Комната 15
Шрифт:
Почему ему? Ну почему, во имя всего святого, вчера вечером я позвонил именно ему?
– Ты содержишь свое жилье в порядке, – говорю я, решив сохранять внешнюю непринужденность.
– Дела у меня идут нормально, – говорит Пол, дергая за кольцо-открывашку и разглядывая банку так, словно в ней заключен смысл жизни. – Следить за своим домом я умею. И я работаю. Хочешь мою визитную карточку?
На самом деле я помню, что у меня как-то была его карточка: ее взял на конференции по безопасности констебль, вместе с которым я работал в другом участке. Уволившись из полиции, Пол преподнес
Иногда, как я слышал, отцу звонили те, кто находился по ту сторону закона, – скажем, мелкий торговец наркотиками, решивший завязать, или шлюха, которой угрожал ее сутенер и которой требовалась помощь более неофициального характера. Пол по-прежнему наводил на людей страх одними своими габаритами.
И вот он рассматривает мои руки, лицо и шею так, будто только что их заметил.
– Наверное, тебе больно.
– Не так, как могло быть. – На самом деле шея разболелась сильнее, но я не собираюсь ему об этом говорить.
Пол медленно кивает. Ни один его сын, никто, носящий фамилию Блэкли, никогда не станет нытиком, и даже сейчас я нахожу детское удовлетворение в том, что он заметил мой стоицизм.
– И все же тебе нужно показать свои раны.
– Ты ждал моего звонка, – говорю я, меняя тему. – Ты нисколько не удивился. – Слежу за его реакцией. Я отчаянно стремлюсь ухватиться за что-нибудь, что позволит мне разобраться в происходящем, но это всё оказываются тонкие соломинки.
Легкая усмешка доходит почти до свинячьих глазок отца.
– Я не был уверен, – говорит он. – Я думал, что ты можешь позвонить, но ты мог и не позвонить.
– После того, как я звонил вчера вечером.
Пол изучает меня долго и пристально.
– После этого, – соглашается он, приподнимая банку с пивом. Встает с хриплым присвистом и достает из буфета плитку темного шоколада. – У меня к этому времени просыпается голод. Я полагал, такое происходит, когда становишься старым. Я имею в виду, очень старым.
– Похоже, на тебя жор напал.
Издав короткий смешок, Пол снова опускается в кресло.
– Что, теперь переходим на шутки?
Я не знаю, что на это ответить. Насколько я помню, вот уже несколько лет мы не поддерживали никаких отношений. Но едва ли по моей вине. Я отцу ничего не сделал; если что, произошло обратное. Пол пытался помешать мне пойти на службу в полицию, а то, как он уволился, никак не способствовало моей карьере. Поэтому я просто пожимаю плечами и говорю:
– Почему бы и нет?
Пол с воодушевлением откусывает прямо от плитки и стряхивает с живота шоколадные крошки. И ждет. Я понимаю, что он встревожен моим видом, хотя отец всегда мало выражал свои чувства.
– Да, весь вечер сплошные звонки. Ты, Джерри и другие…
Я старательно обхожу вниманием «и других», незаметно подброшенных в качестве приманки. Просто киваю и спрашиваю, что сказал Джерри, и отец говорит, что тот позвонил после того, как я пропал из больницы. Он отпивает глоток пива, и несколько капель стекают ему на подбородок. У меня такое ощущение, будто мне опять восемь лет и я сейчас получу взбучку.
– Джерри просил перезвонить, если ты объявишься. Но я пока что не звонил.
Я откидываю голову назад на жесткий подголовник.
– Почему?
– Сперва я хотел поговорить с тобой.
Пол не выказывает никаких чувств, но этим он всегда владел хорошо. Это часть его методики ведения допросов, чему я также научился у него. Оставаться бесстрастным. Холодным. Ничего не выказывать, ничего не говорить, и собеседник не выдержит и начнет сам заполнять паузы. Выполнит за тебя твою работу.
– Что происходит? – говорит Пол, и его маленькие глазки сверлят меня насквозь.
Я подозреваю, что он уже сам догадался, но, с другой стороны, именно такое впечатление он и хочет на меня произвести. У меня не остается выбора. Я встаю и подхожу к окну. Вижу невдалеке Бекса, который по-прежнему сидит в своей машине, отвернувшись в противоположную сторону.
– Я потерял время. – Оборачиваюсь к Полу. – Словно меня там никогда не было. Какие-то вещи я не помню. Я не помню, что звонил тебе вчера.
Ну вот, я наконец высказал это. Смутно жду, что отец рассмеется или встанет и отвесит мне затрещину, однако он не делает ни того ни другого. Просто откусывает еще один кусок шоколада.
– Как давно? – спрашивает он. – Сколько ты не помнишь?
– Думаю, полтора года. – Снова сажусь и закрываю глаза. Я испытываю облегчение от того, что высказался. Обратился за помощью к отцу после стольких лет. – Я не знаю, что делать. Восемнадцать месяцев бесследно исчезли. С августа позапрошлого года, после того как я перевелся в Кэмден, и до самого вчерашнего вечера. Я бродил по Кентиш-Тауну, у меня раскалывалась голова, на мне была незнакомая одежда, я обнаружил, что дом, в котором жил, снесли, а затем приехал в дом, который никогда прежде не видел. – Я открываю глаза. – Не говори Джерри.
Пол ровным голосом сообщает, что я могу на него положиться: он будет держать рот на замке, твою мать.
– Ты сказал Лоре?
Я киваю.
– Итак, скажи, зачем я звонил тебе вчера вечером?
Пол поднимается на ноги, тяжело дыша от усилия, и идет на кухню. Берет еще одну банку пива и предлагает мне, но я качаю головой.
– Ты не помнишь?
– Ничего. Что мне было нужно?
Отец с силой захлопывает дверцу буфета.
– Ты правда хочешь знать?
– Что мне было нужно, твою мать? Или я даром потратил время, притащившись сюда?