Комнатный фонтан
Шрифт:
Однажды, когда я за завтраком, по своему обыкновению, прошелся по поводу западных булочек, назвав их всего-навсего «импортной ватой», рассчитывая, что Юлия меня поддержит по крайней мере молчаливым кивком, она сказала мне с совершенно серьезной миной, ни с того ни с сего взяла и заявила буквально следующее (что было мною потом запротоколировано в Книге учета): «Очень удобно быть на стороне проигравших, моральная победа всегда обеспечена!»
Я долго пережевывал про себя эту фразу, но так и не сумел ее, честно признаться, до
Не возьмусь судить обо всех сотрудниках РАЖА RHEIn, но, глядя на доктора Болдингера, я с самого начала почувствовал, что для него комнатные фонтаны представляли собою нечто большее, чем просто товар. Своим ненавязчивым тихим журчанием они говорили «Нет!» сумасшедшей стремительной жизни. Они призывали общество: «Остановись! Успокойся! Все течет, все проходит…»
Итак, я решил строго придерживаться рекомендации Болдингера и отправился «сидеть и смотреть» на семинар к Штрюверу, хотя поначалу его деловая манера произвела на меня несколько странное впечатление. (Далее я буду рассказывать, придерживаясь записей в Книге учета.)
Аудитория II. 9 ч. 15 мин. Тема: Отработка типовых ситуаций. По завершении: анализ упражнений, обмен опытом, выводы. Штрювер (среднего роста, рыжеватые волосы собраны сзади в хвост, спереди залысины), бросив небрежным жестом шелковый жакет на спинку стула, сразу берет быка за рога:
— Ну что ж, начнем. Господин Нёстих, вы будете у нас покупателем!
— Я уже был в прошлый раз! — попытался отвертеться Нёстих, но Штрювер был неумолим.
— Значит, вам будет проще, раз вы уже всё знаете.
Нёстих, наморщив лоб, встает и медленно проходит вперед. Штрювер, бросив взгляд на список участников, назначает некоего господина Фильцбаха (Штутгарт), который сразу же покраснел как помидор, на роль представителя фирмы.
— Понял, — храбро отозвался назначенный, но видно было, что ему не по себе.
— Прошу вас, — сказал Штрювер, превратившийся теперь в режиссера. Он откинулся на стуле, положил ногу на ногу, скрестил руки на груди и вытянул губы трубочкой, демонстрируя тем самым, что он ждет.
Нёстих засунул свои очки в карман и пригладил волосы. Без очков его глаза кажутся стеклянными. Он огляделся, уперся взглядом в Штрювера и тоже скрестил руки на груди. Теперь он сидит и со скучающим видом смотрит в окно. Несколько раз он поменял ноги, толчковая сверху, беговая снизу, потом наоборот — толчковая снизу, беговая сверху, пока наконец не нашел удобное положение.
Прошло еще какое-то время, прежде чем Фильцбах (Штутгарт) разобрался со своим представительским чемоданчиком и приготовился к выходу. Пошел. Широким шагом он пересек аудиторию и вдруг остановился — как перед невидимой стеной. Поправил галстук и воздел указательный палец к небу. Затем палец поехал буравить пустоту… Фильцбах весь замер. Постояв немного, он согнулся крючком, как будто пытаясь что-то разглядеть там, где только что висел его палец…
Я не
Фильцбах (Штутгарт) успел уже выпрямиться, а его палец достиг желанной цели:
— Дзинь-дзинь, — произносит Фильцбах.
— Позвольте, я вас прерву на этом месте, — встрял Штрювер. — Господин Нёстих, вы кого-нибудь ждете сегодня? Представителя нашей фирмы, например?
— Не-а, не жду, — чистосердечно признался Нёстих.
— Но вид у вас, как будто вы как раз ждете, — строго сказал Штрювер. — Так займитесь чем-нибудь! — дал указание режиссер.
Нёстих кивнул.
— Давайте, давайте! — начал подгонять его Штрювер и посмотрел на часы.
Тут Нёстих, к несказанному удивлению окружающих, резко выбросил вперед правую руку со сжатым кулаком, согнул ее в локте и начал шуровать своим кулачищем где-то на уровне живота, туда-сюда, туда-сюда, вправо-влево, вправо-влево.
Штрювер недоумевающе воззрился на него.
— Это я глажу… — пояснил Нёстих.
— Ах вот оно что, — сказал Штрювер, — я просто не понял, почему вы при этом смотрите куда-то там за горизонт, в неведомые дали.
— Это я телевизор смотрю.
— Ну хорошо. Вы гладите и смотрите телевизор. И тут… — Штрювер энергично мотнул головой, подавая знак Фильцбаху (Штутгарт). — И тут…
— Дзинь-дзинь, — произносит Фильцбах (Штутгарт) строго по сценарию.
Нёстих отставляет утюг и идет к «двери». Открывает, но не нараспашку, только чуть-чуть, что было отмечено одобрительным кивком Штрювера.
— Добрый день, господин Нёстих, — приступил к своему тексту Фильцбах (Штутгарт). — Как хорошо, что я вас застал.
Он произносит все это с выражением, как-то слишком внятно и отчетливо. (Наверное, поэтому все звучит несколько натянуто.)
Теперь рука агента потянулась к Нёстиху, который уже собрался выдвинуть навстречу свою, как в этот момент снова вмешался Штрювер:
— Господин Нёстих! Вам не кажется, что чем-то пахнет? Ваш утюг! Не горит ли у вас там чего?
— Ах ты боже мой! — кричит Нёстих и несется в комнату.
Фильцбах (Штутгарт) мнется на пороге. Потом он все-таки решается сделать шаг вперед. Теперь он в квартире. (Может быть, хочет помочь?) Штрювер прикрывает глаза и с выражением отчаяния на лице качает головой.
Но вот Нёстих вернулся.
С режиссерского места следует подсказка:
— Хорошо, то есть ничего хорошего, но бывает. Такое случается. Нашему клиенту сегодня не до вас. Он гладил, у него пожар, или семейный праздник, или какая-нибудь другая катастрофа… Что будем делать?
— Ну… Тогда я спрошу его, может быть, мне лучше зайти в другой раз?..
— Так спрашивайте, спрашивайте, господин Фильцбах. Только не у меня, а у своего клиента. Я не клиент, я только так, смотрю. И будьте любезны, покиньте незаметно чужую квартиру.