Комната, которой нет
Шрифт:
История имела продолжение. Ребенок вернулся через три дня и застал Людмилу дома одну. Она его не выгнала. Не сумела. Ее психика после изнасилования мертвецом находилась в опасном пограничном состоянии. Одно время Людмила считала, что просто грезит наяву. Ребенок говорил с ней голосом отца и требовал ее приютить, называл матерью.
Ты же хотела ребенка, говорил он, бойся своих желаний!
Комната появилась вскоре после того.
Не просто комната, а детская. Призрак, живущий внутри нее, был братом Ольги и Игоря.
Она заключила в себе все страхи, ложь, злобу. Она выступала
Оглядываясь в прошлое, Федор видел только почерневшие руины, над которыми вился слабый дымок. Огонь уничтожил все, что он любил и старался уберечь от зла. Федор чувствовал скорбь, и понимал, что обречен жить с этим до самой смерти…
Ольга и Игорь понесли скверну дальше и оказались восприимчивы к воздействию комнаты. Она не могла не возвратиться, потому что их глубинная суть тянет ее назад, в наш мир. Ребенок-призрак стремится к жизни, но он всегда был мертворожденным существом. Он ничто. Его нет на самом деле. Он – всего лишь какой-то гнусный психический вирус. Пародия на жизнь.
Федор не держал зла на свою жену, нет, этого уже не было. В нем что-то перегорело. Осталось равнодушие, с которым он не мог ничего поделать, равнодушие с толикой презрения. Федор не сможет и дальше жить с ней в одном доме, даже во имя детей. От их семьи ничего не осталось, пора посмотреть фактам в лицо.
Людмила закончила рассказывать и заплакала. Федор не нашел в себе силы обнять ее и утешить, вся его воля была направлена только на то, чтобы держать себя в руках.
Настоящее и будущее в его сознании сливались в одно целое.
– То есть, ты хотела его появления?
– Так было, да!
– И значит, мои дети пострадали из-за тебя? А как можно объяснить то, что ты трахалась с этой тварью?.. Традиция? Ваша семейная черта? Одержимость сексом, которая не знает никаких границ? Тебе нравилось? Когда я избил эту тварь здесь, ты прибежала и стала причитать, что он бедный и несчастный твой ребеночек… Ты подумала при этом обо мне? Об Оле, об Игоре? Что ты творила у нас на глазах по ночам? А что он сделал с нашими детьми, мы даже не знаем!.. – закричал Федор. – Да что ты такое? Дегенератка! Он – это ты! Вы одно целое!
– Нет, неправда!
– Докажи! Пошли со мной! Пошли, мне без тебя не справиться.
Федор в запале ухватил жену за руку и поволок в комнату.
Как только они вошли, перед ними предстал мальчишка.
В тишине раздавался перезвон колокольчиков.
Ветер гулял по квартире, мечась от стены к стене.
Все ждали, что будет дальше. Ни Ольга, ни Игорь понятия не имели, что именно так все обернется. Корни их проклятия залегают глубже, чем они думали и могли предполагать. Они тоже часть этого зла, – таков был общий
Долго никто не находил что сказать.
Голос подала Людмила. Ее ртом говорил ребенок, которого они уже хорошо знали:
– Что вы хотите сделать со мной?
– Ты уйдешь и больше не вернешься. Мы забудем о тебе, – сказал Федор. – Ты знаешь, что мы можем тебя уничтожить. Уйдешь сам.
Людмила усмехнулась окровавленными губами, плюнула на стол, а потом ее вырвало желчью и остатками пищи.
– Ничего не выйдет.
– Если ты согласен, мы дадим тебе исчезнуть, – произнес Федор. – Ты оставишь в покое мою жену. Забирай комнату с собой, и чтобы духу твоего тут не было.
– Обещаете? – спросил ребенок жалобным голоском униженного, побежденного существа. Нижняя губа и подбородок были заляпаны блевотиной, по кухне шел отвратительный кислый запах.
– Даем слово. Все, – Федор оглядел пребывающих в оцепенении молодых людей. Они обдумывали услышанное, им требовалось много сил, чтобы примириться с правдой. Федор знал, что произойдет это нескоро.
Сначала кивнул Игорь, потом все остальные. Лиза сказала, что давно бы ушла отсюда. Ей хочется домой.
– Но как ему можно верить? Он же нечеловек, – сказала Альбина.
– Он уйдет, – ответил Федор, – потому что мы согласились.
– Что было дальше, отец? – спросил Игорь. – Ты не сказал самого главного.
Федор помнил теперь все, что происходило в тот день.
– Людмила пошла к нему навстречу, а я остался позади, чтобы не мешать. Она дала мне знак не приближаться… И как я мог забыть об этом на столько лет!? Да мы все забыли, чего уж там…
…Людмила подошла к мальчику, расставила руки, намереваясь обнять, и опустилась перед ним на колени. Он с ненавистью посмотрел на Федора из-за ее плеча, готовый дать отпор при первой возможности. Ребенок готов был драться, но слова и шепоты Людмилы сделали больше, чем все угрозы. Она пела ему колыбельную, этому странному мертвецу, призраку, чудовищу из иного мира. Пела сквозь слезы, баюкала, как это было в прошлый раз, когда ее муж избил мальчишку. Федор чувствовал, что его сознание раскалывается напополам, а потом начинает сыпаться, точно старая штукатурка. Перед ним совершалось какое-то неизвестное магическое действо, ритуал, смысл которого дошел до него не сразу.
Людмила обнимала мальчика, гладила по телу, словно возбуждая, они целовались в губы с вожделением, от которого Федора начинало тошнить. В какой-то момент комната стала изменяться, теряя привычные пропорции, смещать углы, будто выворачивалась наизнанку. И время искривлялось, текло совсем по другому руслу. Федору казалось, что прошло всего десять минут, хотя по-настоящему, как выяснилось потом, пролетело шесть часов.
Женщина подняла ребенка, и он безвольно обвис у нее на руках. Вот чего она добивалась, ей было нужно погрузить его в сон. Федор заметил, что глаза чудовища под полузакрытыми веками закатились. Людмила повернулась к мужу, протягивая ему мальчика, и тот чуть не закричал. Лицо ее было черным, глаза как два мутных куска стекла, залепленных грязью. Она походила на покойницу, пролежавшую на солнце несколько дней. Кожа выглядела дряблой и ветхой, от нее шел гнилостный запах.