Комната на чердаке
Шрифт:
«Поеду еще дальше, — думает Игнась. — Ведь это в последний раз!»
Ему вспомнились теперь все далекие прогулки, которые ему удалось совершить благодаря велосипеду. Сосновые рощицы за городом, деревушки, раскинувшиеся вдоль дорог, речки, текущие по золотистому песчаному дну… Он никогда не увидел бы их, если бы не велосипед, славный, милый велосипед, который в час-два может унести далеко от города, пыли, от уличного шума. Велосипед этот он получил от дяди. Уезжая в Америку, тот оставил его племяннику. На красивой
Вчера еще Игнасю казалось, что он не отдал бы его никому и ни за что; еще две недели тому назад он, только смеялся, когда Стефан, работавший в парикмахерской на углу, просил его продать ему велосипед. Ни за что на свете! Его ждут далекие прогулки, и давнишняя мечта Игнася — путешествие на велосипеде по Польше.
— Подумай еще, — сказал Стефан, — я дам тебе за него тридцать злотых.
Но Игнась сел на велосипед и, весело свистнув, покатил куда глаза глядят. Это было всего лишь две недели тому назад. Да, но сколько перемен произошло в его жизни за эти две недели!
Тридцать злотых — это означало и уплату за квартиру и починку сапожков Адася. Плата за тесную комнатку с маленьким окошечком была не так уж велика, а сапожник был знакомый и брал не очень дорого. Значит, должно хватить и на то и на другое. Анка перестанет горевать. После недели работы она сможет спокойно отдохнуть в воскресенье, не думая о том, откуда взять денег.
В придорожных вербах зашумел ветер:
«А ты никогда уже не помчишься по дороге! Никогда уже не искупаешься в речке под нашей тенью! Хорошо еще, если пешочком отправишься в рощицу, замусоренную бумажками и старыми бутылками, куда по воскресеньям высыпают толпы людей подышать свежим воздухом. Ты никогда не услышишь, как свистит в ушах ветер… Ах, эти велосипедные прогулки!»
— А печальная Анка, а заплаканная Зося, а простуженный Адась! — сказал Игнась вслух так громко, что даже гусыня, ковылявшая по краю дороги, захлопала крыльями от испуга.
Он засмеялся и повернул обратно. Низко склонившись над рулем, он изо всех сил нажимал на педали и вихрем мчался в город, выраставший перед его глазами, выплывавший все отчетливее, все ближе.
Въехав в город, он замедлил ход. Стефана не пришлось долго искать — он разгуливал перед домом, на углу.
Сторговались в два счета. Игнась, позвякивая в кармане деньгами, направился домой.
Остальные уже вернулись с прогулки. Анка возилась у печки, Зося торопливо чистила картошку.
— Где ты был?
— Ого-го! Долго рассказывать…
Адась тотчас же бросил дощечки, которые тщетно старался сбить кривым гвоздем.
— А что было? Как это было? — спрашивал он с любопытством. — Расскажи! Сейчас он нам расскажет историю! — повернулся он к Зосе с торжествующим видом, как
— Ну вот… вышел я прогуляться…
— Наверно, выехал?
— Ну, пускай выехал! Еду себе, еду по дороге, вдруг из-за дерева выходит высокий господин…
— Ну и что? Ну и что?
— Вежливо кланяется мне?..
— Тебе кланяется? — удивился Адась.
— А ты что думаешь, карапуз? Мне, Игнатию Сельскому, не кому-нибудь. И говорит: «Сударь, не могу ли я предложить вам маленький подарок? Мне как раз некуда девать тридцать злотых…»
— Чепуха! — возмутилась Зося.
— Чепуха? А это что?
Анка и Зося с изумлением смотрели на блестевшие на столе монеты.
— Что это, Игнась?
— На квартиру и подметки, — смеялся Игнась. И вид у него был такой счастливый, как будто он совершенно позабыл в эту минуту, что это был вместе с тем и свист ветра в ушах, и склонившиеся над дорогой зеленые вербы, и журчанье речки, и все неизведанные, ждавшие его впереди дороги Польши.
— Игнась! Что ты сделал? — забеспокоилась Анка.
— Убил лавочника внизу, в магазине, — ответил, смеясь, Игнась. — Что же ты делаешь такие большие глаза?
Анка выбежала из комнаты. Слышно было, как она передвигает вещи рядом в чулане.
— Ты продал велосипед, Игнась?
— Ну, продал! Что ж из этого?
— Ничего, — сказала Анка. В глазах ее блеснули слезы.
Она хорошо понимала, какой ценой заплатил Игнась за подметки Адася, за квартиру, то есть за их покой, за кров над их головами. Она знала, что это было свежее дыхание ветра на лице, и шепот верб, и плеск реки, и далекие, неведомые чудесные дороги всей страны, по которым никогда уже не поедет серый велосипед, управляемый рукой Игнася.
Глава III
П О Ж А Р
В шесть часов утра Анка уходила из дому. До фабрики было далеко, а на трамвай нельзя было тратиться. В семь часов она уже должна была стоять у машины, наматывающей белую хлопковую вату на большие жужжащие шпули.
В половине восьмого убегал в школу Игнась. Шаги его гремели по деревянным ступенькам, как орудийная канонада.
Зося оставалась одна с Адасем. С серьезным видом надевала она синий передничек и принималась за уборку.
— Не лезь под щетку! Мне же надо подмести.
— Только оставь хоть немного крошек.
— А зачем? На полу должно быть совсем чисто.
Мальчик задумался.
— А что будет, если придет… мыша?
— Какая мышь, Адась?
— Такая себе, простая мыша. Что она будет кушать?
— Здесь нет мышей.
— Есть. Когда ты метешь, мыша пищит. Ты послушай. Она плачет, что ей нечего будет есть.
— Ах ты, глупыш! Это щетка так скрипит. Надо попросить Игнася покрепче прибить ее к палке, а то она еле держится.