Комната спящих
Шрифт:
– А откуда поступают пациенты? – спросил я.
– Из лондонских обучающих больниц. Но наша репутация распространяется быстро. Лечебный центр подобного типа чрезвычайно полезен. Пока что учреждение невелико, но, уверен, в скором времени начнет расти. Медсестер девять. Восемь моих Флоренс Найтингейл [1] и местная девушка, она проходит у нас обучение. Еще завхоз, Хартли, а кухней заведует его жена.
– А сколько медицинского персонала?
– Врач всего один.
1
Найтингейл
От неожиданности я запнулся.
– Один врач?
– Да.
– Но…
– Знаю, о чем вы подумали. Не беспокойтесь. Работать без передышки не придется. У нас договоренность с деревенской больницей под Саксмандемом. Дежурный психиатр будет подменять вас почти каждые выходные.
Мейтленд потянул шнур и продолжил рассказывать об Уилдерхоупе, своем желании создать поистине совершенное учреждение, расширить больницу, пристроив будущей весной два новых крыла. Я отметил, что Мейтленд стал общаться со мной менее сдержанно. Затем настоял, чтобы я взял еще сигарету. Мейтленд был ярым критиком психотерапии и, восхищаясь новейшими достижениями в области фармацевтики, бранил новомодных «коммерсантов» с их кушетками.
– Методы Фрейда удручающе неэффективны. Вся эта болтовня – потерянное время… Триста миллиграммов хлорпромазина стоят нескольких месяцев психоанализа! Согласны? Сны, бессознательное, примитивные инстинкты! Психиатрия – ветвь медицины, а не философии. Причина психического заболевания лежит в физическом органе, мозге, и должна лечиться соответственно.
Мейтленд пристально посмотрел мне в глаза, высматривая знаки недовольства или несогласия, потом продолжил вдохновенную речь. Я подумал, что Мейтленд мог бы сделать успешную карьеру в качестве военного. Легко представить, как он командует гарнизоном в каком-нибудь далеком форпосте империи.
В дверь постучали, вошел официант с подносом, на котором стояли два стакана виски. Рановато для крепких напитков, отметил я. Когда мы снова остались наедине, Мейтленд поднял стакан и подал знак, чтобы я последовал его примеру.
– Поздравляю! – проговорил он с широкой улыбкой.
– Прошу прощения?
– Поздравляю. Работа ваша.
Летом я встречался с девушкой по имени Шейла, секретаршей на Би-би-си. Общего у меня с ней было мало, но вместе нам было весело – танцевали, ходили в джаз-клубы. Мы договорились встретиться в семь тридцать, но Шейла, как всегда, опоздала – я уже к этому привык и сносил без жалоб. Я сидел за столиком в кафе в Сохо и наблюдал за посетителями – мужчинами в твидовых пиджаках с кожаными заплатками на локтях, женщинами в белых блузках и слаксах. В граммофон была поставлена поцарапанная пластинка с записью неаполитанских песен.
Пришла Шейла, некоторое время мы болтали ни о чем. Невероятно, но факт – наши долгие дружеские разговоры всегда были на удивление бессодержательны. Даже после секса. В постели мы всегда обсуждали что-то незначительное, равнодушно обменивались мнениями и засыпали. На половине O sole mio я набрался смелости и сообщил ей новость.
– Сегодня у меня было собеседование.
– Да? И как, получил работу?
– Получил.
– Молодец. – Шейла прочла в моем взгляде нерешительность и легкие угрызения совести. – Что такое?
– К сожалению, придется переехать в Саффолк.
– Когда?
– Довольно скоро.
Шейла восприняла новость
– Удачи. Надеюсь, у тебя все получится.
Запрыгнула в автобус и помахала через окно. Вскоре автобус скрылся в потоке транспорта, направлявшегося в сторону Юстона.
Я же взял курс на север, в Кентиш-Таун, незначительное расстояние от станции до дома проделал пешком. Я снимал комнату на третьем этаже. Стоило открыть входную дверь, и в нос ударил до боли знакомый «аромат» тушеных овощей. Неаппетитный запах, вывести который невозможно. Было всего половина двенадцатого, но хозяйка, вдова по имени миссис Бриггс, вышла из гостиной и пронзила меня суровым взглядом. Волосы убраны в сеточку, руки скрещены на груди.
– Вы сегодня поздно, доктор Ричардсон.
– Да. Задержали в больнице.
– Понимаю.
Поплотнее затянув пояс халата, прибавила:
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, миссис Бриггс.
– Не забудьте выключить свет на площадке.
– Не забуду, миссис Бриггс. Еще раз доброй ночи.
Я попытался тихо подняться по лестнице, но ничего не вышло. Почти каждая ступенька громко скрипела. Войдя в свою комнату, я поставил стул у окна и стал смотреть на безоблачное небо. Над дымоходными трубами поднялась полная луна, черепицу озаряло серебристое сияние. О Шейле я даже не думал. Все мысли занимал Мейтленд.
В день отъезда я хотел сесть на утренний поезд, но из-за административной ошибки пришлось вернуться в Ройал-Фри. Нужно было подписать какие-то документы. Присланный мне на замену доктор Коллинз только что прибыл, и по глупости я позволил втянуть себя в нудную процедуру передачи обязанностей. Коллинз задал великое множество вопросов. К стыду своему, я совсем потерял терпение.
До вокзала на Ливерпуль-стрит добрался только вечером, как раз успел на поезд в шесть тридцать четыре до Ипсвича. Доехав до места, позвонил завхозу мистеру Хартли и сообщил, что задерживаюсь. Заранее договорились, что мистер Хартли встретит меня в Уилдерхоупе и проводит в отведенные мне комнаты. Мистер Хартли, кажется, нисколько не огорчился, просто сказал: «Позвоните, когда приедете в Дарем». Я благополучно доехал до Вудбриджа, но на путях сломался сигнал, так что пришлось высаживаться и ждать еще два часа. Наконец подъехал маленький дымящий локомотив с двумя пустыми вагонами. Я взял чемодан, сел в вагон и, пройдя по узкому коридору, вошел в первое купе. Не успел я сесть, как раздался свисток, и поезд неторопливо покатил вперед.
Когда выехали из Вудбриджа, наконец представилась возможность полюбоваться природой – низкие покатые холмы, плоские равнины… Вскоре наступила ночь, окна почернели, и единственное, что можно было через них разглядеть, – собственное отражение. Поезд останавливался еще на двух станциях, Мелтон и Уикхем-Маркет, но мой вагон продолжал пустовать. В Саксмандеме до меня донесся звук хлопнувшей двери, и спустя несколько секунд перед моим купе стоял мужчина. Заглянул внутрь через стекло, и наши взгляды встретились. Прежде чем я успел отвести глаза, мужчина отодвинул дверь и шагнул внутрь. Кивнул, сняв шляпу, и опустился на сиденье напротив. Между тем поезд пришел в движение, станция начала медленно удаляться.