Комната ужасов. Дилогия
Шрифт:
– Заходи, мам. Прости!
В своей комнате Том взвесил в руке подаренную дядей Рексом бейсбольную биту «Бэйб Рут». «Подлинная антика, береги ее». Он ждал. Мама за все заплатит. Заплатит за шикарные «Истории из Склепа» – комиксы, которые она отправила в мусоропровод. Заплатит за выполненное им задание, которое он с гордо поднятой головой принес домой, а она даже не нашла времени взглянуть. Да сколько всего еще! От Тома теперь требуется только сидеть и ждать, когда начнется крик. Тогда она будет беспомощна и тогда настанет время бейсбольной биты.
– Томми! Помоги! Мои глаза!
Гэри сделал себе сандвич. Два здоровенных
Зародыш все еще был голоден. Чудовище баюкало его мыслями о покое и обещаниями. Какая же будет для Него радость, когда сформируется наконец кожная мембрана, которая отделит ребеночка от мамы.
Глава 23
Уже одиннадцать ночи, а Клэр еще полчаса ехать. Шоу пойдет в двенадцать, но есть кое–какие дела в студии. Хорошо быть звездой телестудии. Раперт не возражал: если у Клэр есть что–то интересное, если ей нужна в полночь студия – что ж, никаких проблем. Денег никаких, но и никаких проблем. Понадобится технический персонал? Нет? Отлично! Но оператора на всякий случай предложил взять, посоветовал подумать о «завлекалочках» между рекламой: чтоб люди не выключили до двенадцати. То, что Клэр не хочет или не может ему, Раперту, сказать, о чем поведает материал, не имеет значения. Он решил не ложиться, а посмотреть ее программу. Раперт доверял Клэр, поэтому сообщил ей, что на Совете директоров говорили о продлении времени вещания. Хороший рейтинг, заработанный Клэр, мог бы положительно повлиять на решение Совета директоров. Ведь Ридж–Ривер уже не захолустный городишко. Придет день, и они будут вещать двадцать четыре часа в сутки.
Клэр пообещала Раперту фантастические рейтинги. Этим утром она была у парикмахера. Стиль ее не изменился. У Клэр не было ни малейшего желания проверять, узнают ли ее зрители. Они не должны сомневаться в том, что это настоящая Клэр Сэксони. Волосы только привели в порядок. Потом ванна, долгая, роскошная. Особое внимание макияжу. Клэр должна быть совершенной.
Женщина надела брючный костюм из белого шелка. Тот, в котором блузка с глубоким вырезом. Лифчика Клэр надевать не стала. Четко видные острия сосков и маленькая расщелишса помогут удержать у экранов мужскую половину. Клэр нужно, чтобы на нее смотрели внимательно. Белое будет красиво контрастировать. Операторы не любят белое: большая вероятность бликов. Этой ночью никаких споров не будет.
Она лишний раз проверила: тщательно промытая, наточенная, продезинфицированная бритва лежала в портмоне. Клэр готова идти на работу.
Глава 24
Холли позвонила Бэрру.
– Бэрр? Кофе, а? Минут через десять?
– Пятнадцать. Хорошо, Холли? Я хочу закончить главу.
– Через пятнадцать минут сварю замечательный кофе.
За дверью валялась смятая сигаретная пачка. Часть ламп, освещающих коридор, перегорела. На поручне в кабине лифта лежал слой пыли. Бэрр стряхнул ее с пальцев. Она казалась жирной. Пока мужчина шел по коридору к Холли, за чьей–то закрытой дверью звонил телефон. Потом перестал. Бэрр понял, что звонивший сдался: никто не снял трубку.
К кофе у Холли были половинки рогаликов со сливочным сыром и луком.
– Чем дальше, тем чудней, Холли, – заметил Бэрр, – Все, кроме нас
– Я–то в порядке, а ты…
– Что–что?
– Так, потуги на остроту. Неужели только мы? – Мы, может, последние жильцы. Я обзванивала. Сначала я звонила тем, чьи телефоны у меня есть, потом узнала еще несколько у администрации – тех, чьи имена вспомнила.
– И что?
– Никого нет дома. Или есть, но не отвечают.
Бэрр глянул на часы.
– Сейчас все на работе.
– А жены? Те, которые не работают. Все пошли по магазинам?
– А ты, Холли? Почему ты не в своем офисе?
– В офисе? Знаешь, я туда позвонила, сказать, что буду позже, но и там никто не подходит.
– Непонятно. Может, это твой телефон? Хочешь, позвоню на телефонную станцию? Со своего.
– Можно попробовать.
– Не слышно энтузиазма в голосе.
– Да уж. Что–то мало на это надежды.
– Да, так почему ты не на работе? Зачем ты звонишь, чтобы сообщить об опоздании?
– Тупость. Бабская неврастения Называй, как хочешь.
– Можешь выражаться чуть ясней?
– Ты только что спускался, Бэрр. Коридоры, лифт… Тебе не показалось, что что–то не так?
– Ну, некоторое запустение, пожалуй. – Бэрр потянул нижнюю губу. – Как будто заброшенное место. Может, из–за забастовки уборщиков?
– И администрация ничего не предпринимает? Я и Тричеру звонила. Он тоже не подходит. А еще что–нибудь ты заметил… почувствовал? Что–нибудь еще, Бэрр?
– Ну, чувство пустоты. Незаполненности. Одиночества. – Он улыбнулся Холли через стол. – Нет, не одиночества. Есть мы. Двое, по крайней мере, остались.
– Может, только мы двое и остались. – Холли поежилась. – Потому–то я, Бэрр, и не в офисе. Крайняя степень тупости. Мне даже стыдно тебе признаться.
– Продолжай. – Бэрр тронул ее за руку.
– Факт тот, что я боюсь идти вниз одна. Боюсь этих коридоров и лифтов, а особенно – подземной стоянки. Ну скажи, что я дурочка. Будь мужчиной, продемонстрируй свое превосходство.
– Увы. С превосходством не густо. Тем более над моей умненькой и прекрасной Холли. Что я могу – так это спуститься с тобой вниз.
Женщина встала со стула и, обойдя стол, подошла к мужчине и прижала к своей груди его голову. Бэрр подумал, что это удручающе приятно.
– Спасибо, Бэрр. Я надеюсь. Если б ты не предложил. Я уж собиралась взять с собой отцовский дробовик. Ну и глупый бы у меня был вид, а? Я и не стреляла ни разу в жизни. Я храню его из сентиментальности. Можешь представить, как я крадусь по зданию с берданкой двенадцатого калибра в одной руке и дипломатом в другой!
– Ни разу не видел тебя с дипломатом.
– Ну, это фигурально.
– Ладно. В этом нет нужды. У тебя есть я, детка.
– Это, конечно, лучше, чем старый дурацкий дробовик, ясное дело.
– Спасибо за доверие к старику.
– Хватит напрашиваться на комплименты. Приканчивай кофе, и пошли.
– А ты разве не будешь переодеваться? – Бэрр по смотрел на джинсы и джинсовую рубашку.
– В офисе переоденусь. Я знаю. Обычно я не выхожу из квартиры, не надев чего–то. «женского». Имидж, ты это имел в виду? Сейчас это было бы несколько глуповато. Если кого–нибудь встретим, то и я «открою свое лицо»! Встретим кого–то – и слава Богу. ТОГДА я буду чувствовать себя идиоткой до конца жизни. ТОГДА и ты, скорее всего, посмеешься надо мной.