам Пилсудский, однако, принципиально отвергая «партийство», считал себя не социалистическим, а общенациональным лидером. «Я не намерен быть пленником левых», — подчеркивал маршал. В публичных заявлениях он решительно отмежевывался от «социальных экспериментов», противопоставляя им «социальное равновесие» капиталистического Запада. Характерно, что жесткое выступление Пилсудского 29 мая, воспроизводившее аналогичную речь Муссолини («Я мог бы издеваться над всеми вами, но хочу проверить, возможно ли еще в Польше править без кнута»), было обращено к депутатам, представлявшим в сейме преимущественно левые партии, поддержавшие переворот.

31 мая Национальное собрание избрало Пилсудского президентом Польши. Расценив это как выражение поддержки и легитимизацию переворота, он однако, отказался занять президентский пост, зарезервировав за собой военное министерство, гарантировавшее реальную власть (впоследствии он становился и во главе правительства). По прямому указанию Пилсудского президентом был избран профессор И.Мосьцицкий (поначалу политически слабая фигура, но постепенно ставший сильным государственным деятелем). Пост премьер-министра получил лидер небольшой левоцентристской Партии труда (СП) К.Бартель. Началось формирование политического режима пресловутой «санации», стержнем которого была авторитарная исполнительная власть.

2 августа 1926 г. была принята «конституционная новелла», фактически изменившая государственный строй республики — президент получил право издавать декреты, имеющие силу законов и произвольно распускать парламент;

у сейма были изъяты исключительные полномочия утверждения бюджета и ограничено право выносить недоверие исполнительной власти. И при этом новое правительство, контролируемое Пилсудским, вопреки настояниям левых сил, отказалось распустить сейм. Дискредитированный и напуганный депутатский корпус выглядел для авторитарной группировки пилсудчиков более предпочтительным «партнером», нежели новый, авторитетный парламент, большинство в котором наверняка имели бы социалисты и их союзники. Отказ от досрочных выборов спровоцировал первый конфликт Пилсудского с ППС, принявший вскоре необратимый характер.

Навязчивое стремление Пилсудского доказать свою независимость от партийной левицы привело к демонстративным жестам в сторону «Левиафана» и даже консервативных кругов титулованной аристократии (нашумевшая встреча в Несвижском замке князя Я.Радзивилла осенью 1926 г.). И, хотя практическая социальная политика Пилсудского — в частности, налоговая и трудовая — зачастую четко совпадала с установками ППС, уже в ноябре 1926 г. соцпартия официально перешла в оппозицию правительству своего исторического лидера.

Зато примирение с «классовым оппонентом» было достигнуто достаточно быстро. Уже на первом году «санации» лидер «Левиафана» А.Вежбицкий сделал заявления, констатировавшие признание нового режима и согласие с его политикой (было принято решение более не поддерживать на выборах эндецию). И хотя эту позицию заняла лишь часть польского крупного капитала — как правило, связанная с промышленным производством; коммерсанты же, наряду с землевладельцами и клерикальными кругами по большей части оставались верны эндеции, — происходящее выглядело как смена социальной ориентации и размывало социально-политическую базу пилсудчины.

Но в то же время важные социальные установки «санации» совпадали с позициями левых. Так, с конца 1926 г. социалисты активно включились в работу совещательных «анкетных комиссий», призванных разработать план экономических преобразований. В «комиссии труда» ППС усматривала прообраз корпоративно-социалистического органа управления народным хозяйством (через пять-десять лет этот принцип стал общим местом западноевропейских правосоциалистических программ, составив основу «Плана труда» Анри де Мана). Но попытки властей превратить комиссию в инструмент подчинения социалистических профсоюзов государству привели к провалу ее работы — на этом примере быстро проявилась концептуальная несовместимость самоуправленческой и этатистской моделей социализма. Наметившееся социальное партнерство сменялось обостряющейся конфронтацией недавних друзей и союзников.

В 1929 г. Центральная комиссия профсоюзов — крупнейшее профобъединение Польши, тесно связанное с ППС — потребовало создания Государственного хозяйственного совета и аналогичных отраслевых органов с широким представительством рабочего класса; гарантированного участия рабочих в управлении предприятиями через полномочные производственные советы; общественного контроля над капиталистическими трестами. Эти требования были отклонены правительством, выдвинувшим проект огосударствленных «палат труда», сходных с фашистскими корпорациями. Эта конфронтация на фоне тяжелейших реалий мирового экономического кризиса 1929—33 гг. резко радикализировала профсоюзно-социалистическую оппозицию. В 1932 г. ППС выдвинула требование перехода к «плановому социалистическому хозяйству», а вслед за тем съезд конгресс партии принял установку на насильственное свержение власти имущих классов.