Комната шепотов
Шрифт:
– Нам предстоит горький, нелегкий день.
Лютер пододвинул свое офисное кресло к столу и увидел на пресс-папье перед собой несколько листов с печатным текстом, схваченных скрепкой:
– Что это?
– Трагически погибли губернатор и конгрессмен, – сказал Хендриксон. – Нужно успокоить людей.
– Кроме них, погибли еще сорок четыре человека.
– Да, и это усугубляет ситуацию: они чувствовали себя в безопасности в присутствии губернатора и конгрессмена, что вполне понятно при таком количестве охраны. Но оказалось, что их безопасность – фикция. Терроризм поднимает голову во всем мире,
– Кора Гандерсан не была террористкой.
– Безусловно. Будет безответственно утверждать, что мисс Гандерсан действовала как джихадистка. Тот, кто скажет такое, обнаружит полное незнакомство с обстоятельствами дела. Но слухи неизбежны. Всегда, всегда. Социальные сети кишат параноиками. Кроме того, в стране есть группировки, для которых любая трагедия такого рода – возможность поупражняться в демагогии.
Этот человек из Министерства юстиции, казалось, вел себя как патриций из Новой Англии, происходящий из семьи, представители которой на протяжении многих поколений бескорыстно служили обществу. Но что-то в нем говорило о старательно скрываемом скромном происхождении, о том, что этому карьеристу нравится жить по нормам более состоятельных слоев общества и он испытывает от этого самодовольное удовлетворение.
Неприязнь Лютера к нему тут же обострилась. Он постучал пальцем по листам, лежавшим перед ним, и повторил:
– Что это?
– Сегодня утром состоится пресс-конференция, а потом – встречи с отдельными репортерами. В таких болезненных обстоятельствах Министерство юстиции стремится к тому, чтобы власти города, штата и страны действовали согласованно ради успокоения людей.
Лютеру не понравилось, как Хендриксон произносил слово «люди» – словно говорил о ребенке с отставанием в развитии или о подонках общества. Просматривая текст, Лютер заметил:
– Я думаю иначе. Вы принесли заявление, которое я должен сделать на пресс-конференции?
– Оно звучит очень убедительно. Автор – спичрайтер генерального прокурора и вице-президента. Он вставил кое-какие популярные сегодня цитаты. Вы произведете впечатление на всю страну.
Однажды проявленное негодование невозможно подавить, поэтому Лютер сохранял спокойствие.
– К сожалению, я не могу встать перед микрофоном и прочесть это. Мои сотрудники даже не участвовали в следственных действиях.
Бут поднялся и подошел к окну – может быть, потому, что, сидя в кресле, он был на дюйм-другой ниже сидящего шерифа. Он постоял несколько секунд, глядя на улицу и, видимо, предполагая, что его молчание заставит шерифа пересмотреть свое решение. Но этого не случилось, и он снова повернулся к хозяину с видом прокурора, почти не скрывающего презрения к обвиняемому, – точно в каком-нибудь старом английском фильме, где судью играет Чарльз Лоутон [17] .
– Если вы просто не расположены к сотрудничеству, шериф Тиллмен, то, к сожалению, на пресс-конференции для вас не найдется места.
17
Чарльз Лоутон (1899–1962) – английский и американский
– Хорошо. Значит, для меня не найдется места.
– Я искренне надеюсь, что вы не собираетесь созвать собственную пресс-конференцию.
– У меня нет для этого оснований, мистер Хендриксон. Знаю я мало, и мне ничего не сказали. Я не склонен выставлять себя дураком – во всяком случае, не отдавая себе в полной мере отчета в том, что я делаю.
Хендриксон подошел к столу и взял распечатку бледными гладкими пальцами с идеально наманикюренными ногтями.
– Жаль, что вы так считаете, но я полагаю, что мы пришли к компромиссу, который удовлетворяет нас обоих.
– Мы достигли взаимопонимания, – поправил его Лютер, вставая с кресла. – Позвольте вас проводить, мистер Хендриксон.
Выйдя на крыльцо, Хендриксон повернулся и посмотрел в глаза Лютеру:
– Шериф, я уверен, что ваш офис время от времени получает гранты по одной или другой программе. Вероятно, всего таких программ с полдюжины и вы зависите от них.
– И мы благодарны за это каждый день, – сказал Лютер и улыбнулся, словно бросал вызов человеку из министерства: «Улыбнись-ка мне в ответ».
Словно необычное пугало с палками и соломой, запиханными под модный костюм, Хендриксон с мрачным видом развернулся, прошел по крыльцу и спустился по ступеням, но направился не в поле – отпугивать пронзительно кричащих птиц, а на пресс-конференцию, где доверчивым гражданам насыплют зерна совсем другого рода.
– Один вопрос, – сказал Лютер.
Хендриксон остановился и повернул голову.
– Начальник пожарной службы округа определил, при помощи чего подожгли дом Коры Гандерсан?
– Бензин. Большое количество бензина.
– Так сказал начальник пожарной службы?
– Так он скажет на пресс-конференции.
– Пожар был необычным, очень интенсивным, – сказал Лютер.
– Да, – подтвердил Хендриксон. – Очень интенсивным.
36
Невысокий четырехэтажный дом в Беверли-Хиллз принадлежал юридической фирме «Вудбайн, Кравиц, Ларкин и Бенедетто», которая и занимала его целиком. На самом деле он был шестиэтажным, если считать два уровня подземной парковки. Въехать в гараж можно было только из проулка позади здания, где движение было односторонним, и поэтому Джейн Хок знала, с какой стороны появится Рэндал Ларкин.
Она предпочла бы взять Ларкина в его доме. Однако, сидя в библиотеке, она узнала, что он женат во второй раз на женщине по имени Диаманта. «Лос-Анджелес мэгэзин» поместил хвалебную статью, посвященную «звездной паре»: выяснилось, они живут в доме площадью в двенадцать тысяч квадратных футов вместе с тремя слугами и обожают двух своих доберманов. Жена, трое слуг, два добермана – вторжение в дом больше не казалось удачной идеей.
Еще в статье рассказывалось о том, что Ларкин – «жаворонок» и гордится тем, что к шести часам утра завершает часовую разминку в домашнем гимнастическом зале. Не позднее семи часов он садится за рабочий стол в своем офисе в Беверли-Хиллз. Он любил повторять фразу, будто бы отражавшую его проницательность: «Ранняя пташка находит не только червячка, но и все его семейство».